Что, если кто-нибудь выглянет из окна и увидит его?

Не страшно. Он спустится к ручью и дружеский туман укроет его.

Как удивительно — быть в этом белом тумане и не быть в нем. Туман все время был чуть впереди него. И все-таки его одежда стала влажной. Как похрустывала замерзшая земля, но стоило ее ковырнуть, и она оказывалась мягкой.

Вверху голубизна обретала глубину, теперь ее прочерчивали розовые волнистые облачка.

Он все больше углублялся в мягкий туман. Ступал он теперь по мокрой длинной пожухлой траве. Когда он оглянулся на приют, здание уже скрылось из вида.

Что это?!Кто-то шепчется, или бьется сердце какой-то машинки эльфов? Слушай! Вглядывайся! Думай!

Ручей.

Теперь все было легко и просто.

Он пошел вдоль ручья. Теперь вблизи деревья стали видимыми, деревья-служители с туманом вокруг пояса, деревья-часовые, облаченные в белое. Трава здесь была не такой высохшей. А это что — словно густая гряда тумана внизу тумана? Стена. А за этой стеной почти на расстоянии оклика ждут друзья и верующие. Как они осторожны! Ни звука, ни шороха.

Саргон долгое время стоял под стеной у арки. Наконец он очнулся от мыслей и, цепляясь за плющ, вскарабкался на верх стены.

Его никто не ждал. Какое-то смутное четвероногое метнулось прочь из заиндевелого бурьяна внизу, и наступила тишина. Не единого признака спасителей, готовых помочь.

Не важно. Если на то будет Божья воля, они придут.

Он сидел совершенно неподвижно. Он не чувствовал себя покинутым, одиноким. Он чувствовал, что Сила, призвавшая его, была повсюду вокруг.

Медленно, непрерывно разгоралась заря. Облачко, перышком плывшее в небе, вдруг запылало, за ним другое. Мощный луч света, похожий на луч прожектора, только гораздо шире, косо ударил в сторону севера. Затем над пологим горбом дальнего холма протянулось лезвие слепящего света, уподобилось кривому ножу, шапке, куполу — дрожащий, пылающий, полыхающий огонь. И вот, оторвавшись от холма, круглое и красное, взошло ноябрьское солнце.

Свет стал совсем дневным, туман рассеялся. Теперь над гребнем холма виднелись крыши приюта, лишившиеся ночной магии, унылые и обычные. Где-то в том направлении лаяла собака.

Странно, что тут никого нет. Этот молодой человек с неизвестным ему именем совершенно ясно дал понять, что тут его ждут друзья. Может быть, они ушли и сейчас вернутся.

Но теперь это большого значения не имело. В любом случае он наблюдал восход солнца почти невероятной красоты. Какая замечательная вещь — солнце! Из всех видимых вещей, наиболее подобная Богу!

Может быть, никаких спасителей тут и не было. Может быть, он понял неверно. Он знал, что отупел. Он все чаще и чаще понимал неверно. Быть может, скоро сторожа начнут поиски и заберут его назад в приют. Возможно, так суждено. Он не позволит, чтобы это его расстроило. Жизнь полна тяжких испытаний и разочарований. Теперь он всем существом ощущал холод и усталость. От его недавней энергии не осталось и следа. Вздрогнув, он заметил, что на склоне напротив него стоит человек. И вновь он ожил. Этот человек стоял неподвижно и смотрел на территорию приюта. Кто-то из служителей разыскивает его? Или кто-то из обещанных спасителей? Один из обещанных спасителей?

Саргон вовсе не был таким спокойным и апатичным, как ему казалось. Он дрожал весь, с головы до ног. Но не от холода, это была дрожь волнения. Он почувствовал, что должен покончить с этой неизвестностью, и будь что будет. Как ему привлечь внимание этого человека? Он помахал рукой. Затем вынул грязный носовой платочек из кармана халата и замахал им. Вот! Теперь человек, казалось, смотрел прямо на Саргона.

Он пошел к Саргону медленно, будто не веря своим глазам. Потом замахал обеими руками и припустил бегом.

Саргон сидел, не шевелясь. Он все время знал, что они придут за ним.

Это был Бобби, совсем рядом, и он кричал:

— Это вы! Саргон!

Саргон не стал его ждать, повернулся, уцепился за плющ и спрыгнул со стены. Они схватились за руки.

