— Чего-чего? — вырвалось у меня.

— А-а… — Стю наконец сообразил, что имеет дело с дурехой Джо, а не со своими коллегами-гениями. — Проще говоря, занимаюсь исследованиями химических процессов в организме человека и изучаю то, как эти процессы влияют на весь организм. Так понятнее? — Он посмотрел на меня, а затем перевел взгляд на Стива.

— Вполне, — ответил Стив, а я скромно кивнула, потому что даже «проще говоря» Стю было мне не так понятно, как хотелось бы.

Стю, очевидно уловив мой напряженный взгляд, решил поднатужиться и сделать еще один шаг навстречу дурехе Джо.

— Пожалуй, мне лучше объяснить, какое отношение имеет биохимия к археологии. Возьмем, например, Египет и фараонов. Все мы знаем, что после смерти их подвергали мумификации. Однако совсем недавно было сделано удивительное открытие: прежде чем мумифицировать тела этих самых фараонов, египтяне, если можно так сказать, проводили испытания на скелетах. А как это выяснилось? Один из обнаруженных на территории египетских захоронений скелет невероятно долгое время пролежал в немецком музее. Удивленные ученые решили провести подробный анализ, результат которого показал, что содержание натрия в костях в двенадцать раз превышало норму. Выяснилось, что египетские — опять же если так можно сказать — врачи засыпали кости солями, чтобы высушить их. Таким был первый шаг к мумификации, — многозначительно сообщил Стю, а потом добавил: — И знаем мы об этом благодаря биохимическому анализу. Теперь понятно?

— Более-менее, — кивнула я. — Хотя с солями натрия ты загнул. У меня со школьной химией большие проблемы. А вот у Стю всегда были способности, — не без гордости сообщила я Стиву. — Правда, я не думала, что он будет заниматься еще и археологией. Это ведь так интересно, — вздохнула я, белой завистью позавидовав своему успешному другу.

— Здорово, что ты находишь это интересным, — хмыкнул Стю. — Далеко не все с тобой согласятся.

— Не все понимают, — вмешался Стив, все это время внимательно слушавший Стю. — Есть люди практичные, которых интересует то, что можно пощупать, продать или купить. Им бывает трудно объяснить то, что имеет значение не только практическое, но и историческое, литературное, философское.

— В точку, — кивнул Стю. — Не все понимают. Что ж, Джо, мистер Скипер, мне нужно приступать к работе. А если вы хотите осмотреть место находки, ради бога. К счастью, никто не запрещал нам пускать сюда ни прессу, ни исследователей.

— Это я уже выяснил, — кивнул Стив, которому, кажется, стало обидно, что все его договоренности так и остались невостребованными.

— Кстати, можете меня расспросить, — добавил Стю. — Но я с большим удовольствием отвечу на вопросы, когда освобожусь.

— Отлично, — просиял Стив. — Значит, вы сможете с нами поужинать?

— Стив, а как же миссис Мобивиш? — напомнила я. — Она ведь так хотела, чтобы вы зашли к ней сегодня вечером. А может, — осенило меня, — мы все посидим у нее, если она, конечно, не будет против. Мы с Нильсом и так свалились ей как снег на голову.

— Ты права, Джо. — Стив слегка нахмурился и покачал головой, вспомнив, что мы до сих пор не перешли на «ты». — Вы уж меня простите, мисс Уаскотг, я, забывшись, взял пример с вашего друга.

— Почему бы и нет? — Честно говоря, мне было даже приятно услышать из этих уст не холодное «мисс Уаскотт», а теплое и приветливое «Джо». — Только тогда и я буду называть тебя Стивом.

— А меня можете называть мистером Паркером, — пошутил Стю, но шутка прозвучала натянуто.

Это не очень меня удивило. Стю, в конце концов, ученый, а ученые, как и банковские работники, люди, которым никогда и ни на что не хватает времени. Конечно, мы отвлекли Стю своей болтовней от важных занятий, и вполне логично, что он беспокоится.

Только мне почему-то в тот момент больше всего хотелось увидеть прежнего Стю, мальчишку, который за минуту, проведенную со мной, был готов лишиться единственных очков.

Напоследок Стю полюбопытствовал, что мы знаем о владении, которое стоит на холме. Я хотела было выложить все, что слышала от миссис Мобивиш, но Стив опередил меня, ответив, что это владение принадлежит Крейнам — семье, которая живет здесь больше сотни лет.

