Флоренс прислушалась к рокоту волн, чувствуя себя все более и более несчастной. Шум прибоя гипнотизировал, перенося на шесть лет назад, когда Дуглас не был таким недоступным…

Та ночь была точно такой же — тихой и знойной. После обеда они ушли на пляж и лежали рядом на мягких полотенцах, зачарованно глядя друг другу в глаза…

— Флоренс? — Она помнила его шепот.

— Что?

— Ничего. Просто захотелось произнести твое имя. Оно мне очень нравится.

Она рассмеялась и ответила, что имя ужасное: старомодное и невыразительное.

Но он покачал головой.

— Для меня это самое прекрасное имя на свете. Два коротеньких слога, будоражащие душу.

Слезы полились ручьем при этих воспоминаниях. Та ночь запечатлелась в памяти до мелочей — его взгляд, как они лежали, прижавшись друг к другу. Даже сейчас она помнила каждый изгиб его сильного мускулистого тела…

— Фло, ты даже не представляешь, как я тебя люблю! — прошептал он тогда. — Никогда не испытывал ничего подобного. Мы так близки… Я хочу жениться на тебе.

— Я тоже люблю тебя. И буду любить всегда.

— Да, всегда, — поклялся он. — Мы уже женаты, Фло. Я чувствую это. Чудесным мистическим образом женаты, что значит куда больше, чем свидетельство о браке. Я верю в это. Ты мне жена, а я твой муж.

— Ох, Дуглас! Если бы это и правда было так.

Он улыбнулся и встал.

— Ты куда?

— Сейчас, — у него в руке оказались водоросли.

— Что это?

— Ваши цветы, мэм! — Он элегантно поклонился. — Вы сказали, что согласны выйти замуж…

Она смотрела на него во все глаза. Дуглас поднял ее, поставил на ноги и вложил этот странный букет в руку. Взял полотенце и накинул ей на плечи.

— Ваше свадебное платье.

— Дуглас, с тобой все в порядке?!

Но он, не смутившись, стал говорить — поэтично, с комично-изящными жестами:

— Рокот прибоя станет для нас музыкой, любимая. Этот пустынный пляж — нашим храмом.

— А где же священник?

Флоренс до сих пор помнила, как серьезно он посмотрел на море, а потом устремил взор к звездам.

— Он здесь. Он слышит.

Дуглас взял ее ладонь обеими руками и прижал к своему сердцу.

— Флоренс, мои чувства нельзя выразить словами, поэтому говорю тебе только: я люблю тебя! Ты — моя душа, мое дыхание, радость моей жизни. И я твой: с этого дня и во веки веков.

Флоренс посмотрела в его глаза, в эти бездонные, любящие, искренние глаза, и тихо прошептала:

— И я твоя, Дуглас. С этого дня и во веки веков. Где бы мы ни были, что бы ни делали, вместе или порознь, сегодня или через многие годы, мы будем единым целым.

Той жаркой и страстной ночью, шесть лет назад, Дуглас нежно и осторожно перенес ее через порог, за которым девушка становится женщиной. А она испытала такое наслаждение, которое раньше казалось невозможным. Он любил ее, она таяла в его объятиях, тихо всхлипывая, зная, что она счастливее всех, кто когда-нибудь ступал на эту землю.

Теперь Флоренс смотрела на залитый лунным светом сад, и безмолвные слезы катились по щекам. Почему эта церемония вспомнилась именно сейчас? Почему вспомнились эти, в общем-то, обычные, но такие красивые клятвы? Ведь это только слова. Уже через несколько недель Дуглас наверняка смеялся над ними и смеется до сих пор.

Так почему же вспомнились все подробности той ночи? Почему она чувствует, что их по-прежнему связывают какие-то узы?..

Дорога осветилась фарами. Шум машины отвлек Флоренс от невеселых дум. Она быстро вытерла мокрые щеки, узнав звук двигателя.

Дуглас резко затормозил, выпрыгнул из машины и раздраженно хлопнул дверцей. Он заметил ее, притулившуюся на ступенях, только на полпути к крыльцу.

— Ох, ты одна?

— Да. — При виде его Флоренс охватило тревожное волнение.

Он остановился, неторопливо ослабил галстук и расстегнул воротничок рубашки.

— Это хорошо. Нам нужно поговорить.

