«Нежная, — подумал он про себя, — изящная, милая и загадочная».

— Ага. Значит, ты готов проводить время с горничными, служанками и вообще с любыми девицами, с удовольствием задирающими свои юбки, но гувернантка — не по твоей части?

— Именно так. Посмотри на меня, дружище. — Грей одернул свой дорогой, ладно сидящий сюртук, разгладил бархатные отвороты, затем немного театральным жестом указал на флаг, лениво колыхавшийся на грот-мачте: — Посмотри на этот корабль. Говорю тебе, мои разгульные деньки закончились. Отныне я достойный и респектабельный человек.

— Сюртук поменять легко, гораздо труднее изменить привычки.

Грей тяжело вздохнул. Он никогда не был образцовым братом и, видит Бог, наверное, уже никогда не будет праведником. Джосс может не верить этому, но он работал как каторжный, чтобы начать это дело. И делал это ради них — ради того, чтобы обеспечить их воссоединившейся семье стабильность и положение в обществе, которого их отец лишился десятилетия назад. Сначала Грей смог уговорить серьезных торговцев вложить в его предприятие тысячи фунтов; потом он смог убедить страховщиков, что ему можно доверять и он сумеет доставить груз по назначению. Все это было ох как не просто.

А теперь его собственный брат не доверяет ему, и это не показалось бы столь обидным, если бы не было заслуженным. Грей потер лицо ладонью и заговорил вновь, на этот раз совершенно серьезным тоном:

— Послушай, Джосс. Я не буду приставать к ней.

— Она красивая.

— Я не буду приставать к ней, — медленно повторил Грей. — Но черт возьми, я думал, что ты вовсе не смотрел на нее.

Джосс задумчиво вглядывался в мелкую рябь воды.

— Я овдовел, Грей. Но не ослеп.

«Нет, не ослеп, — подумал Грей. — Просто… окоченел». Когда Джосс повернулся и увидел, что Грей пристально смотрит на него, он улыбнулся и покачал головой:

— А ты знаешь, она права. У нас обоих его уши.

Грей отпустил поручень и выпрямился, запустив руку в свои растрепанные ветром волосы.

— Вот черт, — пробормотал он. — Когда это случилось?

Джосс поднял брови:

— Случилось что?

Грей повернулся вокруг, оглядел палубу и в полном недоумении даже посмотрел за борт.

— Я потерял эту чертову шляпу.

Джосс хмыкнул, готовый рассмеяться.

— Это не смешно. Я только что купил эту шляпу. Мне она нравилась, и, кроме того, этот бобер обошелся мне очень дорого.

Джосс наконец рассмеялся, и, не удержавшись, Грей захохотал вместе с ним. Да, эта чертова шляпа стоила ему целого состояния. Но сейчас она же, пропав столь неожиданно, подарила ему несколько минут веселого беззаботного смеха, и его брат, стоя на палубе «Афродиты», смеялся вместе с ним. Их смех разносился как эхо былых, более счастливых времен.

Грей улыбнулся про себя. Черт возьми, он всегда любил удачные сделки.

Определенно где-то под всеми этими волосами должен быть человек, раздумывала София. Сгорбленный старый стюард шаркающей походкой спускался по узкому трапу, насвистывая незамысловатый мотивчик. Она следовала за ним, осторожно ступая по немилосердно скрипящим доскам.

— Вот мы и пришли, мисс, — объявил он. — Дамские каюты.

Он откинул в сторону тонкую занавеску из темной ткани, и они вошли в небольшое помещение с низким потолком, в центре которого стояли стол и стулья. Из этого кубрика в каюты вели четыре двери, две по каждому борту. Стюард подошел к двери, на которой красовалась лагунная семерка, и с необычайной церемонностью открыл ее:

— Ваша каюта, мисс.

— Спасибо, мистер…

— Просто Стабб, мисс.

— Спасибо, Стабб.

— Гальюн, простите, укромное местечко здесь. — Он кивнул в сторону самой узкой двери. — Пройдете через каюту этим путем, и вы попадете в рулевое отделение, там же хранятся все запасы, а дальше носовой кубрик. А пойдете в другую сторону — там каюты джентльменов, камбуз, потом капитанская каюта и ближе к корме каюты помощников капитана. Ну, а если вам что-нибудь понадобится, просто позовите меня, мисс.

