Среди множества великолепных картин Долорес обнаружила большую фотографию в деревянной рамке, на которой была запечатлена Фанни с двумя праправнуками на коленях. Разительный контраст старости и молодости. Глядя на фотографию, нельзя было не улыбнуться.
— Чудесно, — искренне сказала Долорес Эдвину. — Великолепный снимок.
— Верно, — согласился он.
— Она была такая талантливая, — со вздохом сказала невестка Эдвина Элла, стоявшая рядом с бокалом вина в руке. Эта высокая, рыжеволосая женщина с белой веснушчатой кожей и приветливой улыбкой ничем не напоминала итальянку. — И душа у нее была добрая и щедрая, — добавила она, не сводя глаз с группового портрета. — Я так и вижу ее с аппаратом в руках, подыскивающую нужный ракурс…
У Долорес пересохло во рту. За эти несколько дней имя Эммы звучало много раз. Говорили Лине, как она похожа на свою мать, вспоминали о том, что сказала или сделала покойная жена Эдвина. А сейчас эта фотография…
Почему это ее так ранило? Она ревновала Эдвина к его прошлому, стыдилась своего чувства и не хотела его испытывать.
Элла дружелюбно посмотрела на Долорес.
— Но все мы очень рады, что Эдвин нашел вас. — Она улыбнулась деверю. — Похоже, Долорес сделала тебя счастливым! Она тебе очень подходит.
Эдвин обнял Долорес за талию и ответил Элле улыбкой.
— Очень, очень подходит!
— Я ошибся, — сказал Эдвин. — Не следовало делать тебе предложение. — Он говорил как незнакомец, и голос его казался странно чужим. — Мы совершенно не подходим друг другу. Мне нужен кто-то другой.
Кто-то другой, кто-то другой… Маленький чертик, одетый в красное, плясал вокруг и смеялся.
Какой другой? — хотела спросить она, но язык ее не слушался. Тело пронзила мучительная боль. Она пыталась сказать, что любит его, но мешали слезы…
Когда она проснулась, лицо было мокрым. Вокруг стояла темнота, и на мгновение Долорес показалось, что она умерла от горя. Лишь потом она поняла, что лежит в постели рядом со спящим Эдвином, и страх тут же исчез, оставив после себя странное гнетущее чувство. Эдвин заворочался, повернулся на бок, потянулся к ней, привлек к себе и пробормотал что-то неразборчивое.
Она так и не заснула. Темнота сменилась рассветом: птичий хор славил новый день. Солнце наполняло комнату золотистым светом, проникая сквозь тонкие шторы, которыми было задернуто открытое окно. Она заставила себя забыть о голосе судьбы. В конце концов, это был всего лишь сон.
В тот день Эдвин повез ее на экскурсию. Стоял яркий солнечный день. Они осмотрели руины эпохи Древнего Рима, старый город с улицами, мощенными булыжником, и посетили рынок. Ей нравился вкус и запах свежего крестьянского хлеба и сыра.
Они поели на террасе ресторана, в тени огромных деревьев. После непременных фаршированных яиц, хрустящего хлеба, оливок, корнишонов и сыра последовало фирменное мясное блюдо, после которого они с трудом поднялись из-за стола.
— Это место — настоящий рай для любителей поесть. Пожалуй, я бы здесь, в Италии, пожила, — с тоскливым вздохом сказала Долорес, возвращаясь к машине.
— Я стараюсь привозить сюда детей хотя бы раз в год, — промолвил Эдвин, доставая из кармана ключи от машины. — Не хочу, чтобы они отрывались от своих корней и истории. А ты смогла бы выбираться сюда раз в год?
Он не мыслит без нее будущего… Долорес улыбнулась.
— Думаю, что смогла бы, — непринужденно ответила она.
Эдвин открыл дверцу и усадил ее в машину.
— Бабушка была бы рада, — сказал он, усаживаясь за баранку. — Фанни расхваливает тебя на все лады.
У Долорес вспотели ладони. Она знала гораздо больше! Лина радостно шепнула ей вчера вечером:
— Все считают, что папа должен жениться на вас. Соглашайтесь, Долорес!
На следующий день, вечером, они с Эдвином пошли прогуляться в сад, благоухавший жасмином и розами. Над морем висела полная луна, дул прохладный ветерок.
В дальнем конце сада скрывалась каменная лестница, которая вела на пляж. Они осторожно спустились по ступеням и сели на еще теплый песок. Эдвин обнял и поцеловал ее.
