Дон Рауль рассмеялся и открыл свою дверцу:
— Хватит говорить друг другу колкости. Пошли в дом — надо показаться принцессе. Наверняка кто-нибудь уже видел, как мы подъехали, и она с нетерпением ждет нас.
В галантном полупоклоне он придержал дверцу. Поколебавшись, девушка собралась с духом и шагнула из машины во двор, залитый жарким солнцем. Рука об руку прошествовали они к огромным дверям, которые тут же открылись с металлическим клацаньем, словно внутри кто-то стоял, поджидая их. И действительно, в проеме показался привратник, поклонившийся сперва дону Раулю, а потом его юной спутнице. В темных глазах мелькнула тень любопытства.
Дон Рауль обратился к нему по-арабски, указав на машину, и, очевидно, распорядился внести в дом багаж. Затем, держа Жанну под локоть, повел ее в патио. Дворик полумесяцем окружала сводчатая галерея с прохладными уединенными покоями, видневшимися в глубине за решетчатыми полукруглыми окнами.
Вокруг росло множество цветов: они вились по деревянным аркам галереи, выглядывали из огромных каменных кувшинов. Дворик был выложен яркими изразцами, а в центре бил живописный фонтан, в чаше которого плавали бутоны лотоса. Это тихое безлюдное место было овеяно прелестью мавританской старины, и к ней сразу потянулось сердце Жанны, знавшей только строгость и простоту викторианского стиля и даже не представлявшей подобной красоты. Она словно очутилась в сказке «Тысячи и одной ночи» и поначалу не верила своим глазам, но, очнувшись от первого восторженного потрясения, прикоснулась осторожными пальцами к теплой шершавой решетке окна и поняла, что перед ней живая реальность и мужчина, срывающий с какого-то странного дерева розово-лиловатый цветок, вовсе ей не снится.
Улучив момент, он заткнул цветок за открытый ворот ее блузки.
— Что это за цветок, сеньор? — от прикосновения его руки ее охватила слабость.
— Цветок с дерева девственниц, — усмехнулся он. — Бабушка поймет намек, хотя по вашим глазам и так видно, что у вас никогда не было любовника.
С бьющимся сердцем она оставила цветок на месте — у белой нежной выемки, и дон Рауль повел ее дальше, к арке центрального входа, за которой открылась красивая, прохладная комната. Пол здесь был выложен плиткой приятных, нежных тонов, повторяющихся в узорах ковров, а в углах стояли кадки с невысокими деревцами, увешанными плодами.
Между шкафами и горками из резного кедрового дерева приютились парчовые диванчики и маленькие столики с серебряными ножками, с деревянного потолка свисали курильницы и чугунные кованые люстры филигранной работы, на стенах виднелись такие же светильники. Типично восточные покои с небольшой дозой испанского колорита: строгость вперемешку с чувственностью. Комната располагала к ленивому отдыху и в то же время словно приглашала рассмотреть получше разнообразные сокровища, расставленные на столиках и в резных шкафах.
Жанна взяла в руки изящную продолговатую вазу с прелестным старинным рисунком. Нужно было успокоиться и отвлечься. Дон Рауль, словно тигр, мягкой, вкрадчивой походкой обошел комнату, почти урча от удовольствия при виде каждой вещи, а Жанна напряженно ждала, когда принцесса Ямила войдет в гостиную через такую же арку в другом конце комнаты.
— Как прекрасно снова оказаться дома, — испанец зажег покачивающуюся на цепи лампу, украшенную драгоценными камнями. — Здесь решительно ничего не переменилось, каждая подушка все на том же месте и даже воздух все тот же, с примесью благовоний и лаванды. Дышите глубже, Жанна, это — аромат мавританского дома.
Девушка украдкой взглянула на него и тут же отвернулась, вновь пронзенная горечью и болью. Такой красивый, сильный, соединивший в себе чувственность с требовательностью и разборчивостью. Наверняка он желает, чтобы рядом была только лучшая из женщин… нежная и строгая, любящая и смелая, нуждающаяся в его защите. Ракель как раз такая.
И тут Жанна поняла, что боится понравиться бабушке, мечтавшей о совершенно иной невесте для внука — юной чистой блондинке. Что, если принцесса станет настаивать на их браке! Как же дон Рауль женится на ней, нелюбимой?.. Ведь у него совсем другие планы. Жанну опять охватило острое желание поскорее убежать, пока не появилась принцесса, прекратить эту игру, пока еще не поздно.
Она поставила вазу на место, воровато огляделась и быстро скользнула к двери, ведущей в сад. Уже выскочив наружу, Жанна услыхала за собой торопливые шаги. Она спряталась за ближайшей аркой, но тут же была настигнута, и железные руки дона Рауля легли ей на плечи. Он подавил всякие попытки вырваться и с силой прижал ее к своду, поддерживавшему крышу аркады, окружив ее ореолом вьющихся цветов.
— Что вы задумали? Куда собрались?
— Не могу притворяться… перед вашей бабушкой.
— Да разве я просил притворяться по уши влюбленной в меня? — Он резко встряхнул ее так, что цветы чуть не посыпались сверху.
— В-вы не понимаете!..
— Еще как понимаю, — огрызнулся он. — Вы до смерти боитесь, как бы обман не привел к свадьбе, но уверяю вас, до этого дело не дойдет.
— Вы уверены? — в глазах девушки светилось отчаяние, волосы растрепались, а одна из пуговок блузки расстегнулась при борьбе, и цветок стыдливо выглядывал оттуда, прижатый к теплой нежной коже. Жадным взором испанец смотрел на ее обнаженную шею, на им же самим произведенный беспорядок… губы кривились в каком-то подобии улыбки, хищной, тигриной, открывающей белую полоску зубов.
— Значит, при одной только мысли выйти за меня замуж вы сжимаетесь, как этот цветок? Не переносите моих прикосновений… так дрожите, что вот-вот упадете? Бедное дитя, — съязвил он, — неудивительно, что вы решили сбежать. Вот только куда? Здесь, в пустыне, есть еще один оазис, но вы не сможете до него добраться, а дальше — многие мили песка, да еще океан, если вы хотите вернуться в Англию. Придется, chica, остаться и закончить то, что мы с вами уже начали. Принцесса знает, что вы здесь, и вы с нею непременно встретитесь.
— Пожалуйста… — Жанну потрясла его глубокая убежденность, что ей омерзительны его прикосновения и мысль о свадьбе с ним. На самом деле для нее невыносимо то, что она встанет между ним и Ракелью. Тогда он просто возненавидит ее.
— Что «пожалуйста»? — язвительный тон дона Рауля немного смягчился. — Хотите, чтобы я вас отпустил?
— Да, — пришлось сказать ей, хотя всем своим существом она жаждала вечно пребывать в его объятиях, неважно, грубых или нежных. «Не будь Ракели, — подумала Жанна, — и я махнула бы на все рукой. Пусть свершится то, чему свершаться суждено всегда».
— Отпущу, если пообещаете, что не станете делать глупостей.
— Глупостей? — повторила она.
— Например, искать кого-нибудь в проводники через пустыню, чтобы сбежать от меня.
— Не требуйте от меня никаких обещаний. Сами ведь знаете…
— Да никто и не собирается принуждать вас выходить за меня замуж, — раздраженно отозвался он. — Это все ваши фантазии. Жениться на вас — все равно, что взять в жены куклу… холодную, бесчувственную куклу, с которой мне решительно нечего делать. Понятно? — Испанец опять встряхнул ее, а потом, словно желая наказать и тем утихомирить свой гнев, притиснул к себе с такой силой, что она вскрикнула от боли, и пылающими губами впился в теплую обнаженную ямочку между плечом и шеей. Жанна почувствовала, как воля к сопротивлению слабеет в этих сильных объятиях, тает в жарком, властном призыве его горячего тела. Все теснее он прижимал ее к себе, почти переламывая пополам. Жадными поцелуями покрывал шею, подбородок, пока, наконец, силой не завладел ее губами и не впился в них глубоко, потом еще глубже, так что, ей, почти бездыханной, оставалось только, уцепившись за мощные плечи, бессильно повиснуть в его объятиях и позволить ему и дальше выражать свой гнев этим старым, как мир, способом.
Внезапно резким движением дон Рауль оттолкнул девушку прочь и замер, тяжело дыша, полуприкрыв глаза тяжелыми веками, а на виске его сумасшедше пульсировала голубая жилка. К потному лбу прилипла черная прядь. Он смотрел на нее, словно разъяренный тигр.