— Вы пришли увезти меня!

— Я был в отчаянии. Не верил, что вы меня поняли. Я просто ошарашен… Дайте сообразить, что нам делать теперь. Великолепно! Мой мотоциклет в гостинице. Досадно. Да, идемте. Я должен вас где-то спрятать и сбегать за ним. И мы уедем. Не думал, что у вас нет верхней одежды. Ваша одежда? Ее почти не будет видно. Холодно. Да, конечно. Я захвачу плед. В коляске есть плед.

Он повел Саргона вверх по склону, то и дело оглядываясь на поля приюта. Саргон семенил рядом с ним, безмятежно полагаясь на Бога и Бобби с безграничной кротостью, с какой доверяют преданному слуге.

В это утро ум Бобби был ясен и остер. К приюту он забрел потому, что, терзаемый сожалениями, не мог дольше оставаться в постели. Необыкновенная удача встречи с Саргоном восстановила всю его уверенность в себе и в благоприятности хода событий. Он придумал план быстро и решительно. Отвезти Саргона в гостиницу и напоить кофе было невозможно. Едва его хватятся, они тотчас явятся в деревню. А там, конечно, все обратят внимание на нелепую фигурку в халате, шлепанцах и с исцарапанными лодыжками. Надо его спрятать где-то тут. В той буковой рощице за гребнем холма. (Был бы он одет потеплее!) А потом как можно быстрее явиться за ним с мотоциклетом.

Саргон был исполнен доверчивости и послушания.

— Холодно, я знаю, — сказал Бобби, — но неизбежно. Будь бы здесь поменьше мокрых сухих листьев.

— Только поторопитесь, приведите помощь, — сказал Саргон.

— Ни шагу отсюда, — сказал Бобби.

Тайник был не самым надежным на свете — канава, укрытая остролистом, на опушке редкой буковой рощи, но ничего лучше вокруг не было.

— Пока, — сказал Бобби и зарысил к гостинице и мотоциклету. Добрался он туда растрепанный, раскрасневшийся, запыхавшийся — и столкнулся с подозрительностью и нерасторопностью, когда немедленно потребовал счет, отказался от завтрака, удовольствовавшись чашкой чая и куском хлеба с маслом, и принялся паковать свой рюкзак. Но потребовалось переделать массу вещей, занявших нескончаемое время. В довершение десятка проволочек в гостинице не оказалось сдачи, и деньги послали разменивать в деревенскую лавку. Мотоциклет Билли, всегда нравный, никак не хотел заводиться. А тем временем Саргон зябнул среди грязи и мокрой опавшей листвы под роняющими капли деревьями. Или, хуже того: он уже схвачен и его ведут назад в приют-тюрьму.

Было почти восемь, когда Бобби увидел с проселка буковую рощицу, и тут же у него оборвалось сердце: к нему приближались двое дюжих верзил. Он сразу распознал в них приютских санитаров по той ауре унтер-офицерской власти, которая отличает тюремных надзирателей, бывших полицейских, табельщиков и служителей сумасшедших домов. Когда он подъехал ближе, они вышли на дорогу и замахали, чтобы он остановился.

— Черт! — сказал Бобби и затормозил.

Они подошли к нему. Особой враждебности в них заметно не было.

— Извиняюсь, сэр, — сказал один, и Бобби сразу полегчало. — Вон та стена, сэр, это Каммердаунский приют. Может, вы о нем слышали, сэр?

— Нет. А какое из зданий за ней приют? Все они? — Бобби похвалил себя за находчивость и воспрянул духом.

— Ага, сэр.

— Чертовски большой приют! — заметил Бобби.

— Один из тамошних сегодня утром ушел. Безобидный старичок, вот мы и решились остановить вас. Может, вы его видели?

На Бобби снизошло вдохновение.

— По-моему, видел. На нем что-то вроде бурого халата и шлепанцы, а голова ничем не покрыта?

— Он самый, сэр. А где ж вы его видели.

Бобби обернулся и махнул рукой в сторону, откуда приехал.

— Он пробирался по краю поля, — сказал он. — Я его видел… да не больше пяти минут назад. В миле отсюда или чуть дальше. Он бежал вдоль изгороди справа… то есть слева… около каштановой посадки.

— Это он, Джим. Так где, вы сказали, сэр?

Бобби осенила еще более блистательная мысль.