— Ей подарил ее один маньчжурский полководец.

— Скажи, Минерва, твоя жизнь была такой же бурной и полной приключений, как и жизнь баронессы?

Тетушка засмеялась. Это был теплый, искренний смех.

— Нет, куда мне до нее. Шарлотта — уникальная женщина.

Кивнув головой, Кэролайн направилась к двери. Однако Минерва остановила ее, положив ладонь на ее руку.

— Когда-нибудь в твоей жизни появится другой мужчина, — сказала она.

Кэролайн тяжело вздохнула, чувствуя, как платье трещит по швам.

— Нет, — сказала она, покачав головой. — Такого уже не будет. Мне кажется, что он унес с собой частицу моей души.

Минерва опустила руку, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Моя бедная девочка. Жаль, что я не смогла уберечь тебя от этого несчастья.

— Минерва, ты когда-нибудь сожалела о том, что выбрала для себя именно такую жизнь?

Тетушку так удивил этот вопрос, что она даже слегка подалась назад, а потом медленно покачала головой.

— Много лет назад, когда я была совсем молодой, я встретила одного мужчину. Нет, это был не мой Бернардо. Я полюбила его, Кэролайн, и он полюбил меня. Однако наша любовь имела горький привкус. Женатый мужчина никогда не может отдавать женщине всю свою любовь. Если бы я тогда знала об этом, то ни за что не стала бы завязывать с ним отношения.

Кэролайн крепко сжала губы, чувствуя, что внутри у нее все дрожит. Она поняла, что ей нужно побыть одной, и направилась в свою комнату. Однако, дойдя до середины лестницы, остановилась.

Повернувшись, она посмотрела на Минерву, стоявшую у подножия лестницы.

— Я знаю, что это может показаться странным, но сегодня я вдруг поняла, насколько похожи Трамбалл и Джеймс, — сказала она.

— Трамбалл и Джеймс совершенно не похожи!

«Как, однако, яростно Минерва защищает Джеймса», — подумала Кэролайн, улыбнувшись.

— Нет, они очень похожи. У обоих сильный, волевой характер. Оба привыкли добиваться своего, и оба обладают некоторой долей высокомерия и заносчивости. Однако Трамбалл все эти качества употреблял на то, чтобы совершать низкие, подлые поступки. Джеймса же они вдохновляют на опасные, рискованные дела, на решение трудных, почти неразрешимых задач. Я не боюсь спорить с ним, могу открыто проявлять такие чувства, как гнев и раздражение. С ним я могу быть собой. — Немного помолчав, она тихо добавила: — Мне его будет очень не хватать.

Поднявшись в свою комнату, Кэролайн плотно закрыла дверь, сняла платье и надела белую ночную сорочку.

Сидя на кровати, она смотрела на ветви огромного вяза, который рос за окном ее комнаты. Ей казалось, что время остановилось. Минерва, постучав в дверь, спросила, не желает ли она поужинать, но Кэролайн не ответила ей. Ее горе было так велико, что ей не хотелось ни говорить, ни думать.

Наконец она поняла, что больше не может неподвижно сидеть, глядя в окно, и легла в кровать. Постельное белье все еще хранило запах Джеймса — теплый мужской аромат любви. Кэролайн очень хотелось плакать, однако спасительные слезы так и не появились на ее глазах, и, обняв подушку, она погрузилась в сон.

Ее разбудил какой-то странный звук. Кэролайн некоторое время неподвижно лежала в постели, пытаясь окончательно проснуться. Потом она снова услышала этот звук. «Может быть, это град бьется об оконное стекло?» — подумала она.

Кэролайн села на кровати. Сквозь ветви вяза она увидела яркую луну и поняла, что это не град, а нечто другое.

Оконное стекло снова задребезжало, словно об него ударился какой-то предмет.

Встав с кровати, Кэролайн подошла к окну. Никакого града не было. Однако в этот момент стекло снова задребезжало, и она поняла, что в окно ее комнаты кто-то бросил камень. Открыв окно, Кэролайн выглянула на улицу.

— Кэролайн, — услышала она чей-то тихий голос. Кто-то звал ее посреди ночной тишины.

Кэролайн испуганно осмотрелась по сторонам, а потом, наклонив голову, взглянула вниз, пытаясь что-либо разглядеть сквозь ветви дерева. Возле ее дома стоял мужчина. В лунном свете его белая рубашка казалась ярким пятном на фоне темной земли.