— Никак не мог дождаться момента, когда мы останемся одни, — прошептал он. Долорес обняла его за шею и вернула поцелуй. Как чудесно ощущать, что ее тело снова проснулось к жизни и чуть ли не поет от желания!
— Долорес…
— Гмм… да?
— Ты знаешь, что я люблю тебя?
— Да, милый, — прошептала она.
— А знаешь, чего я хочу больше всего на свете?
— Гмм… чего?
— Чтобы мы всегда были вместе. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты выйдешь за меня?
Она промолчала. Эдвин тут же отстранился и внимательно посмотрел на нее.
— О Господи, Долорес… — прошептал он. — Можно подумать, что я сделал тебе недостойное предложение.
— Извини. — Сердце колотилось, в висках пульсировала кровь.
Эдвин не заикался о свадьбе несколько месяцев. Долорес надеялась, что он привык к их отношениям и считает их вполне достаточными.
— Долорес, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Мы должны быть вместе.
— Разве для этого непременно нужно пожениться? — Она поежилась, но виной тому был не холод.
— Может быть, это звучит эгоистично, но я хочу стать тебе самым близким человеком. Хочу знать, что ты дорожишь мной и нашими отношениями, — прошептал Эдвин.
— Сам знаешь, как я дорожу тобой.
— В самом деле? Иногда я в этом сомневаюсь. — Лицо Эдвина помрачнело.
— Почему? О чем ты говоришь?
— Я часто ощущаю, что ты держишь меня на расстоянии. И задумываюсь, любишь ли ты меня.
— Я люблю тебя, — взволнованно ответила Долорес, вздрогнув от прозвучавшей в его голосе боли.
— Тогда почему ты все время отстраняешься, как будто готовишься сбежать?
— Сбежать? — Она покачала головой. — Я… я не хочу убегать от тебя, Эдвин. Не знаю, почему ты так решил?
— Я надеялся, что это со временем пройдет, но все остается по-прежнему. — У него напряглись плечи, руки сжались в кулаки. — У меня такое чувство, будто ты в любой момент ждешь от меня какого-то подвоха. А когда я заговариваю о женитьбе, ты обдаешь меня холодом отчуждения.
— Да, я никогда не была в восторге от семейной жизни, — призналась она, просеивая песок сквозь пальцы.
— Ты не была в восторге от семейной жизни с Энди! — Он вскочил на ноги и навис над ней. — Меня оскорбляет твоя уверенность, что мы с ним одного поля ягода! Проклятие, Долорес! Почему ты позволяешь этому человеку до сих пор портить тебе жизнь? — Эдвин порывисто провел рукой по волосам. — Не понимаю… Ты же умная, сообразительная женщина. Как тебе такое приходит в голову?
Долорес неподвижно сидела на песке, ошеломленная этими словами. Высокая фигура Эдвина заслоняла луну.
— Чего ты от меня хочешь?! — воскликнул он. — Почему ты мне не доверяешь? Чем я заслужил это?
— Ничем…
— Тогда почему?
— Не знаю… — Долорес начало трясти от волнения. Она тоже поднялась. — Не кричи на меня! Я не могу чувствовать себя по-другому! — Слезы жгли глаза. — Извини! — Она бросилась бежать, но ноги завязли в песке, и она упала на колени. Прежде чем Эдвин успел помочь ей подняться, Долорес встала и побежала в дом, оставив его далеко позади.
Дом и терраса были заполнены веселыми, смеющимися людьми. Оставалось лишь укрыться в спальне, которую она делила с Эдвином, хотя тому приличия ради и выделили маленькую комнатку рядом.
Она сидела на краю кровати и тяжело дышала. Через минуту вошел Эдвин и протянул ей бокал вина.
— Тебе не убежать от этого разговора, Долорес, — спокойно сказал он. — Мы должны, должны поговорить!
Она отвела от него взгляд и молча пригубила вино.
Эдвин, засунув руки в карманы, мерил шагами комнату.
— Я пытался понять тебя… Пытался быть терпеливым, дать тебе время привыкнуть ко мне и к тому, что мы вместе. К мысли о том, как много ты для меня значишь… — Он сделал паузу и повернулся к ней лицом. — Я люблю тебя. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Мы не должны жить врозь. Я хочу быть с тобой каждый день, ложиться с тобой в постель и просыпаться рядом. Черт побери, Долорес, что в этом плохого?