Что-то в голосе Стива, в едва заметных постороннему глазу изменениях лица снова заставило меня насторожиться. Как видно, с Бервиком у Стива Скипера связаны не самые лучшие воспоминания и нужна была веская причина для того, чтобы он вернулся в этот город.

Я прихватила с собой камеру, и мы со Стивом сделали несколько фотографий с места раскопок. Впрочем, вампирского скелета, вопреки моим ожиданиям, на самих раскопках не оказалось: его успели перенести в то место, где он сможет лучше сохраниться. Стю обещал, что обязательно проводит нас туда, но для начала ему нужно сделать необходимые анализы. Еще он пообещал, что поужинает с нами у миссис Мобивиш, и за это я готова была его расцеловать.

Сдается мне, что статья получится любопытная. Я уже придумала название «Тайны старого Бервика» и набросала план статьи. Получилось что-то вроде заметок очевидца, попавшего в странный городок, где правдивые истории и жуткие сказки переплелись так тесно, что сложно определить, где реальные факты, а где жуткий вымысел.

Мне не терпелось услышать наконец историю о печально известном владении Крейнов, но миссис Мобивиш была занята домашними хлопотами и наотрез отказалась как от моей помощи, так и от денег, которые я предложила ей за свое проживание.

Честно говоря, я редко встречала таких бескорыстных людей, как миссис Мобивиш. Она не только пустила в дом незнакомого человека, но и заботилась о нем, как о родном. Я думаю, что миссис Мобивиш очень одинока и, может быть, видит во мне что-то большее, нежели обыкновенную туристку, приехавшую в Бервик…».

Кто-то громко чихнул, и Эмми снова оторвалась от дневника. Посторонних на чердаке не было — громкое п-пчхой донеслось из-под старого шкафа.

— Бобстер, может, у тебя аллергия на пыль? — спросила Эмми и погладила пса, вернувшегося к ней, когда опасность в лице Мэган миновала. — Если хочешь, я выпущу тебя на улицу.

Подняв деревянную крышку, Эмми кивнула Бобстеру на ступеньки, но пес и не думал уходить. Он снова залез под куртку, оставив снаружи лишь черный блестящий нос.

— Как знаешь, — пожала плечами Эмми. — А все-таки удивительно, до чего этот Нильс похож на тебя. Он тоже, как и ты, любит сандвичи, такой же умный и чуткий. А Джо похожа на меня. По крайней мере в том, что она такая же доверчивая.

Эмми еще подумала, что златокудрый Аполлон, который променял Джо на ее подлую подругу, чем-то напоминает мерзавца Ники. Правда, один укатил со своей новой пассией на Филиппины, а другой…

Кто знает, что делает другой? Может, Ники, решив, что Эмми приняла окончательное решение, повел Анну Зельски на «Не плачь, Лили» и теперь целуется с ней на последнем ряду кинотеатра?

Представив себе эту пренеприятнейшую сцену, Эмми подумала, что не так уж и уверена в твердости принятого ею решения. Что, если бы Ник оказался настойчивее и зашел к ней еще раз? Смогла бы она тогда устоять?

— Не знаю, — вслух ответила Эмми и поспешила вернуться к своему единственному лекарству — дневнику незнакомой, но такой удивительно близкой Джорджии Уаскотт.

Ужин у миссис Мобивиш все-таки состоялся. Она потчевана нас отменными домашними кексами с ромом и горячим напитком, который буквально воскресил меня той ночью, когда мы с Нильсом приехали в Бервик.

Напиток, как выяснилось, назывался грогом и имел весьма любопытную историю, о которой, разумеется, рассказал Стив.

В восемнадцатом веке английских моряков поощряли за работу ежедневной порцией рома. Конечно, напиться этим количеством рома моряки не могли, однако крепкий хмельной напиток все-таки ударял им в голову. Когда пост командующего флотом занял адмирал Эдвард Вернон, ему не очень-то понравилось лицезреть моряков вечно под хмельком, да и такие траты на поощрение показались ему неразумными. Вернон понимал, что если он лишит моряков рома, то это вряд ли улучшит положение, скорее вызовет протест. Поэтому он придумал разводить ром водой. Его решение, конечно, не очень понравилось морякам, но по крайней мере не было принято в штыки. Недовольные адмиралом английские моряки прозвали его Старым Грогом — он в любую погоду ходил по палубе в плаще, который назывался грогрэмом.