Павел медленно, не делая резких движений, поднялся, всунул ноги в тапочки и пошел в ванную.

У религиозных фанатиков, переживающих в своих фантазиях вместе с Христом крестные муки, на ступнях и запястьях появляются стигматы – кровоточащие язвы, как бы следы от гвоздей. Сон был необыкновенно реалистичным; возможно, что синяк на животе тоже своего рода стигмат? При определенных условиях изменения в нормальном состоянии нервной системы могут вызвать нарушение процессов обмена веществ в тканях, имеющие внешние проявления…

Да что же так трет ноги?!

Павел снял тапки и встряхнул их. На паркетный пол высыпался крупный желтовато-белый песок. Точно такой же, как на берегу…

– Бред какой-то, – пробормотал Павел и голой ступней разметал песок в стороны.

В ванной он осмотрел себя в большое зеркало, висевшее на двери. Помимо кровоподтека на животе, поперек плеча правой руки, как перевязь, багровел набухший кровью рубец. Павел повернулся боком и смог увидеть, что рубец перечеркивает и спину.

– Сон продолжается… – Павел подмигнул своему отражению.

Он старался выглядеть бодрячком, но на самом деле ему было жутковато. Если ночью, разговаривая с Глумзом, он не сомневался, что все происходит во сне, то сейчас был уверен, что не спит. Для этого ему не требовалось даже щипать себя или бить по щекам. Разум требовал рационального объяснения происходящим странным событиям и не находил его. Мозг начинал понемногу звенеть от напряжения.

Приняв чуть теплый душ и осторожно, боясь потревожить больные места, растеревшись полотенцем, Павел вернулся в комнату.

На столе возле томика Глумза сидела огромная толстая крыса, раза в два превосходящая в размере самого крупного из своих сородичей. Крыса нервно подергивала длинным, покрытым редкими щетинками, розоватым хвостом, похожим на гигантского дождевого червяка, отмокшего и потерявшего цвет в луже на асфальте, и, кажется, собиралась попробовать на зуб корешок лежащей перед ней книги.

Павла передернуло от омерзения. Откуда взялась в квартире эта жуткая тварь?

Крыса глянула на Павла выпученными, похожими на пришитые бусины глазами, шевельнула усами, оскалив широкие желтые резцы, и недовольно заворчала. Вместо того, чтобы скрыться где-нибудь под диваном, она уперлась передними лапами в книгу и стала толкать ее к краю стола, который почти касался подоконника. Задние когтистые лапы крысы оскальзывались на полированной поверхности, она возмущенно пищала и все усерднее толкала книгу.

Подняв голову, Павел увидел обнаженную женщину, стоящую на карнизе по другую сторону оконного стекла. Кожа ее, отливающая красновато-коричневым цветом, казалась гладкой и лоснящейся, словно смазанная тонким слоем прозрачного жира. Черные волнистые волосы падали на плечи и закрывали половину лица. Глаз, не прикрытый волосами, напряженно следил за движением крысы по столу. Ярко-красные губы, обнажая ряд ровных белых зубов, кривились то ли в полуулыбке, то ли в полуоскале. За спиной у нее время от времени распахивались большие перепончатые, как у летучей мыши, крылья, помогая удерживать равновесие на узком карнизе. Одной рукой она держалась за оконную раму, а другой, просунутой в форточку, пыталась дотянуться до книги. Крыса и крылатая женщина явно действовали заодно.

Сорвав на бегу тапку с ноги, Павел размахнулся и припечатал голову крысы к столу.

Крыса завизжала от боли, но, падая, сумела зацепиться за край стола передними лапами.

Павла поразил вид этих лап, больше похожих на маленькие детские ручки. Вместо когтей на пальцах были розовые ногти, отросшие сверх всякой меры, с черной каемкой грязи по краям.

Крыса подтянулась на лапах, готовясь снова вскарабкаться на стол, и Павел еще раз ударил ее тапкой. На этот раз удар пришелся по голове и цепляющимся пальцам. Пронзительно взвизгнув, крыса кубарем скатилась на пол.

Крылатая женщина за окном издала глухой гортанный звук. Рука ее, запущенная в форточку по самое плечо, стала неестественно удлиняться, вытягиваться, загребая воздух хищно скрюченными пальцами и неумолимо приближаясь к книге.

В последний момент Павел успел выхватить книгу из-под пальцев, царапнувших ногтями по переплету, и, шарахнувшись в сторону, отпрыгнул в дальний конец комнаты.

Женщина разочарованно и злобно вскрикнула, выдернула руку из окна, взмахнула крыльями и, сорвавшись с карниза, исчезла.

Крысы тоже нигде не было видно.

Павел, скорчившись, сидел на полу, забившись в узкую щель между спинкой кровати и книжным шкафом. Все тело его сотрясалось от нервной дрожи, а руки судорожно прижимали к груди книгу в зеленом переплете.

– Бред, бред какой-то, – без остановки повторяли его трясущиеся губы.

Он уже не мог понять, где кончается сон и начинается реальность. Что происходит с ним? Откуда взялись эти бредовые видения? Неужели во всем виновата проклятая книга?

– Бред. Полнейший бред, – в последний раз произнес Павел, теперь уже почти спокойно, почти придя в себя.

При чем здесь книга, он просто переутомился. Лекции в институте, занятия дома, чтение до двух часов ночи, бесконечные психологические опыты на самом себе, и вот результат: крыса с детскими ручками, голая женщина за окном… Интересно, что сказал бы на это старик Фрейд?

Павел заставил себя усмехнуться.

На занятия сегодня он решил не ходить. Пора устроить себе выходной: просто погулять по улицам, зайти в кафе, посмотреть какую-нибудь дурацкую кинокомедию и лечь пораньше спать.

Выходя из дома, он тем не менее сунул книгу Глумза во внутренний карман плаща.

На дворе стояла великолепная осень, чистая и прозрачная. Бледному солнцу, пробивающемуся сквозь затягивающее его серое марево, удавалось еще донести до земли частицу своего тепла. Деревья, казалось, передумали сбрасывать пожелтевшую листву и ждут, когда она снова оживет и позеленеет.

Павел неспешно шел по скверу между рядами скамеек, занятых молодыми мамашами, которые, пользуясь хорошей погодой, вывели и вынесли на воздух своих многочисленных чад, чтобы они перед долгой зимой вобрали в себя побольше последних лучей пока еще теплого солнца.

Прогуливаясь по скверу, Павел мельком взглянул на лавку букиниста, в которой вчера приобрел книгу. Дверь ее была приоткрыта.

Старичок хозяин встретил Павла с распростертыми объятиями.

– Добрый день! Добрый день! Рад снова видеть вас! Постоянный клиент – гордость хозяина магазина! Надеюсь, вы остались довольны вчерашней покупкой?

– Да, благодарю вас, – кивнул Павел. – Я хотел бы узнать, нет ли у вас других книг этого автора?

Букинист посмотрел на Павла поверх очков.

– К сожалению, имя автора мне неизвестно.

– Его имя Гельфульд Глумз.

– Гельфульд Глумз… – Прикрыв глаза тяжелыми морщинистыми веками, старичок какое-то время беззвучно пережевывал имя губами, словно пробуя его на вкус. – Нет. Определенно – нет. Я никогда прежде не слышал этого имени.

– Очень жаль. Извините. До свидания.

Павел повернулся к выходу.

– Подождите! – окликнул его книжник. – Вчера, буквально через полчаса после вас, ко мне в лавку зашел человек, интересовавшийся книгой, которую вы купили. Он очень расстроился, узнав, что она уже продана, и просил передать вам, если вы снова зайдете, его визитную карточку. Он сказал, что ему очень нужна эта книга и просил, чтобы вы непременно связались с ним или оставили у меня свои координаты.

Букинист протянул Павлу визитную карточку с золотым обрезом. На глянцевом прямоугольнике буквами с вычурными завитушками было выведено: «Матфей Матфеевич Матфеев. М.Чересседельный пер., д.1, кв.5». На обратной стороне чернилами от руки было приписано: «Заходите в любое время. Не стесняйтесь».

– Этот человек сказал вам, как называется книга? – взмахнув визиткой, спросил Павел.

– Нет, – качнул головой букинист. – Но он описал, как она выглядит. Другой такой книги, как мне кажется, просто не существует. По крайней мере, я не встречал. А через мои руки прошло немало книг…