— Значит, ты уезжаешь?

Оливия подавила разочарование. Она мысленно умоляла его произнести что-нибудь вроде «пожалуйста, останься», а услышала...

— Да. Мой последний день работы в Нью-Йорке — следующая пятница. А в Глостере никто для меня место держать не будет.

— Так уходи с работы.

— Уйти? — Оливия замерла.

— Конечно. — Он улыбнулся. — Я смогу поддерживать себя.

— Я не нуждаюсь в благотворительности, — сдержанно сказала она.

— Оливия, — Стивен сел рядом с ней на диван, отметив, что она напряглась и отодвинулась, — это не благотворительность. Я зарабатываю до неприличия много... Тебе не обязательно работать.

— Мне не обязательно работать?! — возмущенно воскликнула Оливия и вскочила. — Кто это говорит?! Это ты говоришь?! Ну если так, то ты вообще ничего не понимаешь! Ничего!

— Похоже, начинается выяснение отношений, — протянул Стивен. — Что ж, продолжай, интересно послушать.

— Неужели ты не понимаешь, что мне необходима независимость?! — вскипела Оливия, не обращая внимания на его обманчиво спокойный тон. — Или ты ждешь, что я упаду на колени перед тобой и стану благодарить за обещанную «поддержку»?

— Разумеется, нет, — сухо ответил Стивен, хотя не сомневался, что большинство женщин с радостью ухватились бы за его предложение.

Вот Сандре такая мысль пришлась бы по вкусу. Но не Оливии. У нее совсем другие принципы.

А она между тем продолжала бушевать:

— Это твой дом! Здесь все твое! Представь, что ты еще начнешь платить за меня! Разве мы сможем оставаться на равных? По крайней мере, когда я покупаю продукты, то чувствую, что вношу свою долю!

Стивен в упор посмотрел на нее.

— Так что ты предлагаешь?

Оливия вздохнула, понимая, что сама загнала себя в угол. Решения не было, по крайней мере, такого, которое устраивало бы ее. Существовал лишь один выход из создавшегося положения, но Стивен, похоже, не собирается предлагать ей руку и сердце.

Если же принять заманчивое предложение и жить здесь за его счет, то в каком положении окажется она, Оливия Фаррелл? Ей придется цепляться за отношения, которые будут ввергать ее во все большую зависимость от Стивена.

— Я уеду в конце недели, — бесстрастно, как о чем-то давно решенном, сказала Оливия. — Вряд ли что-то изменится.

Стивену стало вдруг не по себе, словно она отвергла его. Он столкнулся с такой ситуацией впервые и испытал прежде не ведомую боль. Но если эта обольстительная женщина надеется, что он будет умолять ее остаться, придется ее разочаровать. Он давно дал себе клятву никогда не унижаться и не просить никого ни о чем. Нужно оставаться сильным и неуязвимым.

— Пока ты еще не уехала, у нас все останется по-прежнему?

Как ловко он сформулировал! — подумала Оливия, чувствуя, что нервы ее на пределе.

— Ты имеешь в виду, буду ли я спать с тобой? Стивен поморщился — могла бы выразиться не так грубо.

— Именно это я и имею в виду, — холодно подтвердил он.

— Спросишь об этом вечером, — дерзко заявила Оливия.

Стивен встал.

— А почему бы не спросить прямо сейчас?

И он поцеловал Оливию так, что у нее закружилась голова.

С тяжелым сердцем Оливия вошла в дом. Еще два дня. Всего два дня.

Стивен словно задался целью продемонстрировать ей, что она теряет. Из ночи в ночь он доводил ее до исступления, дарил неимоверное блаженство, заставлял плакать от счастья, но... ни разу не попросил остаться.

В который уже раз Оливия спросила себя, правильно ли ей удается оценить ситуацию. Ведь в Глостер вернется не прежняя Оливия, а совсем другая женщина, знающая, что ей нужно, готовая и стремящаяся занять свое место под солнцем. Второе рождение, как и первое, процесс всегда болезненный. Иначе не было бы этой ужасной, рвущей душу боли при мысли о скором расставании со Стивеном Гордоном.

Будет ли он скучать по ней? Наверное... но совсем немного. И скорее всего только по ночам. Однако его переживания не могут сравниться с ее отчаянием. Пройдет неделя-другая, и для него все вернется на круги своя.

