А вот третий период подразумевает, что роль Санты в Рождество играть тебе самой. И еще нужно уложить детей спать, правдоподобно объяснить им, как Санта-Клаус появится в квартире, в которой нет камина, но есть батареи, незаметно подсунуть подарки под елку и наконец-то провести остаток праздника в кругу взрослых членов семьи.

Оливия, к ее сожалению, не попадала ни в один из этих периодов. Она как бы повисла между ними. И как долго будет продолжаться это состояние невесомости, ей было неизвестно.

Спустя полчаса такси остановилось у подъезда пятиэтажного дома в спальном районе в восточной части города. Оливия, завернувшись в длинный пуховик, вышла из машины и протянула таксисту деньги.

— С наступающим Рождеством! — радостно пожелал водитель.

Оливия только широко ему улыбнулась и зашла в подъезд.

За два дня, пока она отсутствовала дома, мебель уже успела покрыться тонким слоем пыли. Оливии сразу же бросилось это в глаза. Она ненавидела пыль и поэтому первым делом сняла пуховик, взяла из ванной комнаты влажную тряпочку и протерла поверхность лакового стола, полок и тумбочек.

Потом она плюхнулась на диван и, оперевшись руками на колени, огляделась по сторонам. Что же в ее квартире напоминало, что сегодня канун Рождества?

Ничего, кроме маленькой пластмассовой елочки, стоявшей у прикроватной тумбочки. Она слегка улыбнулась и закрыла лицо ладонями. Сердце сжалось, внутри чувствовалась пустота, такая же, как и в квартире. Оливия одновременно и пожалела себя, и поругала.

Решив успокоиться, она нащупала телевизионный пульт и включила первый попавшийся канал.

— ...Чтобы поднять настроение, вспомните, чего вы добились в этом году...

Оливия подняла глаза и увидела на экране седовласого мужчину. Он сидел за столом, на котором стояла маленькая игрушечная елочка и чашка с кофе. Внизу экрана была подпись: «Эдвард Зельгебан, психолог».

Оливия поджала под себя ноги и поудобнее устроилась на диване.

— Также я рекомендую окунуться в детство. Вспомните, как праздновали Рождество в родительском доме...

Оливия закрыла глаза. В ее памяти сразу всплыл эпизод, когда ее отец, разозлившись на соседа, вырубил елку у него в саду и поставил в собственную гостиную. Сосед тоже не стал терпеть и в свою очередь перерезал гирлянды, которые служили украшением дома Уильямсов. Произошло замыкание. Таким образом в то Рождество сосед остался без елки, а семья Оливии без электричества.

Оливия даже улыбнулась. Потом открыла глаза и снова посмотрела на экран телевизора. Там уже шла реклама зубной пасты со вкусом мандарина.

Оливия вздохнула и выключила телевизор.

В больнице святой Дианы Оливия сняла длинный пуховик и подошла к зеркалу. Достав из сумочки расческу, она уложила челку и поправила косу. Потом провела салфеткой под глазами, чтобы убрать растекшуюся тушь. У Оливии на холодном ветру всегда слезились глаза.

Приведя себя в порядок, она накинула на плечи белую накидку и отправилась по коридору к лестнице.

Поднявшись на третий этаж, Оливия остановилась, чтобы дать рукам отдохнуть. Две тяжелые сумки казались неподъемными.

Спустя несколько минут она натянула на лицо жизнерадостную улыбку и зашла в палату.

— Добрый день, дорогой! Как ты? — ласково поприветствовала больного Оливия, поставила пакеты возле кровати молодого мужчины и присела рядом с ним на стул. — Брендон, что говорят врачи?

Брендон тоже постарался улыбнуться.

— Все отлично! — ободряюще ответил он. — Все просто замечательно!

Хотя на самом деле он не чувствовал себя лучше. Он вообще ничего не чувствовал. Он был так подавлен, что желание бороться с болезнью в нем вовсе угасло.

— Скоро ты поправишься! — уверенно сказала Оливия. Она встала со стула и начала доставать из пакетов гостинцы. — Вот маленькая елочка, — торжественно произнесла она, раскрыла коробку и, достав хорошенькое искусственное деревце, поставила его на тумбочку. — Я принесла украшения, подарки... и продуктов, чтобы стол накрыть. Я вечером приеду к тебе... — Не поднимая глаз на больного, Оливия продолжала выкладывать гостинцы.

