— Изабель… — Он положил руку ей на плечо. — Ведь речь идет об опере. Не об оргии. Чем тебе не угодил театр?

— Просто я… я не знаю… — И она действительно не знала, но почему-то тревожилась. К тому же ей очень не нравилось это ателье, где они сейчас находились. — Тоби, мне не нужен новый наряд. Совершенно не нужен. Ведь у меня дома целый шкаф всяких платьев.

Тоби поморщился и проворчал:

— Все твои платья — наряды дебютантки. Скромненькие, миленькие, но не более того. А теперь ты замужняя дама, состоятельная и влиятельная. И выглядеть ты должна соответственно. Как светская женщина. Элегантно и смело.

Бел нахмурилась. Слово «смело» ей совсем не понравилось.

Мадам Памплмусс потянула ее за руку:

— Пойдемте же, миледи.

— Одну минуточку, — сказал Тоби модистке. — Изабель, расскажи мне о демонстрации этой самой машины. Какова цель?

«Ведь я уже раз десять ему об этом рассказывала. Неужели он совсем меня не слушал?» — подумала Бел с раздражением. Стараясь говорить как можно тише, она ответила:

— Наша цель — продемонстрировать современные достижения в области технологии чистки труб. Надо убедить влиятельных леди из нашего общества, что использовать труд мальчиков-трубочистов неэффективно и безнравственно. Ведь бедные дети задыхаются от такой работы.

— Да, весьма достойные цели, — пробормотал Тоби. — А ты действительно считаешь, что фактором убеждения станет эффективность работы машины? Если бы ты пригласила на демонстрацию домовладельцев, они бы, возможно, с тобой согласились. Но светским леди наплевать на выгоду. Их интересуют только внешние эффекты. Для них важно, чтобы все эти автоматические щетки выглядели красиво и стильно — тогда тебе, возможно, удастся убедить их в том, что такие щетки являются достойной конкуренцией детям-трубочистам. Возможно, твои щетки и впрямь выглядят красиво и стильно. Но для того чтобы убедить в этом светских дам, ты и сама должна выглядеть…

— Ладно, — кивнула Бел. — Наверное, ты прав. Я согласна.

Тоби улыбнулся и обратился к француженке:

— Мадам, ей нужен довольно яркий цвет с искрой и самый стильный фасон.

— Да, понимаю, — ответила модистка, провожая Бел в примерочную.

— Надо, чтобы она сияла, как драгоценный камень! — прокричал Тоби, когда женщины уже скрылись за бархатной портьерой.

— Вначале я была ангелом, — бормотала Бел, пока две молоденькие горничные распускали шнуровку ее корсета, — а теперь, выходит, я должна стать драгоценным камнем?

— О, миледи, не беспокойтесь! — пропела модистка. — Думаю, вы должны быть счастливы. Ваш муж восхищается вами и потому хочет, чтобы другие тоже вами восхищались. Постарайтесь не огорчать его. И будьте бдительны, не толкайте его в объятия других женщин.

Одна из горничных что-то сказала по-французски. Бел не поняла, что именно, но общий смысл уловила. Девушка давала понять, что ее объятия всегда наготове — на случай если она не последует совету мадам.

И снова раздались смешки.

Бел нахмурилась, однако промолчала.

— По какому поводу смеемся?! — крикнул Тоби из-за портьеры. — Может, мне зайти и присмотреть за вами?

Девушки восторженно захихикали в ответ на это предложение.

— Нет, не надо, — ответила Бел. — У нас все хорошо. — Взглянув на горничных, снимавших с нее платье, она вполголоса добавила: — Вы не могли бы побыстрее?

Мадам Памплмусс рассмеялась и громко сказала:

— Сэр Тоби, отдохните пока. Присядьте. Там есть газеты, если вам захочется отвлечься.

— Неужели? — За портьерой послышались шаги, а затем шелест бумаги. — Да, действительно… — Тоби весело рассмеялся. — У вас тут самый широкий выбор газет. Даже «Праттлер» имеется… Интересно, что там обо мне сегодня болтают?

Бел досадливо поморщилась:

— Тоби, не надо. Не мучай себя. Не важно, что они говорят. Эти глупости все равно никто не читает.

— Ошибаетесь! — воскликнула мадам Памплмусс. — «Праттлер» читает весь Лондон!

— И не только Лондон, — заметил Тоби. — Если верить Колину Бруксу, «Праттлер» в последнее время стал самой популярной газетой в графстве Суррей. Возможно, мне стоит раздавать там эту газету всем желающим.

