С тех пор его стали употреблять и по письменной части в главной квартире. Все его полюбили, как за его достоинство и услужливость, так и потому, что главнокомандующий очень хорошо о нем отзывался.

Однажды поутру явился в главную квартиру один генерал и, подойдя к Саше, спросил у него, можно ли видеть главнокомандующего.

– Он всегда занят, – отвечал Саша, – но всегда и принимает. Нам приказано докладывать о всех являющихся к нему, в какое бы то время ни было. Как прикажете доложить о вас?

– Бригадный генерал Зембин…

Саша побледнел и обратил блуждающие свои взоры на генерала. Это движение изумило Зембина, который также, в свою очередь, окинул быстрым взглядом молодого ординарца.

Они оба узнали друг друга.

– Как, неужели это он! – вскричал Зембин. – Каким образом ты попал сюда?

Вместо ответа Саша закрыл глаза, печально покачал головою и сказал:

– Дяденька приказал вам сказать, что он вас прощает… Теперь ваша вражда кончилась… Он уже пред престолом всевышнего…

– Умер?

– Смертью мученика и истинного сына отечества!..

Зембин побледнел… На глазах его навернулась слеза.

– Он приказал доставить вам свое завещание, – продолжал Саша. – Куда прикажете прислать его?

– Оставь его у себя… Мне оно не нужно, – с суровостью отвечал Зембин… Вдруг голос его смягчился, и он тихо продолжал: – Да! Я знаю! это его журнал… Через час я пришлю за ним.

Он повернулся и хотел идти.

– Еще одно слово… – сказал Саша, остановя его. – Где моя добрая, несчастная мать?

– На что тебе? Ты никогда с него не должен видеться…

– Я хочу и буду писать к ней, – с твердостию отвечал Саша.

Внимательно посмотрел на него Зембин. Он привык к безусловному повиновению, а ему отвечали так решительно.

– Хорошо, я пришлю адрес, – сказал он и отошел.

В эту минуту Сашу позвали к главнокомандующему, и Зембин вступил в разговор с другим адъютантом.

– Как это попал к вам этот молодой офицер? – спросил он и чрезвычайно удивился, когда ему тот рассказал, что Саша сделался любимцем главнокомандующего, что при Бородине он получил крест из рук Кутузова и что все его любят и уважают.

Зембин задумался и не продолжал долее расспросов.

Через час Саша получил от Зембина адрес своей матери и вручил посланному журнал умершего дяди. Потом тотчас же написал к матери письмо, в котором рассказал ей все, что с ним случилось в это время, и в особенности встречу свою с отцом.

С этой минуты жизнь Саши заключалась в занятиях службы и не представляла ничего особенного.

События отечества поглощали всякие частные происшествия. Война приняла вдруг самый неожиданный переворот. Наполеон, обольщая себя надеждою на мир, дождался русской зимы, и участь его великой армиибыла решена.

Отступление по той же самой безлюдной и разоренной дороге произвело первое расстройство в неприятельских войсках. Стужа и голод начали ежедневно поражать тысячи жертв, а превосходное преследование Кутузова проселочными дорогами довершило погибель этого полумиллиона двадцати племен, вторгшихся в Россию. Березина была последним актом великой драмы 1812-го года. История всех веков не имела и, вероятно, не будет иметь подобных примеров. Кто бы мог в мае месяце подумать, что через три месяца Наполеон будет в Москве? И кто бы вообразил в сентябре, что через три месяца все эти полчища завоевателей исчезнут с лица земли, что император их убежит один в свою столицу, бросив на жертву печальные остатки своих ветеранов, и что русские явятся за Неманом, чтоб пробудить Европу от сна неволи и унижения… Непостижимый переворот! Потомство с трудом поверит ему!

Но кто не знает всех этих событий? Мы должны ограничиться рассказом нашей повести, которая приближается к концу.

После Березины Саша сделался болен. Суровость зимы пересилила его молодость, и главнокомандующий приказал ему ехать в столицу для излечения. Он отправился.

