Джил улеглась в постель и уже потянулась было к лампе, чтобы погасить свет, когда дверь открылась и в нее заглянула Линда.

— Можно я войду и пожалуюсь тебе? — попросила она. — Я совсем не хочу спать, а ворочаться в темноте просто ненавижу.

Она примостилась на кресле рядом с кроватью. Джил улыбнулась и поудобнее устроилась на подушке.

— Ну, что у тебя на уме, выкладывай.

— Киф Лоней. — Линда покраснела и намотала на палец конец пояска своего халата. — По-моему, маме он не слишком понравился, как думаешь? Мне кажется, что для нее я все еще маленькая девочка, она никак не может избавиться от этой своей привычки.

— Это опасная привычка, — покачала головой Джил. — Тебе уже девятнадцать, ты уже взрослая. Твоя мама должна смириться с тем фактом, что ты хочешь и должна жить своей жизнью.

— Забавно, — задумчиво произнесла Линда, — но я никогда не чувствовала желания бунтовать против того, что она меня опекает. Я люблю маму, она вдова — мы с ней крепко связаны…

— Может быть, это прозвучит несколько жестоко, Линда, но в наши дни для девушки очень важно умение быть самостоятельной. — Джил необходимо было высказаться; согласно ее философии любить — значит отдавать, а ей казалось, что Карен Мэнит постепенно словно крала личность своей дочери, чтобы та всегда действовала по ее правилам… Капля за каплей мать забирала у Линды взрослую самостоятельную личность, которая хотела любить и быть любимой.

Линда поигрывала пояском и выглядела самой настоящей маленькой девочкой. Она была очень привязчивой натурой и легко подвергалась влиянию, чем и пользовалась ее мать, чтобы оградить дочь от того, что не нравилось ей самой, — так считала Джил.

— Ты думаешь, дядя Эрик серьезно говорил о моей работе в магазине? — задумчиво поинтересовалась Линда.

— Думаю, что да, — уверенно ответила Джил. — Ты — частичка династии и дела Норлундов, мне кажется, занятно работать просто ради забавы, но когда знаешь, что зависишь от зарплаты и от прибыли дела, тогда относишься ко всему более заинтересованно и ответственно.

— По твоим словам выходит, что работать для меня было бы хорошо. — Линда вздохнула. — Но мы обе знаем, что это не стало бы настоящей работой. Персонал всегда относился бы ко мне как к племяннице босса, и все думали бы, что я еле уговорила маму позволить мне…

— Смешаться с народом? — быстро перебила ее Джил.

Линда невесело рассмеялась:

— Мэниты известны в Штатах как эмигрировавшие аристократы. У мамы, наверное, случился бы приступ, если бы я послушалась дядю и попросила его взять меня на работу.

— А кем ты сама себя чувствуешь? Эмигрировавшей аристократкой? — спросила Джил. — Ты сама, Линда, самостоятельный, отдельный от твоей мамы человек? Как личность со своими собственными мыслями и наклонностями?

— Я? Я просто слабая ива, которая клонится под порывами сильного ветра. — Линда встала и, подойдя к туалетному столику, взяла с него семейное фото в рамке, которое Джил уже успела заметить. — Я бы хотела быть такой, как ты, Джил. Чтобы никто не запрещал мне видеться с Кифом или вообще с кем бы то ни было, но я дочь Мариуса Мэнита, и я никогда не смогу быть уверенной в том, что мне не повезло, что его не стало.

— Линда, что ты такое говоришь?! — воскликнула шокированная таким заявлением Джил. — Выброси из головы эти ужасные мысли!

Линда повернулась к подруге лицом, прижав к груди фотографию.

— Посмотри на меня. Что может дать мне кто-нибудь такой же привлекательный, как Киф, с моей-то четвертью миллиона долларов?

— Ты быстро набираешься цинизма от своего дяди, — сердито заметила Джил. — Ты нравишься Кифу и без них, кроме того, из слов Роя я поняла, что виноградники Лонеев дают им неплохой доход.

— Ты в самом деле думаешь, что я нравлюсь Кифу? — Большие дымчатые глаза Линды испытующе вперились в Джил. — Мне он ужасно нравится. Ты заметила, какой у него небольшой милый акцент? А какие у него белые зубы? А улыбка? Знаешь, он сказал, что французы верят в то, что любовь может поразить словно молния. Довольно часто это… просто как нахлынувшая волна, но иногда — словно пожирающее пламя.

