Они перешли улицу, и Том вновь вернулся к расспросам.

— Чем он занимается?

— Он фотограф. Очень слабый, если тебя интересует мое мнение. Однажды я пришла к нему в студию — хотя ее, скорее, надо назвать дворцом сладострастия — и задержалась там всего на пару минут. Больше я туда не возвращалась и не собираюсь этого делать. До меня доходили слухи, что происходит в его студии. Наркотики, оргии. — Джейн передернула плечами. — У меня от него мурашки по коже.

Сочное ругательство, сорвавшееся с губ Тома, заставило девушку резко остановиться. Он схватил ее за руку и повернул к себе лицом.

— Если он причинил тебе…

— Нет, — твердо сказала Джейн. Звериный огонь в глазах Тома напугал ее. Пылкая натура вдруг открылась перед Джейн с новой стороны — Том легко терял самообладание. Стоило ей только заикнуться, что Родерик доставил ей неприятности, и, она уверена в этом, Том с радостью вернулся бы и проучил его. — Родерик слишком труслив, чтобы обидеть кого-то, — добавила она. — Слышал, что он сказал об Анно? Просто мелочное злословие, какого от него можно ожидать по поводу любого человека, наделенного настоящим талантом.

— Кто такой Алекс Анно?

— Художник, специализирующийся главным образом на портретах. — Сейчас они коснулись деликатной темы, и Джейн подумывала, как отвлечь внимание Тома.

— Этот… этот Родерик сказал, что ты собираешься позировать Анно. На следующей неделе.

— Да.

После довольно долгого молчания Том вновь вернулся к интересующему его вопросу.

— Ты будешь… я хочу сказать… неужели, ты будешь позировать…

Джейн остановилась как вкопанная посреди тротуара и взглянула ему в лицо.

— Обнаженной? Именно это слово тебе трудно произнести?

— Я имею в виду именно это слово, но произнести мне его нетрудно!

— Как бы не так, — процедила сквозь зубы девушка.

— Послушай…

— Ты считаешь, что я работаю с типами вроде Родерика? — Она распрямила плечи и гордо вскинула голову. — К твоему сведению, я весьма разборчива в выборе художников, впрочем, как и они. И чтобы окончательно удовлетворить твое любопытство, чтобы ты снова не мялся, спрашивая меня, скажу: да, я буду позировать на следующей неделе с обнаженной грудью, но остальные части моего тела будут закрыты. Алекс Анно, известный художник, недавно получил заказ от какого-то исторического музея. Моя фигура соответствует его представлениям о телосложении жительниц Древней Греции. Ну как, ты одобряешь его благие помыслы?

— Ты несправедлива ко мне, — сказал Том спокойно, чем еще больше разозлил ее.

— Как и ты ко мне, — прошипела Джейн. — Твое мнение обо мне сложилось в самый первый миг нашей встречи. Я любовалась твоей наготой, отлично, я совершила смертный грех. Выколи мне глаза, сожги на костре.

Том тоже начинал злиться. Прохожие оборачивались на странную пару, но молодые люди ничего не замечали. Сейчас их волновали только собственные проблемы, разрешить которые казалось невозможным. Ситуация, представлявшаяся безысходной, лишь усиливала гнев Джейн.

— У тебя красивое тело, преподобный Уорбер. У меня выработалось профессиональное восприятие красивых тел, поэтому я и смотрела на тебя. Да, мне нравилось то, что я видела. Да, я смотрела, испытывая не только эстетическое наслаждение. Но черт побери, очень жаль, что я по-прежнему хочу тебя.

Слезы душили ее, и Джейн, резко повернувшись, побрела по тротуару к стоянке. Едва придя в себя от ее откровенности, Том бросился вдогонку. Схватив девушку за запястья, он резким движением повернул ее к себе и крепко прижал к груди, чтобы лишить возможности ускользнуть от него.

— Тебе лучше знать, Джейн, тебе лучше знать, — запыхавшись, произнес он. Еще крепче прижав ее к себе, Том зарылся лицом в ее волосы и повторил несколько раз те же слова, пока она не успокоилась. — Ты не права. Я не считаю тебя никем, кроме того, кто ты есть на самом деле. А ты — просто очень красивая женщина. Я знаю, чем ты занимаешься. Знаю! Этим, — он ударил себя ладонью по голове, — я готов принять твою работу. Но этим, — он положил руку на сердце, — не могу.

