— Да. Кто она?

— Откуда я знаю! Индъдни не называл имен. Он даже не описал их.

— Но внутренне она была близнецом другой девушки. Ты не знаешь кого?

— Ну… знаю только, что она была дурочкой и хотела поумнеть.

— Именно так! А о ком я тебе рассказывала, кто всегда была дурочкой и хотела поумнеть?

— О ком ты мне?.. — Шима сосредоточенно принялся вспоминать, и наконец до него дошло. — Боже мой! Улей! Да. Белокурая балерина с волосами как шлем.

— Мери Наобум, верно.

— А что, жертвой была сама Мери, та, кого ты видела?

— Нет, просто тот же типаж. Мы не уникальны; у всех нас есть психологические и/или физические двойники. Так, теперь второе надругательство в театертоне — Голем-актер.

Шима начал разбираться в том, как она разложила свою конструкцию.

— Ну конечно же, Сара Душерыжка, непризнанная актриса.

— Девица, искавшая спасения в церкви Св. Иуды?

— Та хорошо воспитанная, которая возражает против скверных слов, кажется, барышня Ган?

— Нет, барышня Гули, как в слове «хулиган». Светская львица, принимавшая гостей в ресторане «Франко-Порт»?

— Сама царица Реджина, разумеется. А девица на гонках, которую трахнул Голем-лесбиянка, напоминает Енту Каленту. Но кто соответствует ПоДи в Студии 2222?

— Нелли Гвин.

— Ильдефонса? Невозможно! Илди красотка, ты и сама так сказала. А эта ПоДи была страшилой.

— Но двойник по складу личности.

— Откуда это видно?

— Подожди, потом скажу. И последняя — деловая дамочка в термокупальне?

— Та, которую я уделал, по мнению Индъдни?

— Да, потому что опознала тебя.

— Не понимаю, как она могла так ошибиться.

— Она не ошиблась. У Голема было твое лицо.

— Откуда?

— Потому что деловая дамочка — это я.

— Ты!

— Разумеется, по рисунку личности. Так я и догадалась. — Гретхен уверенно кивнула и наклонилась к нему, чтобы лучше войти в контакт. — А теперь старайся изо всех сил, Блэз, это будет непросто. Мы уже разобрались с фактами и входим в психику Фазма-мира.

— Твой Суб-мир. Ладно, постараюсь.

— Дано: аморфное, изменчивое существо, выступающее в самых разных человеческих обличьях. Дано: семь его жертв, каждая из которых — психологическая копия одной из дам-пчелок.

— Ты собрала левую сторону уравнения, но что будет после знака равенства?

— Каждую из жертв атаковало создание, порожденное и сформированное потоком либидо одной из дам-пчелок.

— О Боже!

— Ода!

— Ты хочешь мне всучить твою фазма-фантазию?

— Я ничего тебе не всучиваю! Посмотри на факты. Мери Наобум страдает по мужчине, который поможет ей поумнеть. Сара Душерыжка — подвижная, артистичная. Барышня Гули — богомольная, приличная, влюбчивая. Реджина — лорд Нельсон. Нелли Гвин — это жеребец Карл II [52]. Я так и поняла, что ПоДи — это Ильдефонса, ведь у Голема на руках сидел карликовый спаниель [53], Ента — активная лесбиянка. Я — ты. Q.E.D.

— А как насчет близнецов с русскими именами? Почему их не тронули?

— А ты не знаешь — может быть, Индъдни просто не сообщили, или надругательство прошло незамеченным, как сотни других в нашей безумной Гили, где все уже притерпелись к ужасам.

— Но…

Гретхен, однако, было уже не остановить.

— Тебе известно, что такое id. Хранилище энергии либидо в человеке, адов котел примитивных страстей. Помнишь, наверное, строчку из «Гамлета»? «Блудливый шарлатан! Кровавый, лживый, злой, сластолюбивый!» Вот тебе id — это скрыто в глубине самой сущности человеческого скотства: у тебя, у меня, у всех нас.

— Но не все же мы — чудовища, — запротестовал Шима.

— Глубоко внутри, в нашем Подмире — все. Здесь, снаружи, на верхушке айсберга мы смягчаем и держим в узде эту суть, но что, если зверь вырвался из клетки, порвал ошейник и разгуливает на свободе? Тогда и получается Голем-100.

— Как же он вырывается из оков?

