— Мы можем поговорить о Беллини?

— Почему бы нет? — ответила Лили. — Ты, вероятно, хочешь собрать полную и точную информацию о его действиях, прежде чем решить, «разбираться» с ним или нет?

— Я уже знаю достаточно для того, чтобы сделать с ним то, что партизаны сделали с Муссолини, — хмуро сказал Витторио. — Он оскорбил тебя и испугал моего сына. Но мне нужно знать, с чего все началось, почему он так повел себя?

— Почему?! — возмущенно переспросила Лили. — Ты хочешь сказать, что я спровоцировала его? Так ты считаешь, в происшедшем виновата я!..

Витторио был невозмутим.

— Послушай, Лили, если ты и дальше будешь передергивать каждое мое слово, я уйду, потому что не хочу, чтобы ты спровоцировала меня.Ты ведешь себя как капризный ребенок, и меня удерживает только то, что я знаю, каково у тебя на душе, и хочу помочь тебе.

— Каким же образом? Может быть, постоянными разговорами о том, как мои отец помог тебе в свое время?

Витторио начал выходить из себя.

— Слушай, мы можем поговорить, не поминая твоего отца, Карло, Кристину и еще половину населения Тосканы?

Витторио, безусловно, был прав, но Лили уже не могла остановиться.

— Что ж, если хочешь знать, Беллини показалось забавным то обстоятельство, что ты провел здесь ночь…

— Какое его дело и почему тебе пришло в голову сообщать ему об этом?

— Я ему ничего не сказала! У меня нет привычки с кем бы то ни было обсуждать мою интимную жизнь, просто здесь был Карло, и… и Беллини обо всем догадался сам… — Лили не хотелось говорить Витторио, что Карло невольно выдал их. — Вот он и решил, что это из-за тебя я раздумала продавать виллу.

— Раздумала продавать виллу…

— Да, — отрезала Лили, — но не думай, что причина этого — ты.

— А разве это не так? — проговорил тихо Витторио.

Неожиданно все куда-то ушло — сомнения, раздражение, боль, ревность к прошлому сидевшего рядом с ней человека. Лили ощутила тепло, исходящее от его тела, ей вдруг захотелось обнять его, прижаться к его груди и сказать, что она любит его, мечтает занять хотя бы маленький уголок в его сердце, но ей нет места в нем, оно всецело принадлежит прошлому!

Витторио ласково провел рукой по ее волосам, и Лили вдруг почувствовала сладкую истому; ее решение покинуть его, казавшееся окончательным и бесповоротным, было поколеблено. Пусть случится то, чему суждено быть… Но девушка взяла себя в руки.

— Ты — лишь одна из причин, — тихо сказала она, — ведь ты был близок с моим отцом…

— Прошу тебя, не надо больше говорить об ушедших. Речь идет о нас, о тебе и обо мне.

— Но ты спросил меня о Стефано Беллини. Я сказала ему, что не хочу продавать виллу, а если бы и захотела, то не смогла это сделать, ведь земля принадлежит тебе. Он ответил, что это не так и что у него есть документы, подтверждающие это. Он сказал, что ты обманываешь меня…

— И был прав, — спокойно подтвердил Витторио.

— Так ты мне солгал?! — удивленно воскликнула Лили.

Он едва заметно улыбнулся:

— Да, солгал. Бывают случаи, когда это допустимо.

— И какими же критериями ты при этом руководствуешься?

— Своими собственными.

— Но что же заставило тебя обманывать меня?!

— Я боялся потерять тебя, боялся, что ты соблазнишься предложением Беллини и навсегда уйдешь из моей жизни. Я слишком долго ждал тебя, Лили…

Она смотрела на него широко открытыми глазами, потемневшими от любви и надежды. Однако можно ли ему верить? В душе ее царило смятение, сердце учащенно билось, и слегка кружилась голова.

— Тебе не следовало обманывать меня, — сказала Лили. Но Витторио явно не испытывал раскаяния; он обнял ее за плечи и нежно притянул к себе. И она поддалась, вначале неохотно, ибо, как же можно верить самонадеянному лжецу? Но если любишь этого лжеца, как можно устоять? И девушка не устояла. Она подалась навстречу Витторио, крепко обнявшему ее и прижавшему к своей груди.

