Мать останавливается напротив входа в пещеру, незаметного из-за плетей колючего кустарника. Здесь, не оборачиваясь, она знаком приказывает морякам ждать. Мужчины подчиняются, а мать входит в пещеру.

Несколько мгновений из Предела вытекает мрачная тьма, а затем возникает и уходит одна очень печальная картина…

Тусклая, темная пещера. Измученный человек лежит на спине, а объятая горем мать склонилась над его хладным телом. Она кладет руку на ледяную грудь, но – увы! – не ощущает биения сердца любимого сына. Сердце матери разбито, и в отчаянном порыве она падает на тело сына, крепко прижимая его к себе.

Мертвое сердце Строителя Теней чувствует боль; отвернувшись от грустной картины, он с тревогой смотрит туда, где из Врат Ужаса должны выйти мать и дитя, чтобы присоединиться к постоянно растущим рядам Процессии Мертвого Прошлого.

Медленно, очень медленно приближается тень остывшего тела моряка, но легкие ноги матери бегут быстрее света. Она протягивает руки, силу которым дает любовь, и эти тонкие руки хватают проходящую мимо тень сына и выдергивают ее обратно, за Врата Ужаса, возвращая в жизнь – к свободе и любви.

И теперь одинокий Строитель Теней знает, что руки матери сильнее хватки Смерти.

На берегу реки, текущей через Страну-под-Закатом, стоит прекрасный дворец, в котором живет один из великих людей.

Берег круто вырастает из стремительно текущей воды, а огромные деревья на склоне такие высокие, что их ветви качаются на одном уровне с башнями дворца. Это очень красивое место, где трава упругая, короткая, густая, как бархат, и зеленая, как изумруд. Маргаритки в ней сияют, как упавшие звезды, рассыпанные по газону.

Много детей жило, взрослело и становилось мужчинами и женщинами в старом дворце, и у них было много домашних любимцев. Среди их питомцев было много птиц, потому что птицы разных видов любили это место. В одном из углов парка находился участок, который называли Кладбищем Птиц. Трава там вырастала особенно зеленой, а среди памятников пестрело множество цветов. Здесь хоронили всех домашних любимцев, когда они умирали.

У одного из мальчиков, когда-то живших здесь, был любимый ворон. Мальчик нашел его с поврежденной лапкой, принес домой и ухаживал за ним, пока ворон не выздоровел, хотя бедняга на всю жизнь остался хромым.

Этого мальчика звали Острик, а птицу назвали Мистер Галка. Как вы можете себе представить, ворон любил мальчика и никогда не покидал его. В спальне Острика для него поставили клетку, и каждый вечер после захода солнца ворон удалялся туда и устраивался на ночлег. Надо вам сказать что птицы добровольно ложатся спать в одно и то же время и в этом не похожи на детей. Если вы хотите наказать птицу, вам достаточно просто разбудить ее в неурочный час. А представьте себе, что вы хотите наказать мальчика или девочку тем, что не позволите им лечь спать на закате или не дадите встать ранним утром? Ну, то-то же.

Итак, когда наступало утро, ворон просыпался, потягивался, моргал, хорошенько встряхивался всем телом и после этого чувствовал себя бодрым и готовым начать день. Птице гораздо легче встать утром, чем мальчику или девочке. Мыло не может попасть ей в глаз, гребень не запутается в волосах, а шнурки на ботинках никогда не затягиваются в узлы. Возможно, все это просто потому, что она не пользуется мылом, гребнем и шнурками; а если бы пользовалась, то, возможно, также не избежала бы мучений.

Когда Мистер Галка заканчивал приводить себя в порядок, он взлетал на кровать, чтобы разбудить своего хозяина и заставить его встать; признаюсь вам, что первая из этих двух задач была более легкой. Когда мальчик шел в школу, птица летела рядом с ним всю дорогу, сидела на дереве поодаль, пока не заканчивались уроки, а потом точно так же следовала за ним домой.

Острик очень любил Мистера Галку и иногда пытался заставить его залететь в классную комнату во время урока, но ворон был очень мудрый и не соглашался.

