отчаянную борьбу с миром, когда я впервые почувствовала его дыханье. Я бунтовала,

боялась собственной свободы и одновременно несвободы, старалась примириться, но не

смогла этого сделать. Однажды ночью он подкрался к моей постели, наклонился и

прошептал на ухо свой приговор. Это была расплата за то, что я осмелилась смотреть на него

в упор. Только избранные храбрецы могут делать это, могут говорить с ним на равных, не

испытывая страха и тоски.

Я медленно поднялась и направилась на кухню, где Радуга уже приготовила нам свежий

крапивный чай. Она всегда заваривала его, когда возвращалась утром.

– А мне уже нравится его вкус, – сказала я, сделав несколько глотков травяной жидкости.

– Я слышала, что раньше наши предки отпугивали крапивой русалок и ведьм, – сказала

Радуга, отклеивая накладные ресницы.

– Значит, на современную нечисть она не действует, – сказала я, отстранённо улыбнувшись,

резко ощутив нереальность всего происходящего.

Со мной нередко случаются подобные приступы. Они проходят так же быстро, как и

возникают, поэтому я уже почти не обращаю на них внимания.

– Лучше бы твоя крапива отпугивала вампиров, – произнесла я, вспомнив о ночной встрече в

клубе.

– Кто-то из них устроил на тебя охоту? – с любопытством спросила Радуга, и глаза её жадно

заблестели.

– Надеюсь, нет. Но я уже не раз сталкивалась с одним вампиром...

– Он красив? – перебила меня она.

– Тебе бы понравился. Но какое это имеет значение?

– Просто так спросила. Не выношу уродства, – сказала она и подошла к небольшому зеркалу,

висевшему над кухонной раковиной.

Я удивлённо посмотрела на Радугу. Мне было странно слышать это от неё, от этой милой

девушки, продававшей свою красоту моральным и физическим уродам. Наверно, у неё были

свои представления о прекрасном.

Однажды родители попросили меня присмотреть за дочерью их состоятельных знакомых. Ей

было всего шесть лет, и я надеялась, что мы здорово проведём время. Но я ошибалась –

девочка была совершенно непослушной и капризной. Стараясь её как-то заинтересовать, я

стала обсуждать с ней диснеевские мультики, но быстро оставила эту тему. Про первый же

мультик “Красавица и чудовище” она сказала так:

– Он такой страшный. Как он мог ей понравиться!

– Она полюбила его из-за характера – на самом деле он был добрый и храбрый, – объяснила

я.

– Нет, она влюбилась в него, потому что сначала он был красивым принцем!

Спорить не стоило... Конечно, внешняя красота – это вещь относительная и субъективная.

Эталоны физической красоты существовали и менялись на протяжении веков, каждый народ

имел свой канон “прекрасного” на какой-то период времени. Иногда в погоне за этими

эфемерными канонами люди совершали и совершают глупые вещи – раньше китайским

девочкам в раннем возрасте туго перетягивали ступни, чтобы добиться “идеальных”

маленьких ножек, в некоторых африканских племенах, чтобы стать красавицами, девушки

увеличивают себе длину шеи, нося специальные металлические кольца, современные жители

цивилизованных стран меняют свои тела пластикой, добавляя в них силикон, отрезая

ненужные куски плоти, делают различные инъекции, умирают от анорексии. Для чего всё

это? Чтобы соответствовать принятым стандартам, чтобы нравится противоположному полу,

чтобы сделать успешную карьеру? Смешно, грустно, нелепо. Такие люди всецело зависят от

мнения окружающих, в своей естественности видят уродство и ослеплены ограниченным

понятием красоты. Помню, я читала в газете о том, как молодая девушка покончила с собой

из-за неудачной пластической операции. Когда Эрна из рассказа Куприна нашла зеркало и

поняла, что она уродлива, девушка, разумеется, огорчилась, но это не стало для неё

страшным ударом, потому что она знала – в мире есть вещи намного важнее этого. Однако

