Мэгги стала учиться игре на флейте в музыкальной школе. Ее гаммы можно было слышать все вечера напролет. Но музыка, наполнившая ее дом, не заполнила ее постель.

— Попробуйте медитацию, — посоветовала любезная женщина из квартета, когда Мэгги пожаловалась на растущие тревоги.

Мэгги училась созерцанию в клубе йоги и медитировала до поздней ночи, но упражнения, угрожавшие сломать ей кости, не могли сломить молчание за ее обеденным столом.

Итак, Мэгги в конце концов отправилась на прием к Джефри Кауфману, которого рекомендовал ей гинеколог. Джефри предложил Мэгги привести Марти. Сооружая мост через пропасть, разделявшую супругов, он, конечно, не подозревал о новом увлечении Марти.

Считая, что его отношениям с Тиш ничто не угрожает (Тиш как раз перебралась в Филадельфию), Марти согласился посещать с Мэгги психиатра и кружок керамики. Мэгги торжествовала.

Марти также восхищался своими успехами и возрастающими жизненными интересами. Он занялся и музыкой, и исполнял с Мэгги дуэты. Марти научился сидеть на полу, скрестив ноги, дрейфуя с Мэгги к нирване… после краткого визита на седьмой этаж.

И Мэгги теперь была вполне довольна своими отношениями с мужем. Так что однажды днем, когда она собиралась к Сьюзен и Марти предложил ей остаться у дочери на ночь — "Тебе нужно развеяться… Должно быть, скучно все время сидеть дома" — Мэгги осталась на две ночи.

Марти же стал довольно дерзким от своей новой жизни, так что когда Марджори Эплбаум остановилась у его зеленого зонтика (в отсутствие Мэгги), чтобы спросить, который час, он закончил тем, что утолил ее жажду в своей квартире. И где-то вскоре после урока игры на флейте и йоги в ее квартире (ее второго урока, первый с Джефри Кауфманом состоялся за несколько недель до того) Марти оказался на "зеленой" страничке в маленькой красной книжке Марджори.

Любовница Марти видела больше мыльных опер, чем жена Марти, и потому быстро поняла, что происходит. Будучи прекрасным руководителем, Тиш вскоре познакомилась с Марджори Эплбаум и вовлекла ее в "любовь втроем", что показалось им всем очень удачным соглашением».

Белая

В пятницу днем я качалась на волнах и вспоминала слова юного служителя пляжа: "Вы уверены, что не хотите чего-нибудь более веселого, миссис Ди? "

Пронзительный свист вернул меня к реальности. Я открыла глаза, приняла вертикальное положение и погрузилась с головой.

Вынырнув на поверхность, я увидела спасателя, стоящего у края воды, очень далеко от меня. Он свистел и махал руками, как будто заводил на посадку самолет. Я поплыла к берегу и позволила большой волне пронести меня последние несколько ярдов и выкинуть на берег. Протерев глаза от соли и песка, я увидела далеко в море собирающиеся темные облака и быстро пошла к своему зонтику, надеясь еще хоть полчасика погреться на солнце.

Покрывая тело защитным кремом, я увидела, как служитель пляжа несет розовый зонтик Робин в общую кучу. Я не видела его глаз за сплошными зеркальными очками, но его рот изогнулся в улыбке, когда он проходил мимо меня.

Я неловко опустилась в свой шезлонг, закрыла глаза и вскоре почувствовала, что зной впитывает мое сознание как промокашка…

— Вы уверены, что не хотите чего-нибудь более веселого, миссис Ди? — услышала я мужской голос. Открыв глаза, я обнаружила, что лежу на пляже ночью среди светящихся зонтиков.

Похожий на перезревший гриб, мой грязно-белый зонтик едва излучал слабый свет, так что я не могла различить, кто разговаривает со мной.

— Кто там? — нервно спросила я, садясь.

— Это я, миссис Ди, — сказал мужчина, наклоняясь.

Но я смогла различить лишь собственное лицо — удивительно юное, — отразившееся в его зеркальных светофильтрах.

— Что вы хотите? — спросила я.

— Гораздо интереснее, что вы хотите, — ответил мужчина.

— Я не знаю, — откликнулась я.

