Она глубоко вздохнула, голова раскалывалась. Потом Луиза с горечью подумала о долгой и пустой жизни впереди.

Однако она больше не может скрываться в спальне. Надо заставить себя спуститься вниз. Нужно как-то подбодрить себя и постараться хорошо выглядеть. Луиза выпила несколько чашек крепкого кофе и начала перебирать содержимое чемодана.

Спасибо тетушке Софи, которая положила туда ночную рубашку, косметику и ее любимое нефритовое платье. Теперь стало немного легче.

Луиза медленно спускалась вниз, рассматривая обстановку. Такой красивый и удобный дом мог быть в ее родной Англии. Она чувствовала запах лаванды и воска, которым полировали полы. Картины на стенах, серебряные чаши и кувшины, старинная мебель из каштана. Это чудесное дерево так часто встречалось на острове! Старые бархатные занавеси сочетались с приглушенными тонами ковров и кожаных переплетов старинных книг. Здесь царили уют и теплота старого ухоженного дома.

Она остановилась, рассматривая большой старинный портрет, написанный маслом, какого-то джентльмена.

— Перед тобой портрет Паскуаля Паоли, родоначальника нашей корсиканской нации. Он был великим человеком. Моя семья очень гордится этим портретом.

Вздрогнув, Луиза повернулась, и у нее перехватило дыхание. Луч солнца, проникавший через окно, освещал его высокую фигуру. На нем были простые брюки и рубашка с короткими рукавами и открытым воротом. Он был так прекрасен, несмотря на следы усталости и напряжения. Она еле сдержалась, чтобы не броситься в его объятия.

Ксавье рассказал ей о роли Паоли в борьбе за независимость Корсики, которая шла в восемнадцатом столетии, о его отъезде в Англию, где он умер.

— Ты уже завтракала?

— Да, я… — едва вымолвила Луиза. Она напрасно пыталась взять себя в руки.

— Надеюсь, что ты все съела. Нужно, чтобы у тебя были силы, чтобы ты и малыш нормально себя чувствовали, — строго заметил Ксавье. Потом взял ее за руку и повел из дома.

Они шли по газону, мимо рощицы эвкалиптовых деревьев к маленькому, увитому виноградом садовому домику. Оттуда открывался великолепный вид на холмы.

Луиза оглянулась.

— Ты сказал, это ваш старый фамильный дом?

— Да, говорят, мы ведем свой род от средневекового итальянского рыцаря, который остался здесь жить после возвращения из крестового похода.

Они сели на скамейку около летнего домика.

— Наверное, это всего лишь старая легенда. Но мои предки владели здесь землями в течение нескольких сотен лет. Но, к сожалению, они беднели по мере того, как приходило в упадок сельское хозяйство острова. Мой отец умер молодым, оставив мать практически без гроша. Мои корни здесь, в этой земле. Я всегда отказывался продать этот дом и сохранил его таким, каким он был во времена моей юности. Правда, сейчас он стал очень старым. С ним у меня связано много счастливых воспоминаний…

Он вздохнул и некоторое время помолчал.

Луиза не отводила взгляда от рук, готовя себя к моменту, когда он заговорит о своих планах.

Но Ксавье не торопился начинать разговор. Он смотрел перед собой, о чем-то задумавшись. Молчание довело ее до того, что она готова была кричать. Больше она не могла терпеть! Слишком поздно что-то исправлять в их отношениях. Да и какой смысл? Она никогда не сможет объяснить, что все ее проблемы проистекали из-за того, что он не любит ее.

— Ну что ж, мне кажется, настало время, когда нам нужно серьезно поговорить о наших отношениях, — сказал он тихим и серьезным голосом. — Хотя я должен признаться, что не знаю, с чего начать.

— Пожалуйста… не имеет смысла вести долгие объяснения. Я… я просто не выдержу этого. Тем более что Дезире мне уже все объяснила.

— Дезире? — он фыркнул от злости. — Дезире ничего не знает.

— Мне кажется, она знает все… Я понимаю, что это не твоя вина, — бормотала Луиза. — Ты все еще любишь свою покойную жену и ничего не можешь с этим поделать… Все еще не можешь ее забыть, и..

— Люблю?.. Жоржетту?.. — Ксавье захохотал. Смех больно отозвался в ее больной голове. — Откуда, черт побери, у тебя возникла такая странная мысль? — сердито потребовал ответа Ксавье.

Луиза непонимающе смотрела на него.

— Мне сказала об этом Дезире. Она сказала…

— Опять эта женщина! — он тихо чертыхнулся. — Она всегда несет с собой беду! Хотя, видимо, мне нужно благодарить ее, это она позвонила мне в Париж.

