себя жизни из-за отчаянной любви к ней, когда об этом прослышал вешний дух, случайно

пролетавший мимо её замка. Он захотел наказать её за холодность души и наслал на неё

чары – девушка без памяти влюбилась в прекрасного, но очень жестокого графа,

единственного мужчину из всего королевства, который равнодушно относился к её красоте.

Это стало для неё настоящей мукой. Она пыталась бороться со своими чувствами, но ни одна

колдунья, ни одно зелье не спасало её от этого проклятья. Тогда девушка решилась

признаться ему во всём. Она заливалась слезами, молила ответить ей взаимностью, но

бессердечный граф был настоящим злодеем, и грубо прогнал её прочь. Вешний дух и

представить себе не мог, что натворил, какой неистовый пожар он раздул! Он не знал, что

чёрствый граф был не просто равнодушен к этой красавице, а смертельно ненавидел её. Он

не знал, что когда-то давным-давно из-за беспечной шутки этой девушки погиб его младший

брат, который любил её больше всего на свете. Они оба были почти детьми, но он уже

предлагал ей руку и сердце. Юноша нравился ей, но краснела и трепетала она лишь в

присутствии его старшего брата, серьёзного и молчаливого. Однажды они втроём сидели на

высоком склоне холма, и младший брат спросил у девушки, как он может доказать свою

любовь к ней. Юная красавица весело засмеялась, игриво откинув назад свои густые

блестящие волосы – ей льстило это внимание, несмотря на то, что она ждала его совсем от

другого человека. Она посмотрела вниз и увидела дикую незабудку; до неё было сложно

добраться, но девушка всё-таки попросила сорвать ей этот цветок в доказательство

искренности его чувств. Старший брат стал отговаривать влюблённого юношу, но тот не

думал слушать его, и смело отправился за этой незабудкой. Красавица напряжённо следила

за ним: она успела пожалеть о своей просьбе и взволнованно умоляла его вернуться, но всё

было тщётно – он не собирался отступать. Победный клич вырвался из груди юноши, когда

он сорвал цветок и поднял его высоко над собой, однако в этот же момент он оступился и

сорвался с крутого склона, разбив себе голову об острые камни. С тех пор никто не видел её

весёлой. После своего признанья девушка окончательно замкнулась в себе, и редко выходила

из своего замка. Прошёл год, и вешний дух снова вернулся в те самые края, где когда-то так

несправедливо наказал жемчужину всего королевства. И тогда он узнал, что красавица

сошла с ума, а графа давно нет в живых – его нашли заколотым на цветочной поляне среди

легкокрылых бабочек и плачущих фей. Вешний дух не мог ничего исправить, и с грустью

витал над лесом, не зная, как успокоить свою совесть, когда услышал ангельский голос – это

была та безумная девушка. Она кружилась над опасным обрывом и неустанно пела о

мстительной незабудке. Больше в те края вешний дух никогда не заглядывал.

Я направлялась в свою комнату, когда кто-то начал неистово колотить в мою непрочную

дверь. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, я подошла к ней и посмотрела в глазок. То,

что я увидела там, поразило меня.

Глава 9

Они не понимают того, что одно достойно любви,

— не понимают красоты. О красоте у них пошлые

мысли, такие пошлые, что становится стыдно,

что родилась на этой земле. Не хочется жить здесь.

Фёдор Сологуб

За дверью никого не было, но в неё продолжали стучать, всё яростней и неистовей. Что-то

рвалось ко мне и хотело попасть внутрь во что бы то ни стало. Я отпрянула от двери, и через

несколько минут всё прекратилось. Одновременно с этим я уловила в себе какие-то

изменения. Я сползла по стене в угол прихожей, и попыталась собраться с мыслями,

осознать непонятную перемену. Вскоре ко мне пришло осмысление – я больше ничего не

чувствую. Думая о том, что мне недавно пришлось испытать и увидеть, я вдруг ясно поняла,

что в душе у меня больше не осталось ни боли, ни раскаянья, ни жалости. Это ужаснуло

меня, но никаких угрызений совести, которых я ожидала, не последовало. Напрасно я

надеялась, что угроза сумасшествия осталась позади. Всё только начиналось.

