И развернувшись, она направилась по дорожке, ведущей к церкви. Винс пошел следом за ней. Промерзлая трава тихонько поскрипывала под подошвами его начищенных до блеска туфель.

— Прежде чем мы начнем хотя бы обсуждать этот вопрос, нам потребуются доказательства того, что ты именно та, за кого себя выдаешь.

Кровь прилила к лицу Тори, и она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Я тебе ничего не должна доказывать!

Ее секундное замешательство не укрылось от проницательного взгляда Винса.

— Пожалуйста, юная леди, избавьте меня от негодующих возгласов. Они меня не впечатляют. Чтобы меня убедить, этого явно не достаточно... Дядиным адвокатам тоже будет мало одной обворожительной улыбки. Они потребуют документального подтверждения, прежде чем отписать тебе половину дома.

— Половину дома?! Он что, оставил...

Тори собиралась сказать «мне», но вовремя остановилась. У нее не было никаких прав на наследство Роджера. Да и она сама никогда бы ничего у него не взяла. Ей не нужны его деньги.

— Только через мой труп! — зловеще прошептал ее спутник, и Тори действительно стало страшно.

Она знала, что Винсент Ллойд — человек жесткий, а порой и жестокий. Читала об этом в газетах. И Джилл предупреждала ее, разве нет? Тогда что ее дернуло ехать сюда?.. Как самонадеянно с ее стороны!..

— На месте дяди я бы ни гроша тебе не оставил.

— А он вот оставил. — Замечание Винса всколыхнуло в ее душе какое-то непонятное чувство. Но прежде чем оно успело оформиться в нечто более конкретное, Тори выпалила: — Хотя ты, наверное, пытался его отговорить.

Стальной блеск серых глаз подтвердил ее подозрения. И еще она поняла: материальная сторона дела Винса совсем не волнует. Его отношение к ней зиждется исключительно на личной антипатии к Джилл и к ее дочери, то есть к ней, к Тори.

— А ты бы не попыталась? — парировал он. — Когда человек столько лет страдал из-за того, что единственная его дочь знать его не желает, а потом вдруг появляется жадная до денег девица, которая только и ищет, как бы чего урвать... ты бы не стала протестовать?

Тори сомневалась, что старый Ллойд очень переживал из-за ухода дочери из семьи, не говоря уже о том, чтобы невыносимо страдать, но вслух сказала совсем иное:

— Ты что, действительно сомневаешься в том, что я та, кем себя называю? — В ее напряженном взгляде читался вызов.

Они оба остановились как раз в том месте, где дорожка шла под деревьями. Тени от голых ветвей легли на лицо Винса причудливым узором.

— А ты именно та? — Тон его был резким и требовательным, но во взгляде промелькнула растерянность.

Тори на мгновение задержала дыхание. Вот бы увидеть его в таком состоянии тогда, десять лет назад... Дочери Джилл, пугливой и робкой девочке, растерянность этого самонадеянного человека доставила бы несказанное удовольствие.

Она рассмеялась. В холодном и чистом воздухе смех ее прозвенел, как колокольчик.

— Ты и вправду не знаешь, Винс. И именно это тебя задевает. Ты не любишь, когда в чем-то не уверен. Тебя бесит, когда ты не можешь держать ситуацию под контролем... Да, дорогой мой кузен? Ничего не поделаешь. Придется поверить мне на слово. А по-другому никак. — Она улыбнулась с горькой иронией.

— Поверить на слово наглой девице, — насмешливо отозвался он, — которая называет себя дочкой Джилл?! Ха! Мне уже смешно. Мне наплевать, кто ты такая... вольнонаемная шантажистка или просто шарлатанка, но я тебя предупреждаю: я человек опасный. Со мной лучше не связываться. Одна ошибка, одно неверное движение, и я...

— Ну и что ты мне сделаешь? — взвилась Тори, доведенная его угрожающим тоном до белого каления. — Наручники на меня наденешь?

Ее вспышка произвела на Винса впечатление.

— Вот, значит, какие у тебя пристрастия? Любишь, когда тебя свяжут, а ты просишь пощады? И куда подевалась невинная девочка, которая некогда пришла ко мне в спальню за целомудренным поцелуем?!

