Где-то хлопает дверь. До слуха Лилит доносится плач. Точно так же плакала ее мать. Мама… Бедная мама, предпочитавшая жить в каком-то особом, имевшем мало общего с реальностью мире, пока отец месяцами, а то и годами бороздил на своем корабле моря и океаны. Темные, постоянно зашторенные окна ее комнаты. Курение каких-то наркотических веществ, чтение каких-то непонятных Лилит книг и… вечное ожидание мужа из очередного плавания…

Они идут. Куда они идут среди ночи? В мозгу звучит полузабытый разговор…

«В отличие от тебя, Лилит, я отлично понимаю: женщина в мире мужчин одинока». — «Мама, я вполне вписываюсь в их мир». — «Одни разговоры, милая! То, что ты подписываешь свои статьи мужским именем, не делает тебя мужчиной». — «Смотри, мама, опубликовали отрывки из моего „Справочника путешественника“. Лиман Брейзен… Помнишь мои мучения, какой бы псевдоним себе взять?..»

— Госпожа, осторожно! Мы уже пришли. — Служанка сделала движение, чтобы подхватить едва не споткнувшуюся о ступень Лилит.

Занятая своими мыслями, Лилит не заметила, как очутилась перед дверью в библиотеку. Она мгновенно пришла в себя, и первым желанием было убежать.

Но дверь отворилась сама. Видимо, Данрейвен ждал.

Высокий, стройный, полный необузданной энергии, он излучал непреодолимый магнетизм. Встреча с ним виделась когда-то Лилит осуществлением ее самых радостных надежд. Она не сомневалась: глубокие знания и нестандартный интеллект позволят ей без особого труда завоевать его расположение, а затем — и любовь. Обезображенное ожогами лицо не может этому помешать. В мечтах он представлялся ей очень дружелюбным, предсказуемым, лишенным ханжества и мещанских предрассудков. Но действительность рассеяла грезы. Данрейвен оказался другим. В нем не было ничего похожего на созданный ею в мечтах образ.

Итак, он открыл ей сам.

— Не стойте словно статуя. Входите.

Но Лилит не могла пошевелиться. Холод сковал ее тело. Из груди вырвался какой-то странный звук, тут же сменившийся безудержной икотой. Такое случалось с ней и раньше. Но сейчас… Самое время! Какой мужчина захочет иметь дело с женщиной, находящейся в таком состоянии! Правда, Данрейвену она не была, мягко говоря, чужой. Более того, она его законная жена.

— Поистине, я взял в жены тень, — с еле заметной усмешкой произнес он. — Вы не стучитесь в дверь, не входите, когда вам ее открывают, и вдобавок ни слова не хотите сказать. Только икаете!

Лилит сжала пальцами горло, она чувствовала себя смешной и униженной.

— Входите же, — повторил Данрейвен. — Прошу вас!

Прижимая руки к груди, она вошла в большую комнату, все стены которой уставлены полками с книгами. Посредине стоял огромный африканский барабан, называемый аборигенами «тамтамом». Около него — глубокое кожаное кресло. Лилит, шатаясь, подошла к нему и села.

— Позвольте вам предложить… — Данрейвен открыл небольшой шкафчик, плеснул в бокал и протянул Лилит немного бургундского. — Выпейте. Только очень маленькими глотками. И всю вашу икоту как рукой снимет.

Она взяла бокал и, поднеся под вуалью к губам, отпила несколько глотков. Бургундское приятно согрело горло.

Данрейвен сел на диван, откинулся на украшенные тибетским орнаментом подушки.

Воцарилось неловкое молчание. Первым его нарушил Данрейвен:

— Простите, я так увлекся вот этой книгой, что даже забыл переодеться. «Справочник путешественника»… Некто Лиман Брейзен… Я с ним не знаком. Но очень надеюсь когда-нибудь познакомиться. Честное слово, самому бы хотелось быть автором столь великолепного труда! Рекомендую прочесть. Вам как дочери путешественника будет интересно.

И Данрейвен протянул книгу Лилит. Она машинально взяла ее, силясь до конца осмыслить все услышанное. С одной стороны, ей безумно хотелось признаться, что она и есть Лиман Брейзен — автор книги, которой Данрейвен так восхищается. Но с другой, где гарантия, что он не сочтет ее за ненормальную. Поэтому Лилит отпила еще глоток и… промолчала. Затем вопросительно посмотрела на своего визави. Он понял этот взгляд.

