Люминос думал долго, прежде чем решился на общий сбор. Он просчитывал будущие расклады и так и этак, меняя внешние условия, меняя степень активности, меняя даже уровень связей внутри команды, и всё равно не получал удовлетворительного прогноза. Перспективы группы, о которых напомнила ему шальная Ксю, вырисовывались печальными. Он пришёл к выводу, что единственным выходом, позволяющим рассчитывать на развитие в дальней перспективе, а не только на мелькание на телеэкране ещё пару лет, остаётся изменение внутренних принципов организации. И с этими выводами нужно было ознакомить всех. Конечно, в другие города он мог лишь разослать развёрнутое изложение своих идей, но москвичи могли собраться и обсудить на месте.
Он прикинул, в какой день это собрание окажется наиболее удобным, и взялся за телефон.
– Ой, а у меня как раз книжка в спецхране заказана, – отозвалась Ирина. – А там по моей части что-нибудь будет нужным? Без меня точно нельзя обойтись?
– Именно по твоей – нет. Я хотел бы обсудить организационные вопросы.
– Тогда можно без меня, а? Консультацию если кому – я всегда готова, ещё какой конкретный вопрос, посчитать что. А организация – не моё это совершенно. Как решите, пусть так и будет.
– Ладно, иди в свой спецхран, – смирился Леонид, понимая, что ничего не добьётся. Никакого понятия о дисциплине вообще не заложено и никогда не было заложено в неманских головах. Придётся и это менять тоже, но не сразу. Это потом. Сначала должна быть структура.
– Хорошо, буду, – отозвались Калина и Баал.
– Обязательно, я тоже думаю, что давно пора что-нибудь всем менять – протараторил Онил.
До Лохматого он просто не дозвонился, телефон был выключен или вне зоны, видимо, тот опять пропадал в своём любимом зимнем лесу. Night Леонид извещать не стал, при мысли о звонке ей он начинал чувствовать некое внутреннее сопротивление, а подобным сигналам своего подсознания он привык доверять. До Чёрного он также не смог дозвониться, автоответчик оператора упорно отвечал, что абонент находится вне зоны доступа.
– Слушаем, – изрёк Калина, когда они собрались, как водится, наверху. – Что ты хотел нам сообщить?
– Я размышлял о наших целях и о нашем сегодняшнем положении, – начал Люминос. – И пришёл к некоторым заключениям, мне хотелось бы, чтобы вы их услышали.
Баал и Калина молчали, ожидая его дальнейших слов.
– Мы слушаем, – отозвался Онил.
– Несколько лет назад мы приняли решение легализоваться и заявить о себе как об исследовательской группе. Мы вышли в Интернет и получили некоторую известность, – продолжил Леонид, – в достаточно узком кругу. После того как мы освоили телеэфир и особенно после выхода книг, наша популярность возросла на порядки. Но это никак не отразилось на принципах нашей работы, изменение внешнего положения не сопровождалось внутренними изменениями. В результате образовался большой разрыв между тем, как представлена наша деятельность для сторонних лиц, и тем, чем она является на самом деле. О нас сложились легенды, но мы-то пока живые и настоящие. А эти легенды уже не позволяют увидеть нас за своей мишурой. Вместо статуса и авторитета исследовательской организации мы всё больше приобретаем статус поп-звёзд. Мне кажется, это не то, чего бы нам хотелось. Я неправ?
– Продолжай, – уронил Калина. – У тебя же есть позитивные предложения?
– Да. Мне кажется, нам нужно серьёзно задуматься о структуре группы. Сейчас она довольно аморфна, этого было достаточно для узкого круга общения и достаточно для наших исследовательских работ, но этого недостаточно для широкого взаимодействия с окружением, раз уж мы на него пошли. Представьте, что у зрителя или читателя возникает конкретный вопрос по какому-то конкретному информационному поводу, который он получил. Кому он может его задать? Допустим, это не простой зритель, а возможный коллега или представитель науки.
– У нас есть почтовый ящик, который не составляет труда найти, – заметил Мирон. – Письма, приходящие на него, доступны для всех членов руководства группы.
– Да, доступны, все прочтут письмо. И на этом всё кончится, потому что каждый будет считать, что на него ответит кто-то другой.
– Не всё так мрачно, но так иногда бывает, – согласился Калина.
– Дальше, насколько мы сами представляем, какая работа ведётся нашими людьми из других городов? Кто может сказать, чем сейчас занят Фрост? Или Шаман?
– Исследованиями, – тут же отчеканил Онил.
– Какими? И это Калининград, в котором находится, можно сказать, наш второй центр. Петербург вообще существует в отдельном режиме, мы узнаём о том, что происходит там, лишь в двух случаях: первый – «есть идея!» и последний – «результат проекта». Кто сможет ответить, если на почтовый ящик группы придёт вопрос, связанный с работой, которую ведут не в Москве?
– Что ты предлагаешь? – повторил свой вопрос Александр.
– Для начала – создать единый информационный центр. Или координационный центр, как угодно. Нужна точка, нужен человек, который был бы в курсе всего, что происходит на пространстве действия группы. Тогда он станет звеном взаимодействия между внешним окружением и внутренней информацией.
– Пресс-центр, что ли? – переспросил Мирон. – Ну ты завернул формулировочку!
– Нет, не пресс-центр, хотя он сможет общаться и с прессой. Именно координатор, который всегда будет в курсе того, кто над чем работает и чего он достиг. Это будет полезно для нас самих ничуть не меньше, чем для абстрактной прессы. Сейчас чтобы узнать, чем занят Калина, нужно спросить Калину, а чем занят Фрост, нужно спросить Фроста, это потерянное время. А если человека нет на связи, это попросту невозможно. Вместо этого можно будет задать только один вопрос и только одному лицу и получить полный ответ.
– Это удобно, – подхватил Онил. – Мы в любой момент можем быстро на всё ответить.
– Допустим. – Калина легонько постукивал пальцами по столу, как по клавишам.
– Дальше, – продолжил излагать Леонид. – Мы в последнее время перестали предавать огласке вообще какие бы то ни было результаты нашей деятельности. С одной стороны, мы вышли на публику, а с другой – реальной информации о себе стали выдавать даже меньше, чем было. Это противоречие работает против нас. Я не призываю к публичности всех наших действий, ни в коем случае, но всё же большая открытость и систематичность, считаю, необходимы. Раз уж мы начали эту игру, придётся её вести. Или мы скатимся до уровня «Поиска».
– Была же неплохая идея вывешивать отчёты об основных экспедициях на сайте, – напомнил Баал.
– Была да заглохла. Потому что нет никого, кто этим бы занимался. Получается, когда «все», то «никто». А в результате создаётся впечатление, что мы последних полтора года только и делаем, что книжки пишем.
Все засмеялись.
– Координатор заодно сможет решить, что из поступивших к нему сведений может быть передано в широкий доступ. У него будет из чего выбирать.
– Мы всё равно не можем сейчас принимать решений, потому что здесь неполный состав. – Калина посмотрел в окно. – Здесь ты и я. Без Чёрного результата не будет.
– Это последний вопрос, который я хотел бы поднять. – Люминос проследил за взглядом Калины. – Наверное, самый трудный. Хорошо, что его задал сейчас ты. Это наглядно демонстрирует, насколько мы теряем в оперативности и вообще в способности принимать решения. Я не смог вызвонить Антона, хотя пытался три дня подряд. Я не имею ни малейшего представления о том, где он сейчас находится. Кто-нибудь это знает?
Леонид оглядел всех по очереди, молчание было ему ответом.
– В результате сейчас мы, как группа, полностью недееспособны. – Он ещё раз обвёл взглядом всех участников совещания, чтобы увидеть, какое впечатление произвели его слова. – Да, вопрос о систематизации информации и координаторе – не самый срочный вопрос, но если бы сейчас возникло нечто, требующее немедленного решения, ответа или действия, результат был бы тем же – мы ничего не смогли бы решить. Не вам мне рассказывать, насколько важна сейчас скорость реагирования, скорость принятия решений, скорость подстройки под стремительно изменяющийся окружающий мир. До двенадцатого года всего ничего, а мы оказываемся сидящими в луже, если не ходим дружной тройкой. Мы перестаём соответствовать миру, это опасно, это поражение.
