Английский журналист и политик Чарльз Мастерман (1873-1927) также страдал бессонницей и не щадил здоровье. Зависимость от паральдегида он получил в 1915 году, в попытке перебороть сильнейшую бессонницу после того, как был вынужден уйти из кабинета министров. В 1918 году он признался, что в 1919 и 1920 годах у него не было ни единого счастливого дня, и что поддержала его только победа на выборах (однако потерял он больше, чем выиграл). В 1920 году, проживая в своем загородном доме, он заклинал жену: « Перальдегид, перальдегид, перальдегид– у меня совсем его не осталось. Пожалуйста, немедленно вышли поездом, как только получишь это письмо, одну бутылку, а почтой – еще три или четыре… Завтра я обязанпринять его. Ночами мучает невралгия, я ужинаю аспирином». На второй день Рождества того же года он горько упрекал ее в том, что она не выслала перальдегид, который должна была передать со специальным поездом. К началу 1920-х годов Мастерман ежедневно выпивал, по меньшей мере, флакон этого отвратительно пахнувшего снотворного. Кроме того он щедро употреблял вино и успокоительные средства, такие как бромид и валериану, а также, вероятно, стимуляторы – стрихнин и кокаин (предположительно от сенной лихорадки). В 1923 году жена писала Мастерману, что боится, как бы он не убил себя всеми этими лекарствами. Самолечение, особенно паральдегидом, усугубило депрессию Мастермана и ускорило его смерть.

Некоторые смертельные случаи в результате приема снотворных препаратов привлекли общественное внимание. Одним из таких случаев было дело по отравлению вероналом в Сент-Джеймс-Вуд в 1917 году. Английская писательница, леди Айви Комптон-Бернетт (1884-1969), обнаружила двух своих младших сестер мертвыми в постели. Стефани Примроуз (возрастом восемнадцати лет) и Катрин (двадцати двух лет) сказали Комптон-Бернетт, что уедут на праздники, но поскольку они не давали о себе знать шестнадцать дней, сестра вместе с экономкой взломали дверь дома, который она делила с пианисткой, леди Майрой Хесс (1890-1965). Девушки отравились вероналом. Фармацевт показал, что за последние шесть месяцев его фирма поставила Комптон-Бернеттам четыре или пять флаконов снотворного и предупреждала, что большие дозы этого препарата опасны. После того, как роль матери и тирана в семье взяла на себя старшая сестра, жизнь сестер наполнилась агрессивностью, собственническими интересами, скандалами и ненавистью. Скорее всего, на Рождество сестры, находясь в безысходном отчаянии по поводу своего девичества, покончили жизнь самоубийством. Суд признал наличие преступления без установления преступника. Через месяц, в январе 1918 года в постели своего клуба на Сент-Джеймс-Сквер был найден мертвым генерал, сэр Бошамп Дафф (1855-1918). Дафф был смещен с поста главнокомандующего индийской армией в 1916 году после того, как наступление армии на Багдад закончилось сокрушительным поражением при Кате. После отставки генерала мучило беспокойство, депрессия и бессонница, однако его сын успешно опроверг обвинение в самоубийстве. Он писал, что хотя по результатам медицинской экспертизы сэр Бошамп последнее время, чтобы заснуть, принимал большие дозы веронала, они не были чрезмерными. При этом препарат по-разному действовал на разных людей. Некоторые медики относились к подобным смертям почти беззаботно. Один из интересных случаев из практики королевского врача, лорда Хордера (1871-1955) касался джентльмена благородного происхождения, страдавшего бессонницей.

«Однажды я поменял снотворное очень старому пэру и сказал, что с новым лекарством он может ночью на некоторое время проснуться. В этом случае ему следовало принять еще одну дозу, после которой он снова заснет. В первую же ночь так и случилось. Он попросил сиделку приготовить ему новую дозу. Засыпая, он удобно устроился на боку и пробормотал: «По-моему, это новое средство Хордера перевернет всю мою жизнь».

Больше он не проснулся».

