Пробравшись мимо ящиков, которые занимали почти всю палубу, Харриет снова села на носу, где не должна была все время отодвигаться, чтобы дать возможность туземцам и Хашиму заниматься их работой.

— Вы не хорошо спали, мисс Харриет Латимер, английская леди, — утвердительно объявил Хашим, принесший ей завтрак из плоских круглых лепешек и фруктов, когда заметил синие тени, окружавшие красивые глаза Харриет.

— Я прекрасно отдохнула, — солгала Харриет, понимая, что ее слова могут долететь до темной, склоненной вниз головы.

Хашим нахмурился, его нельзя было обмануть. Как известно, английским леди трудно угодить, и он не горел желанием сопровождать одну из них. Однако несмотря на его предубеждение, мисс Харриет Латимер, английская леди, начинала все больше нравиться ему. Она была храброй, а Хашим восхищался храбростью. Но она одновременно была глупой, и этого он не мог понять. До того как она назвала Рауля чудовищем и убийцей, его хозяин тоже восхищался мисс Харриет Латимер, английской леди. А теперь он обращался с ней так же, как со всеми женщинами, которые стремились завладеть его вниманием: с презрением и безразличием, так что у Наринды не будет повода для ревности, когда они вернутся. Хашиму было досадно: в отсутствие его хозяина хорошенькая черкешенка проявляла темперамент ведьмы, и ему от нее часто доставалось, поэтому он был бы рад, если бы ее призвали к порядку. Но теперь из-за необоснованного нападения мисс Харриет Латимер на его хозяина такой исход маловероятен. Наринда уже одержала победу в битве, о которой даже не подозревала. Ему вдруг стало жалко мисс Харриет Латимер, английскую леди, так одиноко сидящую, такую бледную, бессознательно отдавшую своего спасителя в руки девушки-рабыни, и, пытаясь вернуть немного жизни в ее красивые черты, он сказал:

— Это устье Атбары.

Он указал туда, где медленно текущая река поглощалась водами Нила.

— Откуда она течет, Хашим?

Харриет рукой прикрыла глаза от солнечного света.

— С гор Абиссинии от дома Короля Леопарда.

— Король Леопард — это человек или животное, Хашим? — улыбнулась Харриет.

— Человек. Очень опасный человек. Вождь, который ведет постоянную войну с турецкими войсками. Два года мой хозяин наносил на карту реки и горы земель Короля Леопарда. Это была работа, которую до того никто не делал.

— И Король Леопард не возражал?

Харриет бросила взгляд туда, где Рауль продолжал что-то увлеченно писать.

— Моему хозяину? — скептически спросил Хашим. — Мой хозяин не из тех людей, кому возражают, мисс Харриет Латимер, английская леди. Он обаятельный человек.

— И ваш хозяин очаровал Короля Леопарда?

Харриет поджала губы. Если он был таким, то очень умело скрывал в себе это качество.

— Нисколько не сомневайтесь.

Харриет снова позволила своему взгляду скользнуть в сторону Рауля. Обаяние. Угрозы. Он использовал и то и другое, как и когда ему это было выгодно. Ей хотелось еще расспросить Хашима, она хотела узнать, что превратило Рауля Бове в такого человека, но, учитывая его близость, просто сказала:

— Я уверена, что ваш хозяин чувствовал себя как дома с воинствующими варварами.

Хашим, неправильно поняв смысл ее слов, кивнул. А Рауль поднял голову, и она, прочитав презрение на красивом, решительном лице, ощутила, как слезы обожгли ей глаза.

Ей хотелось бы никогда не встречаться с этим человеком, хотелось, чтобы он оставил ее умирать одну в пустыне. Нет, вновь проявило себя христианское воспитание, она не хотела быть мертвой, она только хотела вновь вернуть себе утраченное достоинство.

Сжав руки на коленях так, что пальцы побелели, Харриет отвела взгляд и продолжала упорно смотреть на далекие берега реки. В Хартуме ей больше не придется терпеть его высокомерие, в Хартуме она сможет забыть о самом существовании Рауля Бове.

