— Через несколько месяцев?

Щеки Элизабет покрылись легким румянцем.

— Я снова беременна, — призналась она. — Дуглас хочет, чтобы я отправилась в деревню и жила там до рождения ребенка. По правде говоря, мне и самой хочется уехать из города, хотя я знаю, что деревенская жизнь довольно скучна. С другой стороны, если я останусь в Лондоне, то все равно не смогу никуда выезжать, когда у меня появится живот.

— Ты снова беременна? Это чудесная новость, Лиззи. Сколько же у тебя детей?

— Пятеро, — ответила Элизабет, воздев глаза к небу. — Все они такие милые, такие замечательные, однако беременность и роды совершенно не способствуют сохранению хорошей фигуры.

Кэролайн откровенно завидовала подруге и даже не пыталась этого скрывать.

— Пятеро детей, и скоро будет шестой! У тебя девочки или мальчики?

— Четыре девочки и один мальчик. Его зовут Дэвид. Он ужасно избалован. Он самый старший и похож на отца как две капли воды. Его сестры хотят, чтобы я родила мальчика, ведь в нашей семье женщин гораздо больше, чем мужчин, и нужно как-то устранить этот дисбаланс. — Положив ложечку, которой она помешивала чай, Элизабет спросила: — А у тебя есть дети?

Кэролайн сделала небольшой глоток чая, а потом тихо произнесла:

— Нет, нам с Трамбаллом Господь не дал детей.

Опустив ладонь на руку Кэролайн, Элизабет сказала:

— Прости мне мою бестактность.

Кэролайн покачала головой.

— Честно говоря, поначалу меня это очень расстраивало, но со временем я смирилась со своей участью.

— Извини меня. Мне не следовало…

— Элизабет, прошу тебя, не извиняйся, — сказала Кэролайн, чувствуя, как две тяжелые слезы катятся по ее щекам. — Это просто невероятно. Я никогда не плакала, однако за последние несколько дней из меня вытекло целое море слез. Должно быть, в этом виноват мой возраст. Похоже, все женщины после тридцати становятся очень сентиментальными. — Она грустно усмехнулась, вытерла слезы, а потом с откровенной прямотой призналась подруге: — Все это ложь, Элизабет. Я просто завидую тебе. Я очень хотела иметь детей.

Элизабет встала из-за стола и, подойдя к Кэролайн, обняла ее за плечи. «Как хорошо, что в моей жизни снова появилась подруга юности», — подумала Кэролайн. Она только сейчас поняла, что после того, как вышла замуж за Трамбалла, жила практически в полном одиночестве. Сначала муж держал ее взаперти, не разрешая ни с кем общаться, а потом у нее просто не хватало сил и смелости что-либо изменить.

— Я очень хотела иметь детей, — призналась Кэролайн, — и когда узнала о том, что не могу…

— Прошу тебя, дорогая, успокойся. Я приехала сюда совсем не для того, чтобы расстраивать тебя.

— О нет, что ты, я ужасно рада тебя видеть. — На глазах Кэролайн снова выступили слезы, и она смахнула их тыльной стороной ладони.

У Элизабет глаза тоже были на мокром месте.

— Да, я чувствую это, — сказала она, и обе подруги весело засмеялись. — Знаешь что, приезжай ко мне в деревню. Погостишь у меня. Приезжай на праздники, если сможешь. Не стоит прятаться от людей.

— Я и не прячусь, — солгала Кэролайн.

— Ты долго соблюдала траур. Должно быть, ты очень любила Трамбалла.

Кэролайн стало невероятно стыдно.

— Наверное, пришло время снять траурные одежды, — осторожно сказала она.

— В таком случае, приезжай сегодня ко мне на бал. Там будет много наших общих знакомых. Помнишь Сару Дэниелз?

Кэролайн кивнула.

— Она стала герцогиней!

— Не может быть! — воскликнула Кэролайн. — Тихая и робкая Сара теперь герцогиня?

— Да! Она второй раз вышла замуж и стала герцогиней.

Вспомнив свою невзрачную подругу, обе женщины весело рассмеялись. «Мне нравится смеяться. Это все-таки очень приятно», — подумала Кэролайн.

— Мне бы очень хотелось приехать к тебе на бал, — призналась она, слегка коснувшись руки подруги.

