— Напрасно ты вчера купалась в этом платье. Теперь оно испорчено. Шелк не любит морской воды, — неодобрительно покачала головой Шафран, убирая со стола посуду. — А Фиеста, скажу тебе, не придет в восторг оттого, что ее лучшие стулья всю ночь простояли на пляже. Да и серебру с хрусталем место не там.

Горничная умолкла, косясь на Кэрис, и молодая женщина заерзала на стуле. Критическое настроение Шафран немедленно передалось ей, возрождая утихшие было угрызения совести. Верно, вчера они проявили легкомыслие и безответственность. Да, при ясном свете дня все… содеянное начинало выглядеть иначе.

— Только, я думаю, вовсе не обязательно ей об этом узнавать, — вдруг с неожиданным озорством добавила Шафран и, уперев руки в бока, разразилась низким заразительным смехом. Чуть погодя, с невольным вздохом облегчения, к ней присоединилась и Кэрис.

— А ну тебя, Шафран! Ты неисправима, — бросила она и сбежала, босая, по ступеням веранды в сад.

Приблизившись к пляжу и завидев Дэниела, Кэрис укрылась за олеандром и стала издали наблюдать за ним. Босой, без рубашки, в одних только шортах, он укладывал драгоценную утварь в большой ящик. Лицо его было серьезным, и у Кэрис упало сердце. Неужели он жалеет о случившемся, корит себя за неосмотрительность, за то, что позволил волшебству ночи сыграть с ними эту шутку?

Кэрис решительно шагнула вперед. Подняв голову, Дэниел увидел ее и одарил такой теплой улыбкой, что все ее сомнения растаяли, как лед на солнце.

— Уничтожаю следы преступления, — бодро сообщил он, улыбаясь еще шире.

А Кэрис вдруг похолодела. Слово найдено! Вот оно — «преступление». Она тоже так подумала, когда слушала воркотню Шафран. Да, это действительно преступление! Она, правда, не успела еще уяснить, какого рода, но знала: они ни в коем случае не должны были допускать такое!

— Послушала бы ты Шафран сегодня утром, — продолжал он. — Как она стенала и охала, грозя нам гневом Фиесты! Я прямо почувствовал себя последним человеком… Кэрис, милая, что ты? — Дэниел подошел и обнял ее за плечи — нежно, любовно. — Кэрис, — обеспокоенно повторил он, — что с тобой?

Но она не могла говорить. Во рту пересохло, сердце билось неровными толчками.

Издав сокрушенный возглас, он заключил ее в объятия.

— Я знаю… знаю, — пробормотал он ей на ухо.

— Нет, ты не знаешь, — слабо выдавила женщина. — Ох, Дэниел, что мы натворили! Ведь это дурно. А теперь…

— Только не говори, что ты жалеешь… — Он чуть отодвинул ее от себя и взглянул на запрокинутое несчастное лицо. — Послушай меня, любимая. Я ни о чем не жалею — ни на одну секунду. Нам обоим этого хотелось. Скажи же мне, что тебя мучит.

Но она знала, что не сможет поведать ему об этой тягостной, глубоко угнездившейся боли, о боязни новой неудачи и новых страданий. О чувстве вины, мучившем ее за то, что она вчера не подумала обо всем хорошенько и позволила ему увлечь, околдовать себя. Вчера она малодушно уступила, поддалась искушению, отогнала все неприятные мысли о Симоне. Зачем она, Кэрис, дала себя убедить, что его союз с Симоной так легко расторгнуть?

Улыбнувшись сквозь застилавшие взор слезы, она постаралась мыслить трезво.

— Просто… такова уж женская психология, — ответила она. — Тревоги, неуверенность и все прочее. Я проснулась и не застала тебя, а мне было бы легче, если бы ты был рядом… безопаснее — понимаешь? Я встала, а дети…

— Ты чувствуешь себя виноватой из-за детей? — быстро спросил он.

И это тоже, подумала Кэрис, но не только…

— Да, — тихо сказала она.

Он мягко рассмеялся и прижал ее к себе, а она, припав щекой к груди любимого и зажмурившись, вдыхала восхитительный аромат его теплой кожи.

— Глупышка, они оба слишком малы, чтобы понимать, что происходит. Нынешняя ночь была прекрасна, и утром ничего не изменилось. Тебе не о чем беспокоиться. Ты и так в безопасности. — Он одарил подругу горячим поцелуем, в котором сквозило обожание, а она обвила его руками, и так они стояли — пока Дэниел осторожно не отстранил ее от себя. — А теперь, радость моя, позволь мне ликвидировать эти улики. Если, конечно, не хочешь подвергать меня праведному гневу Шафран.

