– Нельзя просить петь профессионального певца, – заметил мистер Саттерсвейт. – Вопрос в том, можно ли просить профессионального детектива о расследовании.

– Всего лишь о мнении, – поправил сэр Чарлз.

В дверь негромко постучали, и в проеме возникло лицо Эркюля Пуаро с виноватым выражением.

– Входите, приятель! – воскликнул сэр Чарлз. – Мы как раз говорили о вас.

– Я боялся, что помешаю.

– Вовсе нет. Хотите выпить?

– Нет, благодарю вас. Я редко пью виски. Другое дело – стакан сиропа.

Но сироп не входил в перечень жидкостей, которые сэр Чарлз считал пригодными для питья. Усадив гостя, актер перешел прямо к делу:

– Я не намерен ходить вокруг да около. Мы говорили о вас, мсье Пуаро, и… и о том, что произошло сегодня вечером. Вам не кажется, что тут что-то не так?

Брови Пуаро приподнялись.

– Не так? Что вы имеете в виду?

– Мой друг вбил себе в голову мысль, что старого Бэббингтона убили, – объяснил Бартоломью Стрейндж.

– А вы так не думаете?

– Мы бы хотели знать, что думаете вы.

– Конечно, ему стало плохо очень неожиданно, – задумчиво промолвил Пуаро.

– Вот именно.

Мистер Саттерсвейт поведал о теории самоубийства и о своем предложении проанализировать содержимое стакана.

Пуаро одобрительно кивнул:

– Это в любом случае не причинит вреда. Как знатоку человеческой натуры, мне кажется в высшей степени невероятным, чтобы кто-то мог расправиться с очаровательным и безобидным старым джентльменом. Еще менее правдоподобной представляется мне версия самоубийства. Как бы то ни было, стакан должен нам что-то сообщить.

– И каков, по-вашему, будет результат анализа?

Пуаро пожал плечами:

– Я могу лишь догадываться. В данном случае моя догадка состоит в том, что в стакане обнаружат только остатки превосходного сухого мартини. – Он отвесил поклон сэру Чарлзу. – Отравить человека с помощью одного из многих коктейлей, стоящих на подносе, очень нелегко. А если бы старый священник решил покончить с собой, он едва ли сделал бы это в гостях. Такой поступок был бы крайне неделикатным по отношению к другим, а мистер Бэббингтон показался мне очень деликатным человеком. – Пуаро сделал паузу. – Вот мое мнение.

Последовало молчание. Затем сэр Чарлз глубоко вздохнул, открыл одно из окон и выглянул наружу.

– Поднялся ветер, – сообщил он.

Агент секретной службы вновь уступил место моряку.

Но наблюдательному мистеру Саттерсвейту показалось, что сэр Чарлз слегка сожалеет о роли, которую ему толком так и не удалось сыграть.

[9]

– Да, но что вы об этом думаете, мистер Саттерсвейт? Только говорите правду.

Мистер Саттерсвейт огляделся вокруг. Спасения не было. Эгг Литтон-Гор загнала его в угол на рыболовецком причале. Современные девушки ужасно энергичны и абсолютно безжалостны!

– Эту идею вам вбил в голову сэр Чарлз, – заявил он.

– Вовсе нет. Она была там с самого начала. Все произошло слишком внезапно.

– Мистер Бэббингтон был старым человеком и не отличался крепким здоровьем…

– Чепуха! – прервала Саттерсвейта Эгг. – У него был неврит и ревматический артрит. От этого не сваливаются замертво. И у него никогда не было припадков. Он принадлежал к тем старикам, которые скрипят помаленьку, но доживают до девяноста лет. Что вы думаете о дознании?

– Все прошло… э-э… вполне нормально.

– А о показаниях доктора Макдугала? Они выглядели в высшей степени профессиональными, с подробным описанием всех органов, но не кажется ли вам, что он просто спрятался за этим потоком слов? Суть сводилась к следующему: ничего не указывало на то, что смерть не явилась результатом естественных причин. Но он не сказал и того, что она была их результатом.

– Не придираетесь ли вы к мелочам, дорогая?

– Все дело в том, что доктор Макдугал сам был озадачен, но, не располагая фактами, нашел убежище в медицинских терминах. Что думает об этом сэр Бартоломью Стрейндж?

Мистер Саттерсвейт повторил несколько изречений сэра Бартоломью.

– Просто отмахнулся, не так ли? – задумчиво проговорила Эгг. – Ну конечно, он человек осторожный. Полагаю, важные шишки с Харли-стрит все таковы.

– В стакане не оказалось ничего, кроме джина и