— Спасибо, Стабб.

— Я принесу ваши сундуки через минуту.

Он склонился в столь экстравагантном поклоне, что бахрома его бороды чуть не подмела пол кубрика.

София вошла в каюту, закрыла дверь и огляделась. Впрочем, оглядываться в этой каморке не было никакой необходимости. Шкаф — первое, что пришло ей на ум, хотя посудные и уж тем более платяные шкафы в городском доме ее семьи в Мейфэре были куда больше. В каюте была узкая койка, прикрепленная к стене достаточно высоко, небольшой рундук для хранения вещей под койкой и маленький складной письменный столик у стены.

Вздохнув, София вернулась в общий кубрик и присела за стол, опустив голову на руки.

Неужели у нее начинается морская болезнь? Но мягкое покачивание пришвартованного корабля никак не могло вызвать такое головокружение. Все судно, казалось, было полно противоречий. Капитан, который не был капитаном. Гувернантка, которая не была гувернанткой. Двое мужчин — причем один белый, второй темнокожий, — которые утверждают, что являются братьями.

Ах да. Конечно же, они лишь сводные братья. Несколько запоздалое осознание очевидного слегка успокоило Софию. Значит, поток ее сознания не был перекрыт окончательно, он просто неожиданно замедлился, превратившись в тонкий и ленивый ручеек.

И она хорошо знала, кто виноват в этом.

Откуда у него этот шрам? Такой тонкий и прямой, идущий наискосок от ямки на подбородке до уголка рта. Наверняка от какого-то лезвия. Возможно, это следствие случайного удара ножом во время потасовки в публичном доме. А может быть, какой-то благородный человек вызвал его на дуэль, чтобы наказать за оскорбление некой излишне доверчивой юной леди. Такой удар мог оставить легкий удар рапиры. Но если уж он не смог вернуться с дуэли невредимым, то что же стало с его противником?

Ее воображение разыгралось вовсю, перед глазами вставали живые картины, нарисованные в мельчайших подробностях.

— Вот ваш багаж, мисс.

София вздрогнула и резко вскинула голову.

В дверь кубрика в венчике седых волос входил Стабб; за ним следовали два матроса, несли ее сундуки. Обернувшись к матросам, стюард отдал указание:

— Вещи в седьмую каюту.

Матросы поставили сундуки, и София встала, чтобы поблагодарить. Однако в этот момент корабль так сильно накренился, что она вновь оказалась сидящей на стуле.

— С якоря сниматься! — Эта команда эхом прокатилась по кораблю. — По местам стоять!

Трое мужчин поспешили по узкому трапу обратно на палубу, и София, не мешкая, последовала за ними.

Какая славная волнующая суета ожидала ее наверху!

Некоторые матросы, подбадривая себя криками, тянули канаты, другие, словно пауки, ловко карабкались по вантам. Вытянув шею и прикрыв ладонью глаза от солнца, София заворожено наблюдала за их быстрыми уверенными действиями. Один за другим на ее глазах разворачивались полотнища прямых парусов — по четыре на каждой из двух возвышающихся мачт, и тут же ветер наполнял паруса, раздувая их, словно шеи квакающих лягушек.

Она подошла к фальшборту и, крепко уцепившись за поручни, простояла там некоторое время, наблюдая, как постепенно все шире становится река, как стихает глухой гомон Грейвсенда, растворяющийся в пасторальном спокойствии. Совершенно неожиданно для нее Темза выплюнула корабль в широкий бурлящий бассейн. Им еще только предстояло достичь открытого моря, но по каждому борту островки земли становились все более отдаленными по мере того, как течение вырывало «Афродиту» из объятий Англии. Дневной свет угасал, и полосы сгущающегося тумана ложились на ее плечи и застилали глаза, делая расплывчатым вид далеких уже известняковых берегов.

Сдержав ребяческое желание помахать на прощание берегу рукой, София, чтобы не потерять равновесия, прислонилась к какому-то деревянному выступу — качка становилась все сильнее. Неожиданно корабль поднялся на большое возвышение, потом нырнул в серо-зеленую впадину. Фонтан холодных мелких соленых брызг стремительно взлетел, обильно оросив глаза и щеки Софии.