— Прости, но я не понимаю, о чем ты говоришь…

— У меня было очень важное совещание. Кстати, именно поэтому я оставался в Париже так долго… Дезире начала вопить по телефону, и я никак не мог понять, чего она хочет от меня. Потом понял, что это как-то касается тебя и малыша… Я сразу все бросил и прилетел в Аяччо. И обнаружил, что ты чуть не разбилась, — мрачно добавил он.

— Но мне она сказала… она сказала, что виделась с тобой в Париже, и что ты разговаривал с ней обо мне по телефону.

— Что за чушь? — От гнева его лицо потемнело. — Я видел ее один раз, когда у меня шли переговоры, и мы ужинали в ресторане с нашими клиентами из Японии. Она подошла к моему столику, и я просто поздоровался с ней. Мне было не до нее. Что касается звонка, то это она уже выдумала!

Луиза прикрыла глаза, она ничего не могла понять.

— Но… она точно говорила, что хотя ты женился на мне, но все равно продолжаешь любить свою первую жену!

— Ради Бога, Луиза! — взорвался он. — Никогда не слышал ничего более идиотского! Как ты могла этому поверить?

— Разве… разве это не так? Ты не любишь Жоржетту?

— Нет, нет, конечно же, нет.

Он вздохнул и постепенно успокоился. Повернувшись к Луизе, он немного натянуто улыбнулся.

— Но в день нашей свадьбы я был влюблен в нее по уши.

Эти слова болью отозвались в сердце Луизы. Она задрожала и крепко обхватила себя руками.

— Да, я считал себя в то время самым счастливым и удачливым человеком на земле. Но быстро понял, что моя прекрасная, изящная женушка была самой эгоистичной, жадной и себялюбивой женщиной на свете! Она была из старинной аристократической семьи, для которой наступили трудные времена. Видимо, они решили, что наш брак поможет их семейству выбраться из нищеты. Через месяц после нашей свадьбы она призналась, что вышла за меня замуж только из-за денег. Но к тому времени я уже понял, какую совершил ошибку.

Луиза не сводила с него взгляда, не веря своим ушам. Значит, вся ее ревность, все несчастья, всего этого можно было избежать?!

Ксавье тяжело вздохнул.

— Последней каплей стало ее отношение к нашему ребенку. Оно убило все, что я чувствовал к ней.

У Луизы закружилась голова.

— Я не знала, что у вас был ребенок…

— Нет, его у нас не было. Она сделала аборт, ничего не сказав мне. Она заявила, что сейчас «немодно» рожать детей и что она не собирается жертвовать своей фигурой ради нежелательной беременности.

— Но… но Ксавье, ты же сказал мне именно эти слова!

— Да, я знаю… — Он устало покачал головой. — Наверное, все произошло из-за того, что ты была так взволнована и подавлена, узнав о своей беременности. Все снова нахлынуло на меня. Я не могу объяснить… Просто было ужасное ощущение, что все повторилось снова. И вместе с моим глубоким ощущением вины…

Он замолчал, поднялся на ноги и пристально посмотрел на отдаленные холмы.

— Долгие, долгие годы я нес на себе жуткий груз вины, — продолжил он, не поворачиваясь. — Я был так несчастлив с женой. Она просто сразила меня, цинично объявив, почему убила нашего нерожденного ребенка. Но гордость не позволяла мне обсуждать мое состояние с кем-то чужим. Я знал, что она изменяла мне… Я понимал, какой она была хищницей, но не мог нарушить свои обязательства. В глазах людей мы все еще оставались мужем и женой, но я перестал пытаться сохранить наш брак. Когда Жоржетта погибла во время этой жуткой катастрофы на горной дороге…

Он еще раз тяжело вздохнул.

— О, Ксавье! — воскликнула Луиза. Ее сердце разрывалось от муки. Он повернулся и сел рядом с ней.

— Сейчас я скажу тебе всю правду, — он взял ее дрожащие пальцы. — А правда состоит в том, что, когда я услышал о смерти Жоржетты, я почувствовал глубокое облегчение. Так ужасно, но я не чувствовал горя… а только радовался, что она умерла. Я жил с этим чувством долгие годы… Это были годы стыда и презрения к себе. Ты не можешь презирать меня больше, чем я сам себя презирал. Единственным спасением была работа. Я стремился заработать как можно больше денег. Я говорил себе, что хотя и не смог ничего добиться в семейной жизни, но очень хорошо умею зарабатывать деньги. Вот так!