В 1917 году Йоркширская страховая компания отказалась выплатить страховую премию родственникам агента по недвижимости из Ньюкасла, Роберта Смита (1870-1917). Он застраховал свою жизнь на 1000 фунтов стерлингов и через несколько месяцев умер в результате случайной передозировки веронала. Действия компании напомнили дискриминационную политику в отношении опийных наркоманов, которую страховые компании проводили в 1920-х годах. Йоркширская компания обосновала свое решение тем, что Смит не указал в заполненной анкете, что употреблял веронал с 1911 года. Один из медицинских экспертов, сэр Фаркар Баззард, показал на суде, что характерной чертой лиц, злоупотреблявших вероналом, была раздражительность, возбужденность и подавленное состояние. Лично он отказался бы страховать человека только потому, что он принимает веронал – слишком велик был риск передозировки. Коллеги Смита свидетельствовали, что он был симпатичным, энергичным, аккуратным человеком с ясными глазами. Однако его партнер показал, что за два месяца до смерти его глаза запали и потухли. Он спросил Смита, в чем дело, и тот ответил, что все дело в лекарстве. Смерть Билли Карлтон в ноябре 1918 года, вероятно, была вызвана вероналом, хотя газеты связывали ее имя с кокаином. Через месяц пресса широко, но менее сенсационно осветила смерть от передозировки веронала Мери Эльвиры Бошелл (1896-1918). Она была медицинской сестрой, добровольно ушедшей на фронт, и происходила из процветающей семьи. После того, как в бою пал ее жених, она работала до изнеможения. Кроме того, Бошелл страдала от перенапряжения и последствий контузии. В результате она стала вводить себе морфин и принимать веронал, который доставала по поддельным рецептам.

В министерстве внутренних дел собирали газетные вырезки по делам сестер Комптон-Бернетт, Даффа, Смита и Бошелл, но не предприняли никаких шагов. В 1923 году член парламента, сэр Джон Ганзони (1882-1958), впоследствии лорд Белстед, предложил министру внутренних дел включить веронал в список препаратов, подпадающих под действие Закона об опасных наркотических веществах. В оправдание своих действий он приложил короткую, бессвязную записку, автором которой был известный доктор из Восточной Англии.

«За последние двадцать лет от веронала произошло больше смертей, чем от всех других наркотиков, вместе взятых – или в результате случайной передозировки, или с намерением уйти из жизни… Нередко встречается «зависимость от веронала», он легко доступен и более опасен, чем опиум или морфин. Это объясняется тем, что при приеме опиума и морфина быстро увеличивается толерантность к наркотикам, поэтому наркоман не может отравиться, если только не примет слишком большую дозу. Случайные передозировки этих наркотиков вряд ли возможны. Однако при приеме веронала толерантность повышается очень медленно».

Первый ответ министерства внутренних дел на предложение Ганзони гласил, что снотворные вещества, такие как веронал, хлорал, паральдегид и сульфонал не вызывают фантастические снам и видения, которые являются привлекательной стороной опиума. Поэтому эти вещества, не принося кажущихся приятных ощущений, не так коварны и притягательны для людей. Однако медицинский эксперт МВД, сэр Уильям Уиллкокс, который получил химическое образование и только позже стал медиком, в 1913 году опубликовал авторитетную работу по вероналу. В 1910 году Уиллкокс блестящим образом обнаружил в останках Белль Элмор следы гиосциамина, что позволило осудить ее мужа за убийство. Обладая с тех пор выдающейся репутацией, Уиллкокс был ярым противником глубокого и долгого сна. Как вспоминал один из его почитателей, он работал поразительно много. Лучшим временем позвонить ему был час ночи, однако несмотря на это, утром перед завтраком он выезжал на верховую прогулку. Отношение Уиллкокса к вероналу подтвердило слова того же почитателя: он медленно приходил к определенному мнению, но когда оно формировалось, Уиллкокс защищал его с упорством искреннего убеждения. Уиллкокс сказал Делевиню, что зависимость от веронала вызывает полное моральное разрушение, как и в случае с морфием и кокаином, после чего Делевинь поддержал предложение Ганзони. Однако оно нашло противника в лице высшего чиновника министерства внутренних дел, сэра Джона Андерсона (1882-1958), впоследствии виконта Уэйверли. В 1924 году Андерсон спросил: «У нас есть доказательства, что [веронал] широко распространен? Если нет, то не существует ли опасность, что подведя его под действие закона об опасных наркотиках мы лишь создадим ему рекламу?».