— Оливия... — Брендон приподнялся на кровати, посмотрел на нее и тихо произнес: — Не стоит.

— А вот эти украшения мы повесим на окно. Будет просто замечательно. — Оливия как будто не слышала его просьбы и продолжала напевать себе под нос.

— Оливия, не стоит! — повторил он уже громче, чем в прошлый раз.

Она подошла к окну и, остановившись, оглянулась на него.

— Чего не стоит, дорогой? — осторожно спросила она.

— Приходить вечером, — ответил Брендон, изучая выражение ее лица.

— Но почему? — Оливия так удивилась, что даже прислонилась к подоконнику.

— Я не хочу заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь.

Оливия посмотрела в его голубые глаза, в которых недавно нашли приют тоска и равнодушие.

— Но, Брендон, я хочу встретить Рождество с тобой, как мы делали это раньше! — запротестовала она.

Она подошла к его кровати и взяла за руку. Потом наклонилась и поцеловала Брендона в обе щеки.

— Я очень сильно тебя люблю, слышишь! Ближе тебя у меня нет никого.

— Я тоже тебя люблю, Оливия! — Брендон тяжело вздохнул и прижал ее к груди. — Но я не хочу, чтобы ты встречала Рождество в этой палате. Я знаю, как ты ненавидишь больничный запах. Тебя бросает в дрожь от белых халатов...

— Но ты же со мной! — не отступала она.

Оливия провела рукой по небритой щеке Брендона и нежно ему улыбнулась.

В эту минуту в палату робко постучались, потом медленно открылась дверь и появилась молоденькая девушка в униформе медсестры.

Оливия сразу же переключила на нее внимание, отметив про себя, что эта молоденькая испанка очень даже привлекательная.

Ее черные волосы были заплетены в косу и пущены ободком по голове. На лоб спадала длинная челка, и казалось, что густые пушистые ресницы поддерживают челку, не давая ей упасть на большие карие глаза.

Белый коротенький халатик открывал стройные ноги и казался еще белоснежней благодаря золотистому цвету кожи.

Нет, скорее цвета темного золота, решила Оливия.

Она взглянула на Брендона. Тот равнодушно улыбнулся медсестре и взял Оливию за руку.

— Я думаю, не стоит тебе приходить сегодня вечером, — продолжил он разговор. — Ну умоляю тебя!

И Оливия подумала, что Брендон решил встретить Рождество с этой девушкой-испанкой, которая вспыхнула ярким румянцем, не в силах произнести ни слова. Так она стояла и молча смотрела на них.

— Я Оливия Уильямс! — Она встала с кровати Брендона и протянула медсестре руку.

— Габриель. Медсестра Габриель, — ответила ей девушка и слабо пожала руку.

— Скажите, Габриель, как состояние этого упрямого парня? — Оливия с улыбкой посмотрела на Брендона.

— Стабильное. — Габриель тоже взглянула на больного и быстро опустила глаза.

— Вы тут недавно, так? — Оливия решила продолжить разговор. — Я вас не видела раньше.

— Да, я перевелась в эту больницу четыре дня назад. Раньше работала в Миродстоке.

Было видно, что Габриель приятно рассказывать о себе. Видимо, Брендон не интересовался этой информаций, а сейчас ей выпала возможность немного поболтать в его присутствии.

Может, это заинтересует Брендона и, когда мы останемся наедине, он еще что-нибудь спросит? — подумала Габриель и сразу же вернулась к разговору.

— Работать в этой больнице мне больше нравится.

— Как далеко вас забросило! — Оливия всплеснула руками. — Миродсток, штат Иллинойс, так?

Легким кивком Габриель подтвердила предположение Оливии и продолжила:

— Мне давно хотелось сбежать оттуда. И теперь я счастлива, что нахожусь практически на другом конце страны. Вам никогда не хотелось сбежать, уехать, улететь куда-нибудь? — загадочно спросила она и посмотрела на Брендона.

— Нам никогда не удастся убежать от старых проблем настолько далеко, как хотелось бы. И быть ближе с теми людьми, кого мы любим, — тихо промолвила Оливия с горечью в голосе.