эта героиня с самого начала казалась мне прекрасной, и дело было в её характере и

поступках. Именно это я считаю настоящей красотой. Безусловно, у меня есть своё

собственное эстетическое чувство прекрасного, но я заметила в себе одну особенность: после

знакомства с красивым человеком, иногда после короткого разговора с ним, у меня может

резко поменяться мнение о его внешности. Если человек мне не понравится, он уже не будет

казаться мне красивым. Я стану смотреть на него новыми глазами, которые, в отличие от

прежних, не увидят в нём ничего притягательного, хотя “внешняя оболочка” этого человека

не изменится. Со мной случаются и обратные ситуации – человек, чья внешность вначале

покажется мне серой и даже отталкивающей, через несколько секунд может превратиться в

самое прекрасное существо на земле. Так произошло, когда я познакомилась с Ясей. Он уже

не кажется мне таким красивым. Сказать по правде, я почти не помню его лица. Иногда мне

хочется думать, что я на самом деле любила его. Но я хорошо понимаю, что это не так. Я

даже была влюблена не в него, а в своё представление о нём. Теперь мне кажется это

очевидным. В то время я уже не могла никого любить, в то время я уже была трупом.

Радуге надоело любоваться на себя в зеркало, и она решила вывести меня из моей

задумчивости:

– Ты такая бледная, Иллюзия. Хочешь, я дам тебе свои румяна?

– Нет, спасибо. Мне просто нужно немного поспать, – ответила я, – У меня сегодня вечером

важные дела.

Радуга с любопытством взглянула на меня, но ничего не спросила. Сегодня ей всё-таки

удалось удивить меня.

– Недавно кто-то приходил к тебе. Теперь ты работаешь прямо на дому? – спросила я, решив

задать волнующий меня вопрос.

Я не смогла понять, что отразилось на её лице – смятение, страх, или радость. Возможно, все

эти чувства живо промелькнули на нём, через секунду скрывшись за непроницаемой стеной

взгляда.

– Нет, – ответила она и, не пожелав больше ничего говорить, ушла в свою комнату.

Я не придала большого значения её необычному поведению и, допив чай, отправилась

восстанавливать силы для грядущей встречи с тем человеком, или существом, обещавшим

открыть мне важные тайны. Перед тем, как покинуть кухню, я тоже задержалась у зеркала. И

долго стояла так, напряжённо всматриваясь, постепенно приближаясь к своему отражению,

как зачарованная, не в силах отвести взгляда с гладкой поверхности, где на меня пытливо

смотрело моё alter ego. Я почувствовала, как во мне нарастает тревога, но только ещё ближе

придвинулась к своему двойнику. Это было похоже на любопытный страх ребёнка, который

начертил на зеркале мыльную лестницу, и ждёт, когда на ней появится чёрная фигура

Пиковой Дамы. В какой-то момент мне привиделось, что на меня, жестоко ухмыляясь,

смотрит незнакомый человек – я видела своё тело, но оно казалось мне совершенно чужым.

Очень странное чувство. Я вздрогнула. Что это было: очередной знак превращения, или

просто усталость? В любом случае, это уже ничего не меняет. С такими мыслями я вышла из

кухни. Спустя несколько минут я уже крепко спала.

Когда я открыла глаза, то сразу ощутила беспокойство. Я долго смотрела на часы и не могла

понять, о чём они говорят мне; лишь через некоторое время мне стало ясно, что я проспала

до глубокого вечера, и теперь опаздываю на свою, возможно, во многом решающую встречу.

Я быстро собралась, обрушивая страшные проклятья на не прозвеневший будильник. Только

открывая входную дверь, я услышала плач, доносившийся из комнаты Радуги. Неожиданное

удивление быстро сменилось лёгким сочувствием, которое, впрочем, так же быстро

превратилось в мысль, что такое сочувствие, которое будило во мне порыв утешить её,

может стоить мне дорого. Поэтому я решительно захлопнула за собой дверь, оставив за ней