Звонок в дверь прервал ее размышления. Стивен, наверное, забыл ключи. Оливия открыла и, к своему удивлению, увидела на ступеньках Эрика Стэнли.

— Привет, Эрик.

В последний раз они виделись на вечеринке пару недель назад: Эрик смеялся над каждой шуткой Оливии. Но сегодня он был серьезен и, кажется, чем-то обеспокоен.

— Привет, Оливия. Можно войти?

— Да, конечно, конечно, — смущенно пролепетала она, открывая дверь пошире. — Но Стивена еще нет.

— Знаю. Я пришел не к нему. Мне нужна ты.

— Вот как? — Она улыбнулась. — Очень приятно. Входи.

— Спасибо. — Эрик прошел за ней в гостиную и опустился на диван.

— Ты что-нибудь выпьешь? — спросила Оливия.

— Нет, спасибо. Мы с Кэрол решили сегодня поужинать вместе, и она убьет меня, если я появлюсь навеселе. — Эрик помолчал, потом осторожно спросил: — Стивен говорит, что ты уезжаешь. Это правда?

— Да, уезжаю.

— Но почему, Оливия? Я хочу сказать, что никогда не видел Стивена таким довольным, даже счастливым! Ты первая женщина, с которой он живет, хотя многие дамы охотятся за ним годами. Он говорит, что не хочет, чтобы ты уезжала. Тогда зачем тебе ехать?

Оливия покачала головой.

— Я не могу говорить об этом, Эрик. И несправедливо по отношению к Стивену разговаривать за его спиной.

— Несправедливо? — Эрик вздохнул. — Послушай, Оливия... я знаю Стивена всю жизнь. С виду он один, а если разобраться...

— Ты говоришь загадками.

Эрик невесело усмехнулся.

— Все думают, что Стивен этакий «Мистер Победитель», сильный, богатый, влиятельный...

— Так и есть, — сухо заметила Оливия.

— Да, но больше он таким хочет казаться. Однако это лишь верхняя часть айсберга — Стивен многое скрывает. То, что он культивирует, что показывает миру, — это строгий фасад, неприступная стена.

Оливия горько усмехнулась.

— Именно для таких, как он, и изобрели слово «трудоголик».

— А ты никогда не спрашивала его, почему он так себя ведет?

— Эрик, тебе прекрасно известно, что Стивен не любит рассказывать о себе.

— Что ж, может быть, тебе стоило попробовать расспросить его! Ты пыталась?

— Когда дверь заперта, через нее нельзя проникнуть.

— Так, может быть, вышибить эту дверь?

— Женщины не вышибают двери, — возразила Оливия, даже не обратив внимания, что они заговорили какими-то странными метафорами.

— Настоящая женщина может попытаться это сделать, — не отступал Эрик. — Просто требуется время.

Оливия замолчала, застигнутая врасплох упорством и настойчивостью почти чужого ей человека. Он явно о чем-то умалчивал, и, зная о его преданности кузену, Оливия понимала, что Эрик вряд ли собирается раскрывать перед ней все карты.

— Возможно, мне стоило попытаться, — согласилась она.

— Ладно... — Эрик устало поднялся. — Мне пора, Кэрол ждет. И, пожалуйста, не говори Стивену, что я приходил.

— Не беспокойся, не скажу.

После его ухода Оливия долго размышляла и пришла к выводу, что все это время вела себя малодушно. Она боролась за свою независимость, за равноправие в отношениях со Стивеном, жила с ним в одном доме, спала с ним, но даже не попыталась понять — и узнать! — что он чувствует, эгоистично заботясь лишь о себе. Знала, что Стивен не любит расспросов, и ни о чем не расспрашивала. Она хотела его, но не желала рисковать из-за опасения, что он обидит или оскорбит ее.

Мне нужно поговорить с ним, решила Оливия. Во что бы то ни стало. Я не могу уехать, не сделав этого.

На протяжении всего дня Стивен задавал себе вопрос: почему он так легко позволяет Оливии уйти из его жизни? Неужели он бессилен изменить некий установленный им же самим порядок жизни? Смешно! Он — человек сильной воли — пальцем о палец не хочет ударить, чтобы что-то изменить.