— Пламя сердца, — прошептала Джил, ее живое воображение мгновенно воссоздало какие-то смутно знакомые образы.

— А ты, Джил, веришь в любовь с первого взгляда? — Линда водила пальчиком по фотографии, на которой были запечатлены смуглый мужчина, явно еврейского происхождения, лицо которого резко контрастировало с личиком светловолосой датчанки — младшей сестры Эрика Норлунда, и трое ребятишек. — У тети Виви возникли большие проблемы с семьей, когда она решила выйти замуж за Дэвида Бергера. Знаешь, они сбежали с помощью дяди Эрика, и эта история закончилась совершенно изумительным браком. У дяди Эрика нет никаких социальных и расовых предубеждений, в отличие от его отца, и, я полагаю, мама одна подражает моему дедушке — у дяди Эрика и Виви одинаковые взгляды на жизнь, как ты видишь по фотографии.

Линда протянула снимок Джил и пояснила, что девочку зовут Тови, а мальчиков — Крис и Симон. Симон похож на отца, а другие малыши — явные племянники Эрика Норлунда. Джил улыбнулась, подумав, что они совершенно точно маленькие плутишки и озорники.

— Дэвид — архитектор, — просветила подругу Линда, — у них прекрасный дом в Палм-Спрингс. Держу пари, эта пара тебе понравилась бы, они — люди твоего склада.

— Какого моего склада? — не сдержала вопроса Джил.

— Люди, которые живут друг для друга и для своих детей, — без колебаний ответила Линда. — Большинство американцев ужасно энергичные и предприимчивые люди. Их кредо — добиться как можно большего успеха, поэтому они кажутся довольно агрессивными. Взять хоть дядю Эрика! Он работает как сумасшедший, у него даже квартира в здании магазина.

— Его башня из слоновой кости, — пробормотала Джил. — И конечно, главная комната с огромными окнами?

— Да! — воскликнула Линда. — Он из тех людей, у которых есть своя «лестница в небо», взобравшись по которой они стремятся достать до звезд.

Сердце Джил болезненно сжалось, когда она представила Норлунда одного среди звезд. Это был его выбор, девушка это прекрасно понимала, но неужели в смехе детей Виви ему никогда не чудился смех собственного ребенка? Он весь погружен в свою, и только в свою жизнь, неужели ему совершенно не хочется разделить ее с единственной и неповторимой для него женщиной? А как же сын, который должен пойти по его стопам? Ведь именно в этом чувствуют потребность большинство сильных мужчин, сидящих в креслах власти. Тогда, возможно, настанет день, когда он найдет себе жену. Хладнокровную, конечно, красивую, искушенную в жизни, которая даст ему сына в обмен на его деньги, драгоценности, положение в обществе, престиж… Вряд ли в их брачном контракте будет предусмотрена любовь.

— Джил, а что такое, по-твоему, любовь? — Линда словно почувствовала, о чем думает подруга.

— Это хороший вопрос, — задумчиво кивнула та, ее взгляд застыл на стене, оклеенной обоями в пастельных тонах. — Возможно, это полное доверие и взаимопонимание между мужчиной и женщиной, своего рода взаимопроникновение, пересечение их душ, конечно, при этом должна сохраняться их индивидуальность: их предпочтения в музыке, еде, книгах, ну и тому подобных вещах. Я не считаю, что женщина должна полностью погрузиться в жизнь мужа, тупо следуя за ним по пятам, а мужчина, конечно, не должен быть тряпкой.

— Интересно, если ты встретишь кого-нибудь здесь, ты выйдешь за него замуж? — Линда испытующе смотрела на подругу. — Нет, я не имею в виду Роя Скотта, он слишком молод, я права?

— Он совсем мальчик, — согласилась Джил и зевнула. — А теперь будь умницей и позволь мне хоть немного поспать. Норлунду вряд ли понравится, если завтра я буду словно сонная муха. Он-то сам всегда переполнен энергией, она у него бьет аж через край.

Линда рассмеялась и поставила фото Виви и ее семьи обратно на туалетный столик.

— Спи крепко, Джил. А я пойду мечтать о Кифе.

— О нем не надо просто мечтать, — серьезно возразила Джил. — Он мог бы стать реальностью — все зависит от тебя.