— Я очень рада. Твое присутствие сделает вечер особенным, похожим на волшебную сказку. Только не говори мне, что ты приедешь в черном платье. Ты же сама сказала, что пришло время снять траур. Сегодня вечером мы будем танцевать. Я знаю, что ты любишь танцы.

— О нет, я не могу. Я не танцевала с тех пор, как вышла замуж.

— Неужели Трамбалл не любил танцевать? Как странно. Я помню, что когда мы только начали выезжать в свет, я раза два с ним танцевала.

«Еще бы, ведь в то время он как раз подыскивал себе жену», — подумала Кэролайн, горько усмехнувшись. Трамбалл просто из кожи вон лез, чтобы привлечь внимание потенциальных невест. Однако, женившись, он совершенно изменился. За семь лет (ровно столько длилось ее замужество) Кэролайн не смогла сшить себе ни одного бального платья. Трамбалл считал, что бальные платья — это непозволительная роскошь.

— Боюсь, мне нечего надеть. Однако я очень хочу поехать, — призналась Кэролайн.

— Если ты придешь в траурном платье, то весь вечер просидишь рядом со скучающими вдовами, которым до смерти надоело оплакивать покойных мужей. Я, наверное, смогу подобрать для тебя что-нибудь из своего гардероба.

— Нет, я не могу взять твое платье, — возразила Кэролайн. Она стыдилась своей бедности. Она могла бы попросить платье у Минервы, но, к несчастью, тетушка была на целых десять сантиметров ниже ее.

— Не говори глупостей. Думаю, что я обязательно найду для тебя что-нибудь подходящее. Дело в том, что после каждых родов я набирала вес, и у меня есть платья всех размеров. Дуглас считает меня сумасшедшей, ведь я храню все свои бальные платья. Я их так люблю, что просто не могу с ними расстаться. Я пересмотрю свой гардероб, и если найду что-нибудь подходящее, то обязательно пришлю к тебе это платье.

— Элизабет, я не знаю, что и сказать…

— Не нужно ничего говорить. Я буду очень рада, если мне удастся тебе помочь. О Кэролайн, в школе мы с тобой были близкими подругами. Ты для меня была почти как сестра. Помнишь? Ты нужна мне. Я поняла одну вещь — чем старше я становлюсь, тем больше мне хочется, чтобы рядом со мной были те, кто помнит меня молодой и красивой.

— Элизабет, ты и сейчас очень красива.

— Ты так думаешь?

— Да. И я тебя прекрасно понимаю. Господи, как же мне нравится смеяться. Все эти годы мне так не хватало веселого смеха и друзей. Очень, очень не хватало.

Выразительные черные глаза Элизабет стали печальными.

— Когда ты стала невестой Трамбалла, мы все завидовали тебе, — призналась она.

— И напрасно.

— Да, теперь я это понимаю, — сказала Элизабет, взяв перчатки и сумочку. — Дуглас хорошо ко мне относится, и мы с ним очень привязаны друг к другу. Если бы между нами была пылкая любовь, то, наверное, и детей у нас было бы в два раза больше. Однако мне кажется, что такое количество отпрысков я просто не смогла бы произвести на свет Божий, — добавила она, улыбнувшись.

— И тебе этого достаточно? — спросила Кэролайн. Вопрос невольно вырвался у нее, когда она вспомнила свою уставленную цветами гостиную, где все время чувствовалось незримое присутствие Джеймса Феррингтона.

— Конечно, — спокойно ответила Элизабет. — А что еще? Страстное желание? Пылкая любовь? Думаю, я не смогла бы жить в состоянии постоянного возбуждения. А ты?

— Нет, — быстро проговорила Кэролайн. — Мне кажется, я тоже не смогла бы. — Помолчав немного, она произнесла: — Элизабет, ты веришь в то, что любовь все-таки существует? Нет, не романтическая привязанность, а такая, которая может длиться всю жизнь?

— Да, — не раздумывая, сказала Элизабет, опершись рукой на стол. — Но любовь — это совсем не то, что мы себе представляли, будучи юными девицами. Нет в ней ничего волнующего и увлекательного. Душевное спокойствие и уют — вот как я описала бы любовь. А еще — поддержка и забота. Когда я вижу, как Дуглас берет на руки наших детей, я понимаю, что буду любить его всю жизнь. Бывают моменты, когда он впадает в ярость или проявляет непомерное упрямство и я злюсь на него, но… мне кажется, что даже в эти моменты я люблю его. Люблю, несмотря на все недостатки.