Какое печальное зрелище представила ему теперь Москва! Он не находил не только знакомых ему домов, но и целые улицы исчезли. Везде еще видны были следы великого пожара, и направление прежних улиц можно было только находить по рядам труб, печально тянувшихся, как надгробные памятники погибших зданий. Правда, что теперь Москва уже кипела народом. Тысячи рук уже воздвигали новые жилища; половина народонаселения уже возвратилась, но никто почти не нашел своего дома. Все радовались торжеству отечества, но напрасно отыскивали себе приюта: огонь пожрал все. Отовсюду привезли припасов и товаров, но покупать было не на что. Несмотря на жестокую стужу, многочисленные толпы черни жили почти на биваках, да и среднему классу было не лучше. Целые семейства помещались в одной комнате и были очень довольны. Немногие из знатных находили свои дома в целости. Там только, где стояли французские маршалы и значительные генералы, было все пощажено, в прочих же домах уцелели одни стены, мебель была перебита и истреблена; большая часть дорогих зеркал, фортепиан и книг употреблена была на костры французских биваков.

Остановясь в гостинице, Саша послал отыскивать, существует ли дом Леоновых и есть ли в нем кто-нибудь. Как он обрадовался, когда посланный объявил, что не только дом уцелел, но и сама барыня изволила воротиться. Он написал ей письмо и просил приюта на несколько времени. Добрая старуха тотчас же сама приехала и взяла его с собою. Там приготовили ему особую комнату, и через час явился даже доктор для пользования Саши. Болезнь его была одна слабость и изредка лихорадка. Спокойствие, теплая одежда и хорошая пища должны были в скором времени восстановить его здоровье, расстроенное походными трудами, бессонницею и дурною пищею.

В награду за свое гостеприимство Леонова имела полное право требовать рассказов Саши, и он после первого отдыха рассказал ей все, что с ним случилось, не открыв ей только тайны своего рождения. Печальная кончина дяди ужаснула ее, и она тотчас же послала узнать, возвратился ли кто в его разрушенную обитель. Через два часа привезли к ней одного из иноков, которые бежали вместе с Сашею и по очищении Москвы от французов тотчас же воротились в свое жилище. И он и Саша как родные обрадовались друг другу. Инок рассказал, что по возвращении своем все они с помощью народа отыскали тело своего настоятеля, и хотя оно пролежало целый месяц под развалинами, но сохранилось почти невредимо, потому что, будучи ограждено отовсюду кучами камней, не имело сообщения с воздухом. Все духовенство, какое было в ту минуту в Москве, совершило над ним погребение и вместо памятника воздвигнут был над ним целый холм из развалин монастыря.

И тело пустынника было отыскано в то же самое время и вместе с настоятелем предано земле. Инок обещал Саше явиться к нему по выздоровлении, чтоб проводить на могилу дяди, а до тех пор Саша заказал ему приличный памятник.

Леонова снабдила иноков богатыми дарами и обещала собирать для них пожертвования по всей Москве.

Еще другая сердечная радость готовилась Саше. В комнату его вдруг вошел Николай Леонов. С криком восторга бросились они друг другу в объятия, и мать восхищалась этим зрелищем. Леонов был ранен под Малоярославцем и отвезен в Калугу, где мать отыскала его и взяла к себе. Рана была легкая, и он уже выздоравливал.

Тут Саша вспомнил о Сельмине и спросил о нем. При этом вопросе и Леонова и Николай взглянулись между собою, и по отрицательному знаку головою матери можно было догадаться, что они намерены что-то скрывать от Саши. Между тем на вопрос Саши Леонова отвечала, что Сельмин все еще не выздоровел от бородинской своей раны и находится все еще у нее.

Саша решился спросить о Марии.

– Она не так здорова, – отвечала Леонова, потупя глаза, и тотчас переменила разговор.

Саша заметил эту хитрость, но не хотел настаивать. Он был уверен, что Николай расскажет ему все, когда они останутся одни.

Это ожидание, однако же, не сбылось. Леонова, уходя от Саши, увела и сына, говоря, что ей нужно ему сказать о многом.