Покраснев до корней волос, Элла скрестила на груди руки.

— Что тебя сюда привело, Мак?

— С вашего разрешения, я могу задать вам точно такой же вопрос, миссис… миссис Джонсон, не так ли?

— Мак, — еле слышно промолвила Элла, — будет лучше, если ты уедешь.

— А что, твой муж ревнивец? — Мак сделал шаг к Элле. — Тогда тебе не помешает узнать, что твоя лучшая половина в данный момент сидит в баре и флиртует с вдовой Перкинс. Причем он был так поглощен этим занятием, что даже не обратил на меня ни малейшего внимания. Едва ли это хорошо по отношению к тебе. — Тут Мак перевел глаза на ее живот. — А вот забеременела ты, по-моему, после… — заведя глаза, он сделал вид, что производит в уме подсчеты, — после нашей первой брачной ночи.

— Прошу тебя, Мак, прекрати этот разговор.

— Это почему же? Не хочешь мне отвечать? Боишься, что я могу выяснить неприятную для тебя истину? Что ты, скажем, никогда не любила меня?

Элла тяжело вздохнула.

Мак постарался не замечать боли в ее взгляде. Нет, ей не удастся разжалобить его. Он должен узнать, почему она сбежала от него.

— Или ты опасаешься, как бы я не понял, что твое слово, твоя клятва ровным счетом ничего не значили? — Он схватил ее за руку и привлек к себе настолько близко, насколько позволяло ее состояние. — И что ты вообще не способна говорить правду?

— Нет! — воскликнула Элла, закрывая глаза. — Ты не понимаешь.

— Чего я не понимаю, Элла? Скажи мне! Я должен знать, почему ты исчезла на следующий день после свадьбы, а неделю спустя прислала заявление о разводе?

— А зачем тебе это знать? — издевательским тоном поинтересовалась Элла. — Насколько мне известно, ты не слишком долго тосковал по мне.

— А что творилось в моей душе? Тебе это неинтересно?

Элла промолчала. Мак чувствовал, ей есть что сказать, но по какой-то причине она предпочитает ничего не объяснять. И страдает из-за этого. Ну что ж, со злостью думал Мак, она упряма, но и ему упрямства не занимать.

— Не предполагаешь же ты, что я поверю, будто тот старикашка — отец твоего ребенка!

Элла в ответ лишь еще крепче сжала губы.

— Говори — ребенок мой?

— Ребенок мой, понимаешь, мой! — выкрикнула она.

— Если я отец ребенка, то имею право это знать! И не меньше тебя хочу заботиться о нем или о ней.

— Я не могу тебе ничего ответить, Мак. Рядом с тобой я не в состоянии мыслить ясно! И раньше тоже не могла! Потому и была вынуждена уйти!

— Потому что не могла ясно мыслить?!

— Нет. То есть да. Нет, я… Ах, Мак, лучше бы ты ушел! — воскликнула Элла. — Ты этого не понимаешь, но поверь, так будет лучше.

— Лучше? Для кого лучше? Для тебя? Для ребенка? — Мак не собирался отступать. — Ладно, я уйду, но, если ты думаешь, что сумеешь после этого мыслить ясно, я сначала дам тебе пищу для размышлений.

И он обхватил ее лицо и поцеловал в губы, вложив в поцелуй всю свою любовь, не угасавшую в его душе ни на миг в течение долгих девяти месяцев.

Элла ощутила, как у нее дрожат колени. Посмотрев в лицо, которое не могла забыть, она сморгнула слезы. Слезы счастья. Слезы страха. Слезы облегчения.

Мак снова жадно склонился к ее рту, и, как только их губы встретились, все нежные чувства к этой женщине вспыхнули с новой силой. И Эллу жаркий поцелуй Мака не оставил равнодушной. Кровь быстрее бежала по жилам, сердце преисполнилось ликования.

Из горла Мака вырвался стон. И словно опасаясь, что Элла вновь может исчезнуть, он еще крепче сжал ее в объятиях.

— Элла, — лихорадочно зашептал он, — знаю, что никогда не прощу себе этих слов, но и промолчать не могу. Ты представить себе не можешь, как я тосковал по тебе все эти месяцы.

— Да, — выдохнула она, — я тоже.

Мак опустил голову и прильнул губами к нежной шее Эллы, по спине у нее от этой ласки побежали мурашки.