— Раскинь мозгами, детка. Дамы-пчелки собираются у Реджины в улье и затевают колдовские игры. Конечно, они не могут вызвать Дьявола — его не существует, он всего лишь бабьи сказки.

Шима согласно кивнул.

— Но их личные id соединяются и образуют нового демона. Нет никакой преисподней, но есть Подмир, населенный всеми нашими кровавыми, лживыми, злыми, сластолюбивыми id. Либидо дам объединились глубоко в этом подполье, и так был рожден Голем. Он принимает облик какого-то или нескольких из обитающих в них зверей и является в наш реальный осознаваемый мир, чтобы насиловать и убивать — бессмысленно и беспричинно… просто ради скотского удовольствия. Эротическое либидо и смертельное либидо.

— Так, по-твоему, это дамы-пчелки докатились до Голема-100?

— Да, это глубинная истина. Энергетический взрыв.

— А почему именно твои пчелки? Почему мы все не вырабатываем Големов из нашего подсознания?

— Заветное словечко — катализатор!

— Бог мой! Прометий?

— Чертовски трудно нам будет, Блэз. Пока они не включили в свое представление радиоактивный Pm, миру никогда не представали глубинные восемь девятых айсберга.

Шима вздохнул.

— Какая гнусная концовка к чудному мифу! — печально сказал он. — Прометей, принесший огонь, учитель, друг и благодетель человечества. А теперь посмотри, какое гадостное пламя он возжег в этих мерзких бабах!

— Они все равно очень милые, Блэз.

— Как ты можешь так говорить!

— Они не ведают, что творят.

— Но что-то же они делают сознательно!

— Они даже не знают своих глубинных побуждений.

— В наше время все знают, что они есть.

— Сам факт, но не кошмарные подробности. Сознательно мы не можем заставить себя взглянуть на примитивного зверя, затаившегося внутри, поэтому люди годами мучаются у психоаналитиков, чтобы набраться сил посмотреть на свою суть.

— А ты свою видела?

— Вряд ли. А вот ты своей точно не видел.

— Я?

— Ну конечно. Разве ты знаешь, какие первобытные страсти заталкивают тебя в шкуру господина Хоча?

Шима лишился языка.

— Тебя что-то неодолимо толкает, верно? А ведь ты такой славный парень… Такой же хороший, как и дамы-пчелки.

— Иисусе! Иисусе Христе! Значит, Индъдни прав — я и вправдуГолем.

— Успокойся, малыш. Ты в этом не одинок. Большинство из нас — големы, тем или иным образом. Редчайшие исключения попадают в святые. Поэтому остынь немного, а я приготовлю тебе еще глоточек тайного пойла, прославленного у cognoscenti [54]и воспетого в балладах и сказаниях.

Она отправилась на камбуз — им так редко пользовались, что все сверкало стерильной чистотой, словно в лаборатории Блэза в «ФФФ». Секретной смесью Гретхен был причудливый состав, заменявший две недели отдыха на курорте: кофе, масло, сахар, желтки, сливки, коньяк. Разогревая и взбивая адский декокт в пароварке, она вдруг почувствовала, что в глазах у нее все меркнет.

— Эй, открой глаза, — весело крикнула она, — а то я слепну!

Блэз не отвечал. Ее первичное глазное зрение полностью пропало, и остался только калейдоскоп вторичного восприятия. «Черт бы его побрал — он заснул!» Гретхен ощупью добралась из кухоньки в ванную.

— Блэз! Проснись!

Молчание. Она потыкала пальцем в ванну — пусто. Потрогала кафельный пол — мокрый. «Он одевается, наш господин Скромник!»

Она прошла в спальню.

— Блэз?

Молчание. В гостиной она позвала:

— Блэз Шима! Выходи, выходи, где бы ты ни был! Ничего. Пошла на террасу — ничего, кроме отдаленного гула вечно шумной Гили.

— Черт его побери, он сдрейфил и пошел прятать задницу у себя в лаборатории! Спокойно, Гретхен, спокойно. — Она заставила себя потерпеть очень неспокойные полчаса — ему на дорогу — и позвонила в «ФФФ». Нет, лаборатория доктора Шимы не отвечала. Нет, доктора Шиму нигде на территории «ФФФ» не найти.

Она позвонила в «Натуральный Питомник». Нет, доктор Шима у них не обедает. Кроме того, доктор Шима всегда заказывал доставку на дом.