Я начала без прикрас:

— Знай, девочка моя, что Зобиды не существует.

— Как это?

Она так резко дернулась, что мне пришлось обеими руками удерживать ее на спине осла.

— Но?..

— В деревне была Зобида, это верно, но никто никогда не знал, куда она уехала и жива ли еще.

— Тогда кто меня закрыл?

— Я.

Лейла так резко дернулась, что мул испугался и чуть не сбросил нас на землю. Я ударила его по бокам, чтобы животное продолжало идти вперед, и сильнее прижала к себе Лейлу, удерживая ее в той единственной позе, что позволяла мне смягчить мои слова и ее реакцию.

— Это было при жизни твоей матери. Она попросила меня тебя закрыть.

— Почему вы мне этого никогда не говорили? К чему это долгое путешествие?

— Чтобы утешить тебя после брачной ночи. Первой, я имею в виду.

— Вы смеетесь надо мной?

— И чтобы заставить тебя встретить любовь.

— Я не понимаю.

— Я всегда думала, что эта история с закрытием — ерунда. Доказательство — в том, что ты открыта, а мы так и не прибегли к помощи Зобиды.

— С моим мужем все могло произойти так же…

— Я не думаю. Ты недостаточно любила Тарека, чтобы пустить его в свое тело. Твое влагалище, возможно, было слишком сильным, но ты точно отказывалась принять его.

— А Тарек…

— Он испугался, вот и все. Ты боялась его меча, а он — твоих ножен.

Она замолчала. Я чувствовала, как она дрожит, и должна была продолжить объяснения:

— Ты соглашаешься с удовольствием вовсе не тогда, тогда тебя голой выставляют перед мужчиной и требуют открыться. Я пробовала! Я ждала другого от брака.

— При чем тут ваш брак?

— Он научил меня, что не брачная ночь заставляет полюбить секс и не соглашение о религиозном браке гарантирует чувства.

— Почему тогда вы согласились меня закрыть?

— Чтобы не противоречить твоей матери.

Она задумчиво ответила:

— Однако я не хотела бы, чтобы моя семья была обесчещена. Я бы сделала все, чтобы избавить их от этого горя.

— Этого ты бы хотела…

Она продолжила, как будто про себя:

— Это поэт меня открыл…

— Это любовь, и ничто больше. Давай поспешим, пока не настала ночь.

Вдали показался Зебиб, заключенный между холмами. Стоял конец июля. Нежный ветерок играл с соломинками, оставшимися на полях после уборки урожая. До нас долетал голос муэдзина, и мной завладело странное предчувствие. Я подумала, что неосторожно и глупо было бы довериться девушке. Я прожила все эти годы среди жителей Зебиба, не раскрывая ничего из своей жизни, и не собиралась допускать их в нее, даже чтобы дополнить обучение Лейлы или просто для того, чтобы дать ей повод надеяться.

Я снова услышала ее причитания и удовольствовалась тем, что утешила ее словами:

— Любовь позаботилась о твоем закрытом влагалище. Ты должна быть счастлива и довольна.

— Тетя, не говорите мне о любви, когда я покинула моего возлюбленного!

— Нет, я буду, потому что в жизни любят не один раз.

Я отпустила ее талию. Она сошла с мула и прижалась ко мне:

— Но я боюсь. Я боюсь, что моя ночь с поэтом была не ночью любви, а…

— А чем?

— Ошибкой.

— Какая ночь была ошибкой, по-твоему? Первая, по принуждению, с твоим мужем или проведенная добровольно, с любовником?

— Я не знаю. Я уже не знаю.

Она замолкла на мгновение, прежде чем беспокойство снова не затуманило ее взгляд.

— А что Тарек скажет обо мне? Как скрыть от него?

— Тарек предпочтет опытную женщину робкой девственнице, поверь мне! Поэт подарил тебе гостеприимное влагалище, и это хороший дар для твоего мужа.

— А если Тарек не принадлежит к этому типу мужчин?

— Он предпочтет, чтобы ты была девственницей.

— Но я ей больше не являюсь!

— Отныне я запрещаю тебе притворяться дурочкой! Нет ничего проще, чем заставить его поверить, что ты еще девственница!

