Джулианн кивнула, и беседа потекла о всяких пустяках.

Через пятнадцать минут после ухода Марии Джулианн вернулась в ванную, чтобы завершить утренний туалет и выглядеть презентабельно, чтобы оставаться сильной.

Она накладывала косметику и думала о том, что все это не имеет никакого значения. Как бы она ни старалась, ей никогда уже не будет двадцать лет и она никогда не составит конкуренции тем молодым женщинам, которыми может увлечься Бобби.

Она отвернулась от зеркала и горько заплакала, колени у нее подогнулась, и она осела на пол, позволив наконец слезам вырваться наружу.

Бобби вышел из конюшни и забрался в грузовик. Он собирался пригласить Джулианн на совместную прогулку.

Что заставляло его возиться с ней?

Он не может жениться на Джулианн, не может так глубоко впустить ее в свою жизнь, и тем не менее ему очень хочется заняться с ней любовью.

Бобби выбрал самую живописную дорожку.

Ему совершенно необходимо поговорить с Джулианн.

И что сказать? «Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей»?

Почему все так сложно? Почему они не могут остаться просто друзьями?

Потому что он слишком ее хочет, вот почему!

И, как он предполагал, она хочет его.

Когда Бобби добрался до ее порога, он окончательно запутался.

Он поднялся на крыльцо и нажал на кнопку. Он будет действовать по обстоятельствам и скажет все, когда сочтет момент подходящим.

Она не откликалась, и он снова нажал на кнопку.

Через минуту он сверился с часами – Джулианн никогда не опаздывала.

Он снова попробовал позвонить и, когда она не ответила, почти запаниковал. Что, если с ней что-нибудь случилось? Или с младенцем?

Ключа от хижины у него с собой не было, и он полез в карман за сотовым телефоном. Карман оказался пустым, он забыл сотовый в конюшне.

Черт побери!

Не зная, что еще сделать, Бобби решил попробовать открыть дверь, молясь, чтобы она оказалась не заперта.

Дверь открылась. Он горячо поблагодарил Создателя и ворвался в дом.

– Джулианн!

Она не отзывалась.

Он заглянул в спальню, боясь того, что может там обнаружить. Комната была пуста, кровать аккуратно застелена.

Потом он услышал приглушенные рыдания, доносившиеся из ванной. Не раздумывая, он налег на дверь.

Джулианн сидела на кафельном полу, подтянув под подбородок колени, и плакала.

– Джулианн! – ласково позвал он. Она подняла глаза. – Что случилось, милая? Что произошло? – Он опустился на пол перед ней. – Тебе плохо? Из-за ребенка?

– Нет. – Она вытерла слезы и поднялась на ноги.

Он тоже встал, хотя и с трудом:

– Ты получила плохие вести из дома?

– Нет. – Она прерывисто, как ребенок, вздохнула и схватила с полки коробку с бумажными платками. – Просто мне захотелось поплакать.

– Почему? Скажи мне, почему.

Она посмотрела на него, и он увидел боль и одиночество в ее глазах.

– Это не имеет значения.

– Еще как имеет! Это что-то, что касается меня, не так ли? Я чем-то тебя обидел?

– У меня нет никакого права чувствовать себя расстроенной. – Она высморкалась и бросила намокшие бумажные платки в мусорное ведро.

У него замерло сердце.

– Я расстроил тебя? Чем?

– Ты не сказал мне, какой молодой была Шэрон. Почему ты не сказал мне, Бобби?

– Прости... Но мне слишком нелегко говорить о своей жене. Возвращаться к этому всему...

– Я знаю. Но это делает меня такой старой, – она снова принялась плакать, – такой уродливой.

– Нет. – Бобби покачал головой и притянул ее к себе. Она уткнулась лицом ему в грудь и продолжала плакать. – Ты не старая. И не уродливая. Ты в самом расцвете лет, и ты прекрасна. – Он поцеловал ее в макушку. – Так прекрасна!

Она откинулась назад, чтобы посмотреть ему в лицо, и он понял, что она ему не верит.

– Ты казалась мне прекрасной с первого момента, как я тебя увидел. – Он обнимал ее и в душе надеялся, что она сумеет увидеть себя его глазами. – Ты околдовала меня и до сих пор завораживаешь. – Он положил руку ей на живот. – И ты носишь моего ребенка. Ни одна женщина не подарила мне младенца.