Лили никогда не подозревала, что в любви можно достичь столь безграничного блаженства. Витторио ласкал ее, и его ласки, исполненные нежности и страсти, доводили ее до исступления. Лили чувствовала к нему беспредельную благодарность за то счастье, которым Витторио одаривал ее, и делала все, чтобы он пережил такое же наслаждение, как и она сама. Та частица сердца, которая, как ей казалось, превратилась в кусочек льда, вдруг оттаяла и заставляла ее душу терзаться и плакать. Этот мужчина нужен был ей весь, с его прошлым и настоящим, и она хотела овладеть его сердцем, которое так отчаянно билось в унисон с ударами ее сердца. Достигнув момента наивысшего наслаждения, они в изнеможении постепенно ослабили свои объятия.

Позже, среди ночи, Лили пыталась разбудить Витторио, легкими поцелуями касаясь его лица, но это оказалось невозможным. Она чувствовала себя счастливой, оттого что своей любовью заставила его отдать ей все силы, но вместе с тем ощущала, что что-то омрачает ее счастье.

Медленно, сантиметр за сантиметром отодвигая свое тело от его, Лили выскользнула из постели, накинула халат и спустилась вниз. Приготовив кофе, она вышла во двор и села, подставляя свое тело теплым дуновениям ночного воздуха. Она должна была принять решение, что делать завтра, но это было так трудно! Прошел час, но она так и не решила, вернуться ли ей домой в Англию или остаться и жить в доме отца до тех пор… До каких пор? До тех пор, когда Витторио Росси попросит ее стать его второй женой? Если бы!..

Он желал ее, иначе разве бы он любил ее так неистово, как сегодня ночью; но было ли у него по-настоящему глубокое чувство к ней? Витторио оказался способен на ложь, и если Лили не могла не простить его за обман, с помощью которого он стремился задержать ее здесь, то в его слова о том, что его любовь к первой жене умерла вместе с ней, Лили была не в силах поверить.

— Итак, ты любил жену, — сказала она в ночную тишь, — но ее больше нет. Есть я, но смогу ли я заменить ту, первую? — И Лили поняла, что это ей не дано. Они оба хотели того, что было между Хьюго и Эмилией, и Лили теперь познала такую любовь, но Витторио не испытывал к ней такого беззаветного, глубокого и безраздельного чувства. Лили взглянула на яркие точки звезд на темном ночном небе. Та любовь — как эти звезды: такие же близкие, но и столь же недосягаемые.

Лили вернулась в спальню, так ничего и не решив.

Проснувшись утром, она инстинктивно почувствовала, что Витторио нет рядом. Она открыла глаза, чтобы убедиться в этом, и зарылась лицом в подушку. Ей хотелось, чтобы весь мир исчез.

Неожиданно она услышала его голос.

— Кофе, — прошептал Витторио ей на ухо; Лили открыла глаза: рядом с кроватью стоял Витторио, — в руках у него была чашка с горячим напитком. Он был свежевыбрит, такой красивый, отдохнувший и… да, счастливый. А почему бы и нет? Он ведь не провел полночи, пытаясь решить задачу, у которой не было ответа.

— Я сказал Джине, что заберу ее и Карло в девять. Сейчас восемь, я думаю, что Карло уже проснулся; я привезу его сюда, чтобы он смог сам убедиться, что с тобой все в порядке.

— Нет! — запутавшись в простынях, Лили пыталась сесть. Она откинула с лица рассыпавшиеся волосы, лихорадочно пытаясь придумать повод, чтобы он не привозил мальчика. Да, она не хочет видеть маленького Карло, чтобы уехать без этих мучительных прощаний. Конечно, это было проявлением слабости, но сообщить Витторио в присутствии его сына, что она возвращается в Англию, будет невыносимо. Итак, решение принято: она едет. Отчаяние охватило Лили.

— Я имела в виду…

— Что ты имела в виду, засоня? — Улыбаясь, он поставил чашку с кофе на тумбочку и сел рядом с ней на кровать. Лили потянулась за кофе, стараясь не смотреть на него. У нее не хватит мужества сказать ему в лицо, что она уезжает, потому что оставаться здесь для нее мучительно.

— Сама не знаю, — неуверенно ответила она, наклонившись над чашкой. — Я просто еще не совсем проснулась. — Она выпила горячий кофе, но это не принесло ей облегчения. Ничто не может ей помочь.