Дуглас присел рядом на ступеньку. Любовь переполняла Флоренс, она тянулась к нему всей душой.

— О чем ты хочешь поговорить?

— О вас с Питером.

— Неужели ты примчался домой только затем, чтобы прочесть мне очередную лекцию, как подобает вести себя порядочной вдове?

— Да… Нет. Конечно же нет! Да, я и не имею права лезть в твою личную жизнь, но… Черт побери Флоренс! — Он провел ладонью по волосам, убирая их со лба. — Просто хочу предупредить, чтобы ты была осторожнее. Сейчас в твоей жизни нелегкий период, тебя очень просто обидеть. Не хочется, чтобы тебе было больно.

Флоренс вдруг успокоилась.

— Да? А почему ты думаешь, что меня хотят обидеть?

Дуглас пожал плечами.

— Нет, я так не думаю. Просто не могу понять, насколько серьезны ваши отношения. — Она не ответила, и он переспросил: — А?

— Ты прав. Это не твое дело.

— Черт побери, Фло! Почему ты не хочешь сказать?

— Почему? А почему ты не рассказываешь мне о ваших отношениях с Джойс?

Он виновато потупил взгляд.

— Да, ты права. Мне следовало рассказать. Тем более что ты неправильно понимаешь наши отношения.

— Сомневаюсь.

— Нет, ты ошибаешься. Между нами ничего нет. Ничего! Кроме деловых отношений. Мы не любовники, и никогда не были ими. Несколько раз мы ходили вместе на вечеринки, и она, возможно, надеялась, что наши отношения перерастут в нечто большее, но этого никогда не будет. И я никогда не давал ни малейшего повода думать иначе.

Флоренс облегченно вздохнула, ее охватила радость, но тут же пришлось напомнить себе, что нужно быть осторожной.

— Тогда откуда это восхищение ею сегодня?

Дуглас нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Сам знаешь. Ведь ты не отходил от нее ни на минуту. А я?.. Ты сторонился меня, как прокаженную. — Она отбросила волосы, они тяжело упали на спину.

Дуглас поставил локти на колени и задумчиво посмотрел на дорогу.

— Но ты не особенно страдала, выглядела весьма самоуверенной.

Флоренс взглянула на профиль, такой резкий в лунном свете.

— Только не говори, что я вела себя неправильно. Я была не более самоуверенной, чем все остальные, и не говорила никаких глупостей.

— Можешь хоть раз помолчать и выслушать? С тобой просто беда! Говоришь лишь о том, что видишь сама, и никогда не слушаешь других.

Флоренс невесело рассмеялась.

— Чему же тут удивляться? От тебя можно услышать только критику — одинокая вдова не должна встречаться с мужчинами и…

Дуглас не дал ей договорить. Обнял, прижал к себе и крепко поцеловал. Флоренс застонала и попыталась оттолкнуть его. Наконец он отпустил ее, и она проговорила задыхаясь:

— Ты сошел с ума!

Он поцеловал снова. И на сей раз не хватило силы воспротивиться. Губы раздвинулись сами собой, сердце бешено забилось, ее накрыло теплой волной. И когда он попытался отстраниться, она уже не позволила.

— Ты играешь с огнем, — пробормотала она.

Его губы еще касались ее губ.

— Ты заставляешь меня делать это, любимая. — Он оторвался от ее рта и провел губами по щеке к уху. — Сегодня ты была такой красивой! Будь я возле тебя, боюсь, сделал бы это прямо на вечеринке. Или переломал бы кости Питеру.

Он снова поцеловал ее — крепко и страстно, и Флоренс уже не пыталась увернуться.

— Дуглас, — прошептала она, — между мной и Питером тоже ничего нет. По крайней мере, с моей стороны. Я позвонила ему просто потому, что мне больше некого было попросить. Не могла же я идти одна.

Дуглас покачал головой и рассмеялся.

— С тобой просто невозможно. Я думал мы… Что после этих дней, проведенных вместе…

— …Что мы пойдем вместе?

— Конечно. И это еще одна причина, почему я сторонился тебя сегодня.

Значит, это не просто разыгравшееся воображение. Значит, правда, они сблизились за последние две недели. «Кто сказал, что чудес не бывает?» — пронеслось у нее в голове, но неотчетливо, потому что он снова наклонился. Как все это странно и прекрасно.