— Значит, вы чувствуете вину за его смерть? — мягко спросил Дэниел.

— Не будь это так серьезно, я бы сама над собой посмеялась, — бодро проговорила она, явно храбрясь.

— Значит, было что-то еще? — тихо спросил он, наклоняясь ближе, чтобы наполнить ее бокал.

— О, да еще сколько! Желаете послушать?

— Очень! — сказал он, и она услышала в его ответе неподдельную заинтересованность.

— Так вот, как я уже говорила, мне полагалось присутствовать на той вечеринке. Не поехала же я потому, что буквально перед этим получила медицинское подтверждение своей беременности. — Тут Кэрис глубоко вздохнула. — До сих пор помню, какое теплое чувство охватило меня, когда доктор сказал мне… И, наверное, всю жизнь буду помнить… Я была так взволнована тем, что у нас будет малыш, что не могла дождаться, чтобы сообщить Эйдену. Я неслась от врача домой, как на крыльях, приготовила грандиозный обед и все представляла, что и как буду Эйдену говорить. И вдруг… — Рассказ опять прервался тяжелым вздохом. — Эйден вернулся с работы и начал взахлеб рассказывать об увеселительной морской прогулке, на которую нас с ним пригласили на следующий уик-энд. Эйден просто не мог опомниться от счастья. Там должны были присутствовать какие-то влиятельные люди, знакомство с которыми очень помогло бы ему в бизнесе. — Глаза Кэрис вдруг наполнились слезами, и, схватив бокал, она дрожащими руками быстро поднесла его к губам.

— Значит, вы так ему и не сказали? — задумчиво произнес Дэниел.

Кэрис с усилием сглотнула.

— Нет, сказала, — еле слышно отозвалась она. — Наверное, с этого-то все и началось — обида, сомнения… Понимаете, мне казалось, что у меня вполне благополучный брак. Но вот то, как Эйден отнесся к моим словам, очень тяжело на меня подействовало. Он так взбесился, так разозлился на меня! Заявил, что нам следовало подождать, что он еще не готов иметь детей, что вообще не собирается их иметь. — Кэрис сокрушенно потрясла головой. — Слишком много переживаний для одного дня: сначала — эта сумасшедшая радость, потом — сумасшедшее отчаяние оттого, что Эйден не захотел ее со мной разделить. Вероятно, то была самая страшная ночь в моей жизни. Я впервые с ужасом осознала, что была до невозможности слепа — не разобралась, что на деле представлял собой мой муж… что он был всего лишь тщеславный и эгоистичный человек. До той ночи я наивно полагала, что если люди женятся по любви, то за этим обязательно должна последовать нормальная семья, дети. Я была невероятно глупа — просто до смешного!.. Да, так вот… Эйден на следующие выходные уехал отдыхать с теми влиятельными людьми, а я осталась, потому что с ужасом думала о морской качке — у меня как раз стали случаться приступы тошноты. — Кэрис резко вздернула подбородок. — То, что Эйден мог бросить меня в таком состоянии и уехать с ними развлекаться, явилось еще одним ударом по моему самолюбию. Я почувствовала себя такой ненужной… И вдруг Эйден утонул. А я ощутила сильнейшее чувство вины. Ведь, если бы я поехала с ним, такого бы не случилось! Даже теперь я не могу успокоиться: пусть он был не прав передо мной, но разве он заслужил такую смерть, да еще таким молодым? Быть может, не погибни он, мы бы все уладили, быть может, он постепенно привык бы и полюбил семейную жизнь, детей, и мы с ним были бы счастливы. А теперь я даже никогда не смогу этого узнать, я лишилась даже этой возможности, понимаете?

— Да, понимаю, — сочувственно пробормотал Дэниел. — Возможно, мое участие существенно и не облегчит вашей боли, но хорошо, что вы рассказали, вам было необходимо выговориться. За этой трагедией, вероятно, последовали и другие болезненные обстоятельства?