Моё сердце замерло, когда дверь неожиданно распахнулась. Но это была лишь Радуга. Она

весело махнула мне рукой, и стянула с себя парик.

– Ты тоже только пришла? Я, кстати, видела тебя на кладбище, – сказала она, – вернее, как

ты уходила оттуда.

– Даже не буду спрашивать, что ты там делала, – ответила я, не сильно удивившись её

словам.

– Да, тебе это совсем не понравится, – засмеялась она, а потом добавила серьёзным

задумчивым голосом, – Им, наверно, там грустно. Только представь себе, всё время лежать и

лежать, не имея возможности хоть как-то развлечься, хоть с кем-нибудь поговорить...

– Это ведь только тела. Или ты веришь в какую-то ерунду?

Она посмотрела на меня непонимающим взглядом, и ушла на кухню, не сказав больше ни

слова. А я так и осталась сидеть в прихожей, думая о её словах, о своих собственных

исканиях и заблуждениях, о том вечере, когда мы с Сашей в очередной раз отправились

навестить Андрея. Прошло уже почти больше года со дня его смерти, но я регулярно

навещала его. Родители считали это ненормальным, мама даже пыталась заставить меня

пройти лечение в какой-то известной психической клинике.

В тот день непрерывно лил дождь, но даже такая погода не могла изменить моё решение.

Помню, я очень разозлилась, когда Саша предложил мне съездить к нему в другой раз. В

этом мне виделось какое-то предательство. Я всегда говорила брату, когда приду снова, и не

могла нарушить своего обещания. Что-то во мне верило – его душа всё слышит, всякий раз

ждёт меня и спускается на землю в условленный день. Конечно, я отдавала себе отчёт в том,

что это просто моя слабая защита, от которой мне сложно избавиться. Но это всё-таки

произошло. Мы стояли с Сашей под общим зонтом возле могилы брата. Андрей радовался

нашему приходу и счастливо улыбался с залитого дождём камня, когда я, прервав наше

молчание, сказала своему продрогшему другу:

– Хочу, чтобы меня кремировали. Пообещай мне, что когда я уйду, ты проследишь за тем,

чтобы так и случилось.

– Ты никуда не уйдёшь. Я тебя не отпущу, поняла? Скажи, ты ведь несерьёзно говоришь всё

это? – спросил меня Саша, наверно, уже порядком уставший от подобных разговоров.

– Нет, мне действительно противна сама мысль о том, что я буду лежать и гнить в этой

холодной грязи. Лучше пусть меня сожгут и положат в какую-нибудь уютную чистую вазу, а

ещё лучше пусть развеют по ветру!

– А может лучше сделать из тебя чучело? – пошутил он.

– Ты совсем не слушаешь меня...

– Ошибаешься, я как раз внимательно тебя слушаю. И не я один.

– О чём ты? – спросила я, повернувшись к нему.

– Тихо! – воскликнул Саша. – Прислушайся, и ты тоже услышишь их негодующие возгласы

из-под земли. Они вопят во всю глотку, что есть мочи, напрягая свои маленькие голодные

тельца: “Эгоистка!”

Я улыбнулась, поняв, что он говорит о червях, но в ту же секунду перед глазами возникла

отвратительная сцена – я представила тело Андрея, как он лежит там, придавленный тяжёлой

землей, полуразложившийся, а из глазниц его выползают, одержимые хищной жадностью,

жирные мерзкие черви. Я закрыла глаза руками, Саша стал что-то быстро говорить, должно

быть, пытаясь меня успокоить или отвлечь, но я оттолкнула его, и пошла вперёд, целиком

погружённая в дикий ужас и осознание собственной ничтожности. Как на простой кусок

мяса смотрят работники скотобойни на ещё дышащее оглушённое животное, точно так же в

тот тёмный сырой день смотрел на меня весь мир.

Абсурд больше не душит меня. Я смирилась с ним, хотя мне тяжело вспоминать свою