– Но твоей жене было всего двадцать один, когда вы поженились. Такая молодая.

– Сначала меня в ней привлек не возраст. Одинаковые интересы, общая культура. – Он помолчал. – Мы были воспитаны на одних и тех же идеалах, на одной и той же вере.

Джулианн шмыгнула носом и вытерла глаза.

– И ее возраст никогда не был решающим фактором?

Он пожал плечами:

– Мне всегда очень льстило, что она проявляет ко мне интерес. Сначала это было захватывающе, но новизна проходит.

– Я тебе не верю. Как может пройти новизна молодой женщины? Как может вообще пройти волнение такого рода?

– Не знаю как, но проходит. – Бобби сам не был уверен в том, что говорил. Шэрон умерла, он загнал ее в могилу. Как мог он плохо говорить о ней? Он глядел на подаренное женой кольцо, а видел свое прошлое. – Иногда она спорила со мной по поводу вещей, которые я считал глупыми. А иногда она требовала больше внимания, чем я мог дать.

– Почему?

Он попробовал пошутить, надеясь притупить боль:

– Может быть, просто я был старым, скучным занудой. И слишком быстро седеющим.

– Это следует проверить, – сказала Джулианн. – Мне, пожалуй, стоит поискать молодого возлюбленного.

Бобби нахмурился:

– Почему? Потому что парни с сединой теряют свою привлекательность?

Она сделала озорную гримаску:

– Может быть.

– Ах, вот как? – Он пощекотал ее, и оба расхохотались, но через секунду опять замолчали.

– Мне нужно закончить макияж, – наконец сказала она. – Я буду готова через несколько минут.

– Ты уверена, что справишься? Мы можем поехать в город завтра.

Она улыбнулась.

– Со мной все в порядке. И я хочу сегодня.

– Как скажешь!

На полочке стояла целая коллекция кремов, лосьонов, спреев и гелей, и Бобби провел пальцем по пышно изогнутым линиям флакона духов.

Джулианн перехватила в зеркале его взгляд, и ему вдруг захотелось поцеловать ее, познать ее, потерять голову от аромата ее кожи, от лугового запаха ее волос.

Бобби поставил флакон на место и перевел дыхание.

– Джулианн.

Она еще раз провела пуховкой по носу и повернулась:

– Да?

– Нам нужно кое-что обсудить.

Она склонила голову, ожидая продолжения, и он забеспокоился, не поторопился ли с этим разговором, сможет ли его выдержать.

Но отступать было поздно.

– Это насчет секса, – сказал он.

Она спокойно продолжала красить губы:

– О!

«Хорошее начало, – подумал он. – Очень гладкое. И куда как романтичное».

Бобби нахмурился и сунул руки в карманы. С каких это пор калек можно рассматривать как идеальных возлюбленных?

– Я снова хочу быть с тобой, – сказал он ей, молясь о том, чтобы его ладони не начали потеть. – Ты все еще мною интересуешься?

Она кивнула.

– Я не могу относиться к этому как к чему-то мимолетному, – сказал он, – просто сдернуть одежду и прыгнуть в постель. Если мы займемся любовью, то это будет похоже на прошлый раз. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Понимаю. – Она нервно крутила в пальцах пудреницу, то открывая, то закрывая ее. – Я буду обнажена, а ты раздет наполовину.

Чувствуя неловкость, он пожал плечами:

– Для меня так будет легче.

Он не перенес бы, если бы она увидела его культю, касалась ее, задумывалась бы над несчастным случаем, в результате которого он стал инвалидом.

– Я видела картинку бегуна с металлическим протезом. – Она помолчала, продолжая вертеть в руках пудреницу. – У тебя такой же?

Обыкновенное любопытство. Ему следовало быть к этому готовым.

– У меня их несколько. И они сделаны так, что очень похожи на мою другую ногу. Детали закрыты предохраняющей кожей. – Он постарался сказать это как можно небрежнее, чтобы она не заметила, как ему трудно говорить о таких вещах. – Ступни, приспособленные к протезам, называются «высоким ковбойским каблуком» и по форме выглядят как ботинок.