— У меня есть красный, желтый и оранжевый, — сказал он и достал из белого ящика цветную охапку фруктовых мороженых на палочке в форме закрытых зонтиков.

— Я не голодна, — сказала я, остро чувствуя силу земного притяжения. — Я просто очень устала.

— Тогда поспите. Я потру вам спину, — сказал он.

Я легла и повернулась на бок, и юноша лег за моей спиной. Закрыв глаза, я чувствовала его пальцы на своей спине. Когда он коснулся моих ягодиц, я задохнулась. И тогда он сунул руку между моих ног. Я открыла глаза и оглянулась, но смогла разглядеть лишь красную клетчатую ткань его рубашки.

"Нельзя это делать" — мысленно запротестовала я, не в состоянии открыть рот, ошеломленная незнакомым волнением, охватившим меня. Но желание утихомирило мои протесты, и я закрыла глаза и почувствовала, как мое тело отрывается от шезлонга под его прикосновениями…

—… Алисон? Вы спите? — услышала я другой голос из другого мира.

— Нет… хотя возможно, — ответила я, открывая глаза на потемневшее небо, на Джефри Кауфмана, на испаряющийся след ускользнувшего сновидения, оставившего меня в холодном поту.

— Что с вами? Вы побледнели, — сказал Джефри, садясь рядом со мной.

— Который час? И где солнце? — спросила я, приподнимаясь и потирая глаза. Мне было неловко. Тревожно.

— Почти половина пятого. Пора идти домой. Надвигается шторм, — ответил Джефри.

Небо затянулось тяжелыми свинцовыми облаками, и сильные порывы ветра наполнили влажный воздух обжигающим песком.

— Думаю, я посижу здесь еще несколько минут, — сказала я, глядя на белые барашки волн, но меня тут же охватило необъяснимое чувство подавленности и желание бежать. — Хотя, пожалуй, действительно пора идти.

Однако я не могла пошевелиться, пока яркая вспышка молнии и гром не заставили нас вскочить, хватая туфли и сумки.

Мы побежали к променаду под проливным дождем. Шезлонги и зонтики остались на попечении юноши, который, правда, уже спасся от стихии в подвале Башни. Мы столкнулись с ним в дверях. Увидев его, я вспомнила свой сон: "Вы уверены, что не хотите чего-нибудь более веселого, миссис Ди?" — и покраснела. Он держал свои светофильтры в руке, и его ясные семнадцатилетние глаза бесхитростно смотрели на мир. Он просто ребенок, подумала я, но дышать мне стало еще труднее.

— Нет ничего более унылого, чем дождливый день на побережье, — сказал Джефри в лифте.

И полдюжины людей, теснившихся вокруг нас, понимающе улыбнулись.

Когда лифт остановился на одиннадцатом этаже, я коснулась руки Джефри.

— Как насчет чашечки кофе? — предложила я, не желая оставаться в одиночестве.

— Прекрасно, — сказал он.

Войдя в мою квартиру, он вспомнил о своих мокрых плавках:

— Мне надо было зайти к себе и переодеться.

— Это подойдет, — сказала я, вытягивая пляжные шорты и тенниску Шела из кучи чистого белья на кухонном столе.

Я извинилась за беспорядок и пошла в свою комнату переодеться и высушить волосы. Когда я вернулась, Джефри стоял в одежде Шела и складывал его вещи. Вода в кофейнике уже закипала.

— Джефри, вы не должны…

— Никаких проблем. Я привык к домашним делам, — сказал он. — Между прочим, ваш автоответчик мигает.

Я нажала кнопку.

— Привет, мам. Это твой сын. Я голоден… и на мели. Покорми меня, — взмолился Шел из черного ящика. — В половине седьмого, хорошо? Или у тебя опять свидание с психиатром? Постскриптум: ты постирала мои шмотки?

Испытывая неловкость, я быстро стерла послание, как будто это могло стереть его из памяти Джефри.

— Извините.

— Не в чем извиняться, — бодро откликнулся Джефри.

Я открыла рот, но не издала ни звука.

— Итак, у вас сегодня свидание с психиатром? — спросил Джефри.

— Не знаю, что сказать, — наконец выдавила я.

— Скажите "да".

— Но Шел…

— Оставьте ему денег на ужин. Он будет в восторге. Поверьте мне, я понимаю подростков.