— Ты не станешь это делать! — крикнула Бел.

— Да, возможно, — со смехом ответил Тоби. — Потому что в сегодняшнем номере, например, пишут, что я вообще не бываю в Суррее.

— Что?

— Да-да, вот здесь сказано, что я не являюсь на предвыборные дебаты. Якобы не был ни на одном. А мое выдвижение — чистой воды блеф.

— Но это же… абсурд.

— Абсурд, говоришь? — Тоби прошелся по комнате, и Бел слышала его тяжелые шаги.

— Это ложь! — воскликнула она. — Ведь ты уезжаешь из дома каждое утро и не возвращаешься до темноты. Где еще ты стал бы проводить все это время?

Тоби остановился.

— Тебе действительно хочется это знать?

Бел задумалась. А хотела ли она услышать ответ? Если начистоту, хотела бы? Но любопытство все же взяло верх.

— Да, Тоби, конечно. Прочти мне сейчас же. Что бы они о тебе ни писали…

Тоби тяжело вздохнул:

— Ну… согласно этой публикации, я провожу время здесь, в Лондоне, в «Потаенной жемчужине». А вот и замечательная иллюстрация, выполненная небезызвестным мистером Холлихерстом. Хочешь посмотреть?

— Нет-нет. — Бел на мгновение закрыла глаза. — Скажи, а эта «Потаенная жемчужина»… Конечно же, это не ювелирная лавка, где торгуют драгоценностями?

— Ну, я не стал бы называть это драгоценностями. Скорее, это дешевые побрякушки. — Тоби рассмеялся.

— Как ты можешь смеяться?! — крикнула Бел. — В этом нет ничего забавного! К тому же все это ложь! Нелепица!

— Совершенно с тобой согласен, — ответил Тоби. Голос его приблизился, теперь он стоял рядом с портьерой, по другую сторону. — Я уже несколько недель даже не приближался к «Потаенной жемчужине».

Бел едва не вскрикнула от возмущения.

— Ну… не недель, а месяцев.

Бел не выдержала и, отдернув портьеру, гневно взглянула на мужа.

Он улыбнулся и сказал:

— Хорошо, дорогая, не сердись. Несколько лет тебя устроит?

— Тоби, это совсем не смешно!

— А мне кажется, очень даже смешно. Ты говоришь, что это нелепица, верно? А над нелепицей вполне можно посмеяться.

— Тоби, это мы с тобой знаем. А что подумают другие? Что, если люди прочтут эту газету и поверят, что ты… что ты…

— Что я питаю слабость к дешевым побрякушкам? — Он изобразил удивление. — Дорогая, только не говори мне, что ты ревнуешь. И вообще, неужели ты такого обо мне мнения?

Бел густо покраснела. Прикрыв грудь портьерой, пробормотала:

— Ах, Тоби, прости. Я не знаю, что на меня сегодня нашло.

Он взглянул на бархатную портьеру, которой она прикрывала грудь.

— Хм… какой чудесный цвет! Да, этот вполне подойдет. Бел шмыгнула носом, ей казалось, она вот-вот расплачется.

— Мы с тобой обязательно поедем в оперу, дорогая. — Тоби отбросил газету и взял ее лицо в ладони. — Изабель, позволь мне нарядить тебя как королеву и бросить весь Лондон к твоим ногам. Обещаю, что после этого ни одна газета не посмеет обвинить меня в склонности к дешевым интрижкам. Потому что все будут знать: все эти разрисованные куклы из «Потаенной жемчужины» не могут сравниться с бесподобной элегантной женщиной, на которой я женат. Одного взгляда на нас двоих будет достаточно, чтобы понять, где правда, а где ложь. Поверь, дорогая, для меня других женщин не существует.

Бел стиснула зубы. Она чувствовала, что вот-вот растает… и растечется лужицей. О, как она мечтала о том, чтобы Тоби ее поцеловал! Прямо тут, в примерочной, перед этими любопытными французскими кокетками. И пусть смеются — ей наплевать на их хихиканье.

Словно прочитав мысли жены, Тоби действительно ее поцеловал.

Он целовал ее долго-долго. Ведь пока он ее целовал, она не могла задавать ему вопросы. Разумеется, он мог бы во всем признаться, мог сказать Изабель, что вовсе не занимается предвыборной компанией. В какой-то момент Тоби уже хотел во всем сознаться, но не решился. Изабель безоговорочно ему верила, и у него просто не хватило духу разрушить эту ее веру. Признание было немыслимо.