— О, нет, этого я и врагу не пожелаю, — хихикнула Кэрис. — Я пойду — меня тоже ждут в доме дела.

— Увидимся позже, — бросил он и чмокнул ее в лоб.

Нет, и в самом деле ничего не изменилось с нынешней ночи, шагая домой, горько думала Кэрис, и сердце ее разрывалось на части. Дети… Симона… Впрочем, не это больше всего заботило молодую женщину. Ночью он не сказал, что любит ее. И ни словом не обмолвился об этом сейчас. А именно это печалило ее больше всего на свете.

Настали счастливые дни. Кэрис постаралась выбросить из головы неприятные, тревожные мысли, и зачастую ей это неплохо удавалось. В суете дня, при детях, было нетрудно держать эмоции под контролем. Беспокойство подступало по вечерам — и отступало… перед радостями любви.

Когда умаявшиеся за день дети крепко засыпали, Кэрис с Дэниелом ужинали на веранде. Они обсуждали повседневные дела, успехи Джоша. Даже прорезавшиеся зубки Тэры становились предметом разговора. Словом, говорили обо всем, как бывает в семье. Позже Дэниел заключал Кэрис в объятия, и они предавались любви. Но всегда, всегда, просыпаясь утром, Кэрис обнаруживала, что она в постели одна. В их разговорах эта тема никогда не затрагивалась, но они оба, конечно же, понимали, что так необходимо — из-за детей, из-за Шафран.

— Да нет, Джош. Только мы, и больше никого, я тебе обещаю, — донеслось из кухни.

— Что происходит? — спросила Кэрис, присоединяясь к собравшимся. — О чем это вы договариваетесь?

Сидевший за столом Дэниел поднял на нее глаза. Они с Джошем завтракали. Шафран, уже покормив Тэру, возилась с посудой, а малышка играла на веранде.

— Да вот я предлагаю отправиться в морскую экспедицию. Не на яхте, с незнакомыми людьми, а в лодке — только мы вчетвером.

— На тот остров, про который говорила Шафран? — с любопытством спросил Джош. Чувствовалось, что он тоже загорается этой идеей.

— Что за остров? — поинтересовалась Кэрис, потянувшись через их головы за кофейником.

— Да есть тут один маленький островок к востоку отсюда, — пояснила Шафран. — Необитаемый. На нем можно даже немного пожить, для разнообразия. Там есть старая рыбацкая хижина, где в непогоду укрываются рыбаки. Но сейчас-то в ней никого не будет.

Разговор о лодках и рыбаках навел Кэрис на неприятную мысль. Она вспомнила, что сегодня как раз возвращается на Левос рыболовная экспедиция Фиесты. А стало быть, приедет и Симона, которой, несомненно, захочется поскорее увидеть Дэниела: Если же они отправятся на тот остров, то Симона с ним не встретится.

Кэрис молча опустилась на стул и налила себе кофе. Неприятно засосало под ложечкой. Ясно, что Дэниел намеренно затевал это путешествие. Получается, что его все-таки гложет совесть — ему недостает храбрости встретиться с Симоной. Кэрис подумала, что она тоже не могла бы посмотреть Симоне в глаза.

— Что ты скажешь на это, Кэрис? По-моему, будет очень здорово.

— Да, да! — восторженно закричал Джош. — У нас будет настоящее приключение! Мы сделаем вид, будто мы пираты, и…

— Нет! — вдруг выпалила Кэрис, и взгляды всех устремились на нее. — То есть… я хочу сказать, что это может быть опасно, — поправилась она.

— Какая опасность на пустынном острове, да еще вместе с… — рассмеялась Шафран.

— Погодите, Шафран, — оборвал ее Дэниел. Он продолжал испытующе смотреть на Кэрис, и лицо его слегка помрачнело.

— Святые угодники! — пробормотала горничная, выскочила на веранду и, подхватив на руки Тэру, зашлепала к спальням.

Джош, не заметив повисшего в комнате напряженного молчания, выбежал вслед за Шафран с радостным криком, что пошел собирать снаряжение для экспедиции.

— Вот, посмотри, что ты наделал! — поспешила упрекнуть Дэниела Кэрис, предпочитая защите нападение, поскольку чувствовала, что сейчас он напустится на нее за то, что она воспротивилась его затее. — Обидел Шафран, понапрасну раззадорил Джоша… — Она сложила стопкой грязные тарелки и понесла их к раковине.