Не отдавая отчета в своих действиях, она склонила голову так, чтобы Маку было удобнее ее ласкать. Губы его прошлись по Эллиной щеке и замерли около ушной раковины. Еле слышно он проговорил:

— Элла… Я должен знать. Скажи, почему ты меня покинула?

Какое блаженство находиться в его объятиях! И тем не менее она не вправе допустить, чтобы он свернул со своего пути. Глубоко вздохнув, Элла заставила себя прошептать:

— Потому что я не хотела выходить замуж… за тебя… Я… я… — Язык отказывался повиноваться. — Я так и собиралась тебе сказать, когда ты сделал мне предложение.

— Ложь! Ты с радостью согласилась стать моей женой!

— Я… я…

— Что-то произошло. Уже после того, как мы поженились. Но что? Скажи же!

В его объятиях так трудно сохранять рассудок! Но Элла продолжала стоять на своем:

— Ничего не произошло. Ничего.

— Я не верю тебе, — выдохнул он и снова поцеловал ее.

В помутившемся сознании Эллы прозвучал слабый сигнал тревоги. Этот мужчина помолвлен с другой. Так почему он осыпает ее такими ласками? А потому что знает — это самый верный способ лишить ее самообладания. Его следует оттолкнуть. Но она не в силах. Особенно сейчас, когда его пальцы нежно гладят ее живот, стараясь уловить движения младенца. И Элла, вместо того чтобы возражать, тает от этих прикосновений.

Она не только не мешает ему, но даже помогает его пальцам вернее нащупать ребенка, прижимая их сверху своей рукой.

— Не следует этого делать! — внезапно опомнившись, воскликнула она.

— Почему же? — прошептал Мак.

— Потому что… — Она откинула голову назад, стараясь припомнить, почему они должны расстаться. — Потому что… — Она открыла глаза, взгляды их встретились. — О-о, потому что… — продолжала она шептать, но невысказанная мысль упорно ускользала от нее.

И Мак снова обхватил ее лицо ладонями и целовал, целовал, целовал… А Элла с готовностью отвечала на его поцелуи.

Внезапно Мак, вспомнивший о причине, заставившей его приехать в Доглег, выпустил Эллу из объятий.

Отступив на шаг, он взглянул на нее затуманенными страстью глазами.

— Поздно. Мне пора идти. — Он провел дрожащей рукой по волосам.

— Да, — согласилась Элла. Ей нужно побыть одной, чтобы прийти в себя.

Мак подошел к двери, остановился и бросил взгляд на Эллу.

— Утром приду тебя проведать, — сказал он.

— А где ты переночуешь?

— Найду что-нибудь. И не уеду, пока не получу ответа на свой вопрос. — С этими словами он распахнул дверь и вышел.

Элла стелила себе постель и старалась осмыслить то, что произошло между ней и Маком. Переполненная самыми противоречивыми чувствами, она осторожно опустилась на краешек кровати и принялась расчесывать волосы.

Она была в полном смятении. Как мог Мак так целовать ее, если собирается жениться на другой женщине? Он влюблен в Холли или объявил о помолвке, уступив желанию родных? Люби Мак другую, он не смог бы ласкать Эллу с такой неистовостью.

Что подумала бы его невеста, если бы узнала об этом?

Элла тяжело вздохнула раз, другой, и внезапно по ее щекам полились слезы. Она вспомнила о детстве, лишенном материнской любви, вспомнила, как ненавидела ее мачеха. Как тяжело ей было, когда умер отец. Сторми с трудом терпела падчерицу в своем доме. А Элле некуда было податься. Лишь когда Элла стала для нее бесплатной прислугой, Сторми была вынуждена сменять иногда гнев на милость, тем более что девочка научилась прекрасно готовить и вести хозяйство.

Элла вспомнила про Сторми еще и потому, что дала себе зарок: она постарается никогда никому не быть в тягость. Потому она и ушла от Мака.

Ах, как было бы хорошо, если бы отец был рядом. Вот кто дал бы ей сейчас дельный совет и утешил.

Элла смахнула слезы. У ее ребенка должна быть совсем иная жизнь. Быть богатым не обязательно — богатство не всегда приносит счастье. Главное для ее дочери или сына — знать, что они любимы. И желанны. Что о них думают. И Элла приложит все силы, чтобы так оно и было.

А вот чего она не потерпит, так это жалости со стороны Мака. Благотворительность ей не нужна. И ее ребенку тоже. Элла по собственному опыту знала, как тяжко выносить подобное унижение.