— Да, — кивнула Кэрис. — Эйден был единственным сыном близких друзей моих родителей, через них-то мы и познакомились. Он работал дилером в Сити. После его гибели выяснилось, что он был замешан в каких-то сомнительных махинациях, точнее, в мошенничествах на сырьевой бирже. Пропала уйма денег — инвестиции тех людей, которых он привлек через моих и своих родителей. Помимо того что его родители были психологически раздавлены его гибелью, им еще пришлось испытать весь позор финансового скандала. Они обожали своего единственного сына, и пережить такое… Мои родители тоже были скомпрометированы в глазах тех знакомых, что потеряли деньги из-за этих афер, — ведь я была женой главного виновника и, предположительно, в курсе его начинаний. Мои отец и мать оба юристы, и скандал больно ударил по их репутации. В общем, все обернулось ужасной публичной катастрофой, а за ней мое личное горе осталось просто незамеченным.

— Но ведь вы тогда ждали ребенка. Разве в этом положении родители не оказывали вам поддержки? Наверняка они проявляли участие и заботу? — спросил он.

О да, проявляли, невесело подумала Кэрис. К родителям Эйдена, к другим своим знакомым. Вот, наверное, почему она сбежала — не смогла примириться с бездушием и предательством собственных родителей. Да, то был самый ужасный период в ее жизни — потеря мужа, ожидание ребенка и полное одиночество.

— Мои родители всегда целиком отдавали себя своей профессии. Я с ними никогда не была особенно близка… Вы, наверное, не рассчитывали услышать все это, — натужно улыбнувшись, сказала она.

Дэниел тоже чуть улыбнулся.

— Это многое объясняет, — пробормотал он.

— Например?

— Например, почему вы так трогательно заботитесь о Джоше. — Он снова наполнил ее бокал, и Кэрис только сейчас сообразила, что довольно много выпила. Оттого-то так и разоткровенничалась перед ним. — Вы должны понимать мальчика лучше других. Он — это вы в детстве. У вас были няни?

— Две. Они были хорошие, и все-таки это совсем другое. Невозможно заменить родных отца и мать. Но мои родители всегда держались от меня на таком расстоянии…

— И потому-то вы относитесь ко мне с неприязнью. Мысленно отождествляете со своими родителями, считаете, что я отказался от Джоша…

— Я… я не отношусь к вам с неприязнью.

— Относитесь.

Нет, так было поначалу, но только не теперь, и уж тем более не сию минуту. Кэрис начинала понемногу узнавать и понимать Дэниела Кеннеди. Замечала, к примеру, боль в его глазах, когда Джош поворачивался к нему спиной. Научилась видеть искренние чувства там, где прежде не предполагала даже намека.

— Ну вот… — Овладев собой, она вскинула голову. — Теперь вы знаете, что я за человек. Знаете, что я — преданная мать своей дочери, которой не суждено узнать отца, совсем не желавшего ее появления на свет. Знаете, что я женщина, не по своей вине оставшаяся без средств и вынужденная ради заработка сделаться няней. Учитывая все это, пожалуй, можно считать меня неуравновешенной, взбалмошной особой.

Некоторое время они, не мигая, смотрели друг на друга.

— Я думаю, что вы таки заслужили медаль, — нарушил он наконец молчание. — Но, — прибавил с тонкой усмешкой, почти тотчас исчезнувшей, — вам придется потрудиться ради нее еще немного. Хочу заметить, что вовсе не считаю вас неуравновешенной. Вы очень храбрая и сильная женщина. И вы заставили меня устыдиться.

Тут он словно исчез. Не в прямом смысле исчез — он ушел в себя. Он уставился через перила веранды куда-то вдаль и был, казалось, за много миль отсюда, в каком-то скрытом от чужих глаз темном и мрачном месте, куда другим доступ закрыт.

Кэрис вдруг ощутила вокруг сердца холодную, неприятную пустоту. Она внезапно почувствовала себя обманутой и выставленной на посмешище. Она наизнанку вывернула перед ним душу, а он в ответ затворился от нее.

Несколько минут Кэрис сидела, рассеянно допивая из бокала остатки вина и все мучительнее ощущая свою ненужность. Этот человек как бы использовал ее, а потом оттолкнул за ненадобностью.

— Пожалуй, мне действительно пора, — с горькой ноткой в голосе проговорила она, вставая. Но этот демонстративный жест пропал даром: Дэниел пребывал где-то очень далеко. Поставив на место стул, Кэрис стала собирать со стола посуду.

— Оставьте, — приказал он. — Я уберу позже. Вам требуется отдых.