На судне Харриет не могла его забыть. Где бы она ни сидела, он находился на расстоянии всего нескольких коротких шагов от нее, и его присутствия невозможно было не замечать. Дни начали приобретать почти домашний распорядок. Арабы, которые управляли судном от Бербера, работали, ели и спали вместе тесно сплоченной группой. Правила вежливости обязывали Харриет есть безукоризненно приготовленную Хашимом еду вместе с Раулем, и царившее во время трапезы молчание резко контрастировало с оживленной болтовней арабов. Харриет переносила ежедневные испытания с мукой, Рауль — с безразличием. Каждое утро после завтрака судно становилось на якорь у речной отмели, и Рауль с несколькими арабами совмещал выгул лошадей с охотой. Его кинжал и кривая турецкая сабля были убраны вместе с летящим бурнусом; вместо просторной накидки он носил белую льняную рубашку, сшитые у парижского портного брюки и ремень с двумя инкрустированными серебром пистолетами. Глядя на различных странных животных, которых они приносили Хашиму для приготовления, Харриет решила, что лучше всего не расспрашивать слишком дотошно, из чего состоит ее еда. Грозившая ей в пустыне голодная смерть научила ее быть благодарной за все, что можно раздобыть.

Долгими жаркими и душными дневными часами Рауль работал, приводя в порядок свои записи, перечитывая их и корректируя. Через несколько дней, скучая от безделья, Харриет попросила у него бумагу и карандаш, чтобы делать зарисовки. У него на губах появилось почти довольное выражение, когда он согласился на ее просьбу, но Харриет оставила его без внимания, ибо оно очень походило на снисходительную улыбку. Теперь она предпочитала равнодушие Рауля: оно давало ей возможность быть хозяйкой собственных эмоций.

Час за часом она делала зарисовки окружавших ее картин: арабы, управляющие парусами; Хашим, сидящий на корточках над своими котелками и побитыми сковородами; красивые плавные очертания судна; деревья и цветы, покрывавшие берега реки; гиппопотамы, которых арабы убивали на мясо и которые были чрезвычайно хороши на вкус. Она была слишком увлечена своей работой, чтобы заметить, как часто или как надолго пристальный взгляд Рауля с любопытством останавливался на ней.

Во время остановки у полуразвалившейся деревни Шенди Харриет настояла, что пойдет на прогулку, и отправилась с Хашимом проверить, какую провизию можно раздобыть. Вонь и жара были еще невыносимее, чем в Бербере. Она вскоре пожалела о своем порыве, поэтому, когда Рауль решил остановиться и в деревне Матаммах, чтобы можно было еще раз провести такую же разведку, Харриет не изъявила желания сопровождать Хашима.

— А вы не хотите предпринять еще одну прогулку? — с выводящей из себя добродушной насмешкой обратился к ней Рауль.

— Нет, — бросила она, не поднимая глаз от блокнота с зарисовками, и с остервенением продолжала водить карандашом по бумаге, штрихуя набросок деревни Матаммах с ее наполненными людьми улицами и с постройками из высушенного речного ила.

— Напрасно. Недели, проведенные без прогулок, утомительны.

В уверенном низком голосе снова звучала насмешка — насмешка над ее смущением, но Харриет, плотно сжав губы, постаралась остаться спокойной. Она сделает все возможное, чтобы не доставить ему удовольствия заметить, как его насмешки бесят ее.

— Быть может, вам хотелось бы покататься верхом, пока мы выгуливаем лошадей?

Ничего на свете ей не хотелось больше, чем этого, но она холодно ответила:

— Нет, благодарю вас.

Уголки его рта дрогнули от сдерживаемой улыбки, хотя он твердо решил больше не иметь дела с этой девушкой. Ее нелепый взрыв возмущения тем, что он убил негодяя, который был готов изнасиловать ее, разозлил Рауля сверх всякой меры. Это была совсем не та реакция, которой он ожидал, но за дни, прошедшие с тех пор, его гнев перекипел и остыл. Мисс Харриет Латимер вела себя непредсказуемо во всех ситуациях и именно этим вызывала у него тайное восхищение. Она должна была быть шокирована полуодетыми арабами, управлявшими судном, — и не была; должна была с отвращением отвернуться от странного вида еды, появлявшейся из котла Хашима, — и не сделала этого; должна была страдать от своей добровольной изоляции на носу судна, а вместо этого занялась рисованием. И ее зарисовки оказались еще одной неожиданностью.