Я видела, как мысли путаются в ее маленькой головке, она не знала, какое решение принять, какой путь выбрать. Мне нужно было помочь ей еще.

— Я могу сделать тебе два предложения: я снова зашью тебя, и твоя честь будет в безопасности. Твой муж ничего не поймет.

— А второе?

— Ты все рассказываешь Тареку, ты предстаешь перед ним как распутница и говоришь: «Бери или оставляй!»

— И что из этого выбрать?

— Ты отделываешься от мужа и решаешься остаться с любовником.

— Но я не могу сделать из любовника мужа!

— Но это огромное преимущество!

— А моя семья? Я не смогу жить без родственных связей…

— Ты хочешь сказать, как я?

— Я не это хотела…

— Это. Разве что если на моей дороге встретился бы кто-то, кто мог меня направить, как в твоем случае, у меня была бы другая жизнь. Мне пришлось устраиваться с помощью лицемерия и лжи, а тебе — с помощью правды!

Она сидела на камне и казалась потерянной. Я положила руки ей на плечи и сказала:

— Теперь тебе нужно решать. Я надеюсь, что ты научилась думать сама.

Она попросила:

— Вы можете помочь мне принять решение…

— Нет!

Я ждала, что придет на смену. Она спросила:

— Почему вы проделали со мной все это путешествие?

— Возможно, однажды ты это узнаешь.

Вдруг я удивилась, что она никогда не задавалась вопросом, на чем я строю свои разговоры о сексе. Я предположила, что либо Лейла — и, следовательно, весь Зебиб — знала о моей жизни, делая вид, что это не так, что мне казалось маловероятным, так как я не верила в то, что его жители терпимы к грехам; либо же, с точки зрения девушки, само собой разумелось, что взрослые знают все о любви, и возраст дает им не только седые волосы или камни в почках, но и глубокое понимание чувств. Если только Лейла не принимала меня за проповедницу секса и, поступая как правоверная в отношении религиозных требований, удержалась от того, чтобы обсуждать их смысл и происхождение.

Мое настоящее имя — Бадра. Бадра, как моя внучатая племянница. Которой было десять лет в начале этого рассказа. Разве только я жила во времена неведения и похотливых мужчин, а она будет жить, я надеюсь, в более милосердное время. Она получит шанс читать и повидать свет, возможно, наслаждаться красотами далеких земель. Я желаю ей связать себя с безумным любовником, которого будут звать не Садеком или Тареком, а, к примеру, Дриссом — я обожаю это имя, — любовником, который будет прекрасен и лукав, силен и разгулен, он сумеет опалить сердца и зажигать влагалища пламенем звезд!

Лично я училась на практике, и я должна была охотиться в моей Берберии, как лев охотится на своей территории, прежде чем переезжать из одной деревни в другую, до самого Зебиба. Я часто меняла любовников и места, но никогда не удалялась дальше двух миль от своего дома. Зимой я укрывалась в каком-нибудь убежище, а летом предавалась любви под открытым небом, в полях, фруктовых садах, иногда на кладбищах. Я установила для себя два правила: никогда не пускать самца домой — без исключений, — если, к несчастью, кто-нибудь проболтается, я пропала, и мое жилище предадут огню; и всегда вдалеке от моей родной деревни — никто не должен знать о моем происхождении. Скрывая желание, я подбиралась к сердцу и коже мужчин, используя различные уловки, чары и шантаж, чтобы они не проронили об этом ни слова. И все получалось.

Почему я все это сделала? Я бы сказала — чтобы познать секс, как другие хотят познать новые земли. Али бы сказал — для того, чтобы излечить мое тело от болезни, которой его заразил мой первый муж.

Удовлетворенная и насытившаяся, я почувствовала желание передать свой опыт женщине помоложе. Мне подвернулась Лейла. Возможно, однажды она столкнется с моей внучатой племянницей Бадрой.

В действительности я не рассчитывала ни знакомиться с учителем Али после возвращения из Сабии, ни научиться от Лейлы и ее поэта тому, что слова способны влиять на судьбы. Моя судьба столкнула меня с учителем, чтобы я могла располагать его членом и пером одновременно, и в этом мне посчастливилось!