Однажды во время урока, вместо того чтобы решать примеры, – на этот раз ему было необходимо умножить число 117 649 на 7, – Острик вновь пытался заставить Мистера Галку влететь в класс. Мальчик и ворон смотрели друг на друга, и Острик жестами звал птицу к себе, однако Мистер Галка не шевелился; он сидел снаружи, в тенечке, так как день был очень жаркий, склонив голову набок и с пониманием глядя на хозяина.

– Лети сюда, Мистер Галка, – сказал Острик, – и помоги мне решить этот пример.

Мистер Галка в ответ только каркнул.

– Семью девять – семьдесят семь… или семьдесят девять… нет, девяносто семь… Ох, я не знаю! Как бы я хотел, чтобы цифра семь никогда не была изобретена! – пробормотал Острик.

– Кар! – произнес Мистер Галка.

День, как я уже сказал, был очень жарким, и Острику страх как хотелось спать. Он подумал, что, возможно, смог бы справиться с примером, если бы сперва немножко отдохнул – просто для того, чтобы подумать. Рассудив так, мальчик опустил голову на стол, что было не слишком удобно, так как его лоб лежал аккурат на цифре семь, написанной в тетради. По крайней мере, сам Острик думал именно так. Вот почему он отодвигался в сторону до тех пор, пока его голова не свесилась с края парты. А потом начало происходить нечто странное.

Надо вам сказать, что как раз в тот момент учитель собирался рассказать детям одну историю, и все они устроились поудобнее, чтобы слушать. Ворон же сидел на подоконнике открытого окна, склонив голову набок и закрыв один глаз – тот, что был ближе к классной комнате, – поэтому можно было подумать, будто он спит, но на самом деле Мистер Галка слушал внимательнее, чем любой из школьников.

Впрочем, все ученики были рады послушать историю – все, кроме троих: двух мальчиков и девочки. У одного из мальчиков затекла нога, а у девочки был полный карман лимонных тянучек, и ей хотелось их поскорее съесть, но она боялась, что ее заметят, а тянучки таяли. Что же до третьего мальчика, то он разрывался между желанием поспать и послушать историю Учителя, и поэтому он не мог сделать ни того, ни другого.

Меж тем учитель начал свой рассказ:

– Как-то раз алфавитный доктор…

– А кто такой «алфавитный доктор»? – тут же перебил его Острик.

– Алфавитным, – ответил тот, – называют доктора, который лечит больные буквы.

– А разве буквы болеют? – удивился Острик. – И чем же?

– О, у них много заболеваний. Разве ты никогда не пишешь кривое «о», или заглавную «А» с хромой ножкой, или «т», у которой кривая спина?

Весь класс хором отозвался:

– Он пишет такие буквы! Часто пишет!

А самый крупный и вредный мальчик в классе по имени Ёршик даже добавил:

– Очень часто. Собственно говоря, всегда.

– Ну вот, – улыбнулся учитель. – Должен же кто-то выправлять все эти буквы, верно?.. Итак, как-то раз алфавитный доктор сел пить чай. Он очень устал, потому что весь день был занят со своими пациентами.

– И что же он делал? – снова перебил его Острик.

– Я могу тебе сказать. Ему пришлось вставить пропущенную букву «и» и поправить сломанную руку буквы «Б», из-за чего она выглядела как «В».

Так вот, только он принялся за чай, как кто-то забарабанил в дверь, и в комнату влетел конюх. Задыхаясь от бега, он выпалил: «Ох, доктор, идемте скорее! У нас произошло нечто ужасное!»

«Где это – у нас?» – спросил доктор.

«О, ну вы знаете, в конюшне для чисел».

И опять Острик не смог удержаться от вопроса:

– Что такое «конюшня для чисел»?

– Как следует из самого ее названия, – объяснил учитель, – это такая конюшня, где живут разные числа.

– А почему они живут в конюшнях? – удивился Острик.

– Потому что они быстро бегают.

– И насколько быстро?

– Возьми заданный тебе пример, реши его – и сразу увидишь. Или хотя бы посмотри на свою таблицу умножения: она начинается с «дважды два», но не успеешь ты добраться до конца страницы, как, гляди-ка, уже «двенадцатью двенадцать»[3]. Разве это не быстрый бег? Поэтому-то числа и приходится держать в конюшне, иначе они разбегутся, и их больше никто не увидит. В конце дня они все возвращаются домой и переобуваются, а потом их привязывают, и они ужинают.