— Вы хотите знать, зачем я просил вас прийти? Я решил поговорить с вами начистоту, чтобы с самого начала избежать недопонимания. Начать с того, почему я на вас женился. Скажу со всей откровенностью: я исполнил волю вашего отца, высказанную им на смертном одре.

Будучи человеком слова, я даю вам свое имя, достойное положение в обществе и обязуюсь защищать. Вместе с тем из этого никак не следует, что я намерен делить с вами супружеское ложе. Говорю об этом со всей откровенностью, потому что уверен, какими бы странными и даже дикими ни выглядели мои мотивы, вы сможете их если не понять, то принять. Еще раз подчеркиваю, ваше обезображенное ожогами лицо не имеет к этому никакого отношения. Причина в том, что я дал обет воздержания и намерен вести аскетический образ жизни. Вы понимаете, что с супружескими и вообще семейными отношениями это несовместимо.

Данрейвен посмотрел на Лилит, желая убедиться, что она его поняла. Она же сидела молча, до боли кусая губы, чтобы… не расхохотаться.

Да, возможно, это истерика, но ей невероятно смешно. Какая чушь! Большей чуши она в жизни не слышала… Пожалуй, впервые за все последние годы Лилит поблагодарила Бога за вуаль. Иначе бы Данрейвен все понял по глазам. Что бы тогда с ним стало…

Не дождавшись реакции на свой монолог, Данрейвен заговорил вновь:

— В ближайшее время я намерен уехать на острова Тихого океана, чтобы продолжить свои исследования. Когда вернусь, пока не знаю. Со временем напишу. Так что ждите моих писем. Вы можете возвратиться к себе домой в Девоншир. Кстати, по воле вашего отца это поместье теперь принадлежит также и мне. Но если пожелаете — оставайтесь здесь. «Иден Корт» — к вашим услугам. Вы можете жить в этом доме столько, сколько пожелаете. Кроме того, мой слуга Нарота остается при вас. Это все. У вас есть вопросы?

Переборов новый приступ смеха, Лилит подняла голову и, не без некоторой издевки в голосе, спросила:

— Скажите, о, повелитель. Мне тоже надлежит соблюдать тот обет, которым вы себя связали?

От неожиданности Данрейвен клацнул зубами. Вид у него был такой растерянный, что Лилит снова чуть было не расхохоталась. И тем не менее она поняла главное: он не хочет делить с ней супружеское ложе, но ее считает своей собственностью.

Разумеется, в один прекрасный день он непременно задумается: зачем ему жена? И что с ней делать? Поскольку же отшельником Данрейвен явно рожден не был, то без женщины вряд ли сможет обойтись. Вот тогда-то и наступит ее час! Она, его законная супруга, станет той самой женщиной!

Да, но как это сделать? Как не обладающей красотой женщине заполучить мужчину, не желающего отдать ей ни своего сердца, ни даже тела?! Конечно, предприятие не из легких! Но разве в данном случае игра не стоит свеч?

Пока Лилит размышляла, Данрейвен встал с дивана и, заложив руки за спину, принялся шагать по комнате. Вопрос застал его врасплох. Тем более что за три последних года, проведенных в Тибете, он отвык от женского общества и присущих прекрасному полу хитростей. Откровенно говоря, Данрейвен вообще мало встречался с женщинами, позволяющими себе рассуждать. Островитянки и тибетки, с которыми он, волей-неволей, подчас вступал в интимные отношения, говорили мало. И уж тем более не задавали каверзных вопросов.

Лилит отлично понимала, в каком он сейчас состоянии и о чем думает. Поэтому, не давая Данрейвену опомниться, возобновила атаку:

— Почему вы молчите, мой повелитель? Ответьте же, могу ли я считать себя такой же свободной, как и вы?

— Согласно английским законам, вы моя жена. Не следует забывать об этом, миссис Данрейвен.

— Другими словами, вы хотите, чтобы я была вашей женой, на деле ею не являясь. Так, сэр?

— Так. Равно как и я ваш муж, но лишь формально.

— Вам не кажется все это неестественным?

— А вам не кажется, что вечно скрывать лицо под вуалью — тоже неестественно?