В который раз за этот день кровь прилила к щекам Тори. Это надо же быть такой дурой! Во что она ввязывается? С самого начала можно было предположить, что ни к чему хорошему это не приведет. И все-таки... словно где-то там, в другой жизни, Тори, сама того не желая, представила то обжигающее возбуждение, которое пробудят в ней его поцелуи. Представила, как это будет, когда он стиснет ее в объятиях... Представила или, может быть, вспомнила... Потому что Виктория Ллойд об этом знала. Но та, прежняя Виктория Ллойд теперь мертва. А ей, нынешней Тори, Тори Бинг, сейчас нужно одно: исполнить задуманное...

— В отличие от тебя, — медленно проговорила она, стараясь не поддаваться мощной ауре его чувственности, — я всегда очень тщательно подбираю себе партнеров.

Винс усмехнулся. Похоже, его вовсе не покоробил намек на его связь с красоткой-актрисой, которая впоследствии стала главным действующим лицом одного грязного скандала.

— А-а, ты про эту злосчастную интрижку, — протянул он небрежно.

— Весьма злосчастную, — проговорила Тори со значением, хотя знала, что «честь и достоинство» Винса в той истории не пострадали.

— Ладно, как бы там ни было, но пока я не выясню, кто ты такая, ты поедешь со мной в Уотер-холл и пробудешь там столько, сколько потребуется.

Потребуется для чего? Чтобы Винс выяснил, что она самозванка? Он на этонадеется?

— Спасибо, конечно, за приглашение, но я остановилась в городе, в очень приличном отеле. — Она в жизни не согласится жить под одной крышей с этим человеком. — Честно сказать, я бы хотела...

Но Винс не дал ей договорить.

— Ты сделаешь так, как я сказал! — отчеканил он.

Тори хотела было возразить, но его мрачная решимость, тираническая властность, присущая всем мужчинам из рода Ллойдов, словно парализовала ее волю.

Именно из-за отцовского произвола Джилл в свое время сбежала из дома. Она предпочла независимость и свободу, пусть даже эта свобода означала то безрадостное существование, которое в результате и довело ее до трагического конца. «Нелепая случайность», — сказал тогда коронер. Смертельная смесь алкоголя и барбитурата.

И тут в душе Тори шевельнулось какое-то неясное предчувствие — щемящее и пронзительное. А что, любопытно было бы порыться в шкафу Ллойдов в поисках спрятанного там скелета. Раскопать что-нибудь этакое... И особенно, если дело касается Винса, властного, самонадеянного Винсента Ллойда.

Как ей не претило подчиниться его указаниям, — а Тори сумела бы сделать по-своему и остаться в отеле, — она решила поехать с ним. И постараться его убедить, что она именно та, за кого себя выдает: Виктория Ллойд, его двоюродная племянница. И потом, ей просто необходимо попасть в дом, чтобы найти письма, которые неожиданно сделались едва ли не смыслом ее существования.

Итак, вперед!

— Как я могу отказаться от столь любезного предложения? — проговорила она, изобразив ослепительную улыбку.

Уотер-холл, или родовое гнездо Ллойдов, располагался в предместье Глазго. Красивый особняк, отделанный серым камнем, стоял на берегу залива.

В машине Винс и Тори практически не разговаривали. Хорошо, что дорога от церкви не заняла много времени, иначе пришлось бы измышлять какие-то нейтральные темы для беседы. Уже подъезжая к дому, Винс указал на аккуратную живую изгородь, подернутую белой паутиной инея.

— Это Дюфю сажал, наш старик-садовник. Но ты, наверное, его не помнишь, — заметил он не без иронии, резко вывернув руль, чтобы объехать треугольную лужайку со старым раскидистым кленом в центре.

Он ее проверял. И будет проверять снова и снова, поняла Тори. На каждом шагу.

— А вот и помню, — в тон ему отозвалась девушка. — Он, кажется, бельгиец. И единственный человек в Уотер-холле, о ком Джилл отзывалась с теплотой. И его приняли на работу как раз в том году, когда родилась моя мама.

Взгляд Винса ясно давал понять, что ее ответ не убедил его ни в чем.

— Очень хорошо, — протянул он и вдруг спросил: — А сколько лет его сыну?