Он уткнулся носом в ее шею.

— Мне не нравится то, чем ты занимаешься. Признаю. Совсем не из-за того, что думаешь ты, а потому что мне нестерпима мысль, что похотливый тип вроде Родерика Шелла, да чего там, любой мужчина имеет возможность видеть то, что я страстно мечтаю увидеть, чего мечтаю коснуться, поцеловать.

Короткий радостный крик вырвался у Джейн, и она подставила Тому свои губы.

— Ах, Джейн, Джейн, — выдохнул он и, жадно припав к ее губам, запечатлел на них долгий поцелуй.

Она обвила руками его шею и запрокинула голову. Том казался ненасытным, он буквально терзал ее губы, с каждой секундой его язык проникал все глубже и глубже.

Джейн погрузила пальцы в его шевелюру, стараясь привлечь его еще ближе к себе, ощутить до конца вкус его поцелуя, насладиться им.

Когда они немного утолили страсть, Том с нежностью провел языком по припухшим от поцелуев губам Джейн.

— На вкус ты такая же, как и с виду, — хрипло прошептал он. — Теплая и сладостная.

Его руки не переставали ласкать ее. Она наслаждалась их силой, чувствуя себя в его объятиях защищенной от всех невзгод. Она слишком долго оставалась одна. Ей доставляло удовольствие, что к ней относятся, как к бесценному сокровищу.

— Мне этого мало, — с мукой в голосе признался Том, вновь припадая к ее губам.

Джейн затаила дыхание, когда кончики его пальцев нежно коснулись ее груди и застыли над затвердевшим соском. Летели секунды, но он так и не решился продолжить свои ласки.

— Джейн, — судорожно выдохнул Том. Его рука опустилась, но другой он крепко прижал ее к себе, положив ей голову на плечо.

Она едва сдержалась, чтобы не закричать от разочарования. Отстранившись, девушка открыла дверцу своей машины и скользнула на водительское место.

— Джейн…

Она с силой захлопнула дверь, опустила стекло и сказала:

— Я предупреждала тебя, что ничего не выйдет. Это невозможно.

Наклонившись, Том коснулся губами ее лба и, выпрямившись, сказал:

— Будь осторожна за рулем.

Все кончено! Джейн поняла это в тот самый момент, когда выехала со стоянки, провожаемая мрачным взглядом Тома. Любить Тома Уорбера — дело безнадежное. И она просто обманывала себя, надеясь, что все будет иначе. Ее пылкая натура слишком бурно отреагировала на его ласки.

Почему она не воспротивилась этому? Почему не притворилась возмущенной? Почему прямо не заявила, что им не стоит играть с огнем? Почему она не предприняла ничего, кроме ответных поцелуев, которые дарила ему с распутством, достойным осуждения? Она жаждала его прикосновений, хотела ощущать их везде: на руках, плечах, спине, бедрах, груди. Самые интимные части ее тела молчаливо требовали его ласки, и Том не мог не заметить этого. Как и того, что ей не удалось скрыть разочарования, когда он убрал руку с ее груди, томительно ожидавшей его прикосновения.

Несомненно, Том считает ее посланницей дьявола, подвергающей опасности его карьеру, ставящей под угрозу все то, что он отстаивает своим нелегким трудом.

Не получив от него по прошествии двух недель никаких известий, Джейн решила, что он изгнал дьявола из своей души.

К концу третьей недели Джейн, не переставая, спрашивала себя: с какой стати ее должно заботить то, что думает о ней какой-то священник. В конце концов, ее флирт с ним был чем-то вроде эксперимента, ведь так? Разве она не делала все это ради забавы? Часы, проведенные с Томом, просто позволили ей немного отвлечься от повседневных забот. Теперь все закончилось. Ну и прекрасно. Просто замечательно!

К тому же есть теперь чем занять себя. Раз в три дня она с удовольствием позировала Алексу Анно. Он обладал огромным талантом, правда, его нежелание вступать в какие-либо разговоры, не касающиеся работы, делало общение с ним довольно скучным.

Джейн, впрочем, ничего не имела против его неразговорчивости. В студии Анно она чувствовала себя отрезанной от реального мира, на время забывала о заботах и могла позволить блуждать своим мыслям как заблагорассудится.