Это был Джеймс Феррингтон.

Кэролайн почувствовала, как сердце замерло у нее в груди.

— Кэролайн, мне необходимо поговорить с тобой.

Ей нужно закрыть окно. И не просто закрыть, а громко захлопнуть.

Однако вместо этого она соскользнула на пол и оперлась руками о подоконник. «Я не пушу его сюда. Я не хочу его видеть», — подумала она.

— Прошу тебя, Кэролайн.

Она покачала головой. От боли и обиды она не могла говорить. Ей хотелось, чтобы эта пытка прекратилась как можно быстрее.

— Подожди. Прошу, подожди минуту, — сказал Джеймс. В этот момент облако закрыло луну, и Кэролайн услышала, как зашелестели листья вяза.

Усилием воли она заставила себя успокоиться. Теперь она могла говорить. Встав на колени, Кэролайн выглянула в окно.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Лезу к тебе, — тяжело дыша, ответил Джеймс.

— Ты лезешь на дерево? Джеймс, спускайся вниз. Ты можешь упасть и сломать себе ногу, или хуже того — позвоночник.

— В детстве я часто лазил по деревьям, — весело засмеявшись, сказал Джеймс. — А потом, когда начал плавать на корабле, все время карабкался по корабельным мачтам.

В этот момент луна вышла из-за тучи и стало намного светлее. С ловкостью акробата Джеймс запрыгнул на ветку, находившуюся прямо под окном комнаты Кэролайн, и уселся на нее, опершись спиной о ствол дерева и свесив ноги.

Джеймс снял шейный платок, расстегнул воротник рубашки и сразу стал похож на лихого пирата.

— Не волнуйся, я не буду забираться в твою комнату. — Он усмехнулся, блеснув белоснежными зубами. — Если, конечно, ты сама не пригласишь меня.

— Ты пьян? — спросила Кэролайн, подозрительно посмотрев на него.

— Есть немного, — откровенно признался он. — Но я понял, что на дне бутылки не найду того, что мне нужно. — Улыбка исчезла с лица Джеймса, и оно стало задумчивым и грустным. — Прости меня, Кэролайн. Она отступила, пытаясь защититься.

— Для того чтобы сказать это, ты мог бы войти через парадную дверь.

— И ты бы впустила меня?

— Нет.

— В таком случае я сделал правильный выбор.

Кэролайн оперлась руками о подоконник. Ей вдруг захотелось остаться с Джеймсом наедине.

— Может быть, — медленно произнесла она, — однако это уже не имеет никакого значения.

— Нет, имеет. Не смей так говорить.

— Тогда я скажу, что это имеет огромное значение, — тяжело вздохнув, проговорила она.

— Да.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

— Мне нужно было снова увидеть тебя. — Джеймс первым нарушил молчание. — Я должен тебе сказать…

— Джеймс, это уже ничего не изменит, — прервала его Кэролайн. Она боялась услышать то, что он собирался сказать. «Что я буду делать, если он спросит меня об этом?» — подумала Кэролайн.

— Да, ты права. Когда я ушел от тебя, я был очень зол и обижен. Однако потом я понял, что вся эта бессмыслица с участием Маршалла и двоих юнцов — всего лишь спектакль, который был разыгран специально для меня. Я прав?

— Нет, — гордо выпрямившись, сказала Кэролайн и сразу поняла, что не стоит отрицать очевидное. — Да, ты прав. Но как ты догадался об этом?

— Ты вела себя очень неестественно. Так, словно играла какую-то роль, — покачал головой Джеймс.

— Ты считаешь, что я не могу нравиться мужчинам?

— Нет, мужчины просто без ума от тебя, но я уверен, что снискать твое расположение довольно непросто. Сегодня днем я вел себя как последний дурак. — Он наклонился вперед. — Кэролайн, я сделал предложение дочери Лэвенхема несколько месяцев тому назад. Тогда я еще не знал тебя…

— Джеймс…

— Нет, Кэролайн, не перебивай меня. Я должен все тебе сказать. Я в первый раз в жизни по-настоящему влюбился, — признался он и, помолчав немного, добавил: — Я не хочу тебя терять. Я этого просто не вынесу.

Каждое его слово было пронизано болью, и Кэролайн почувствовала ее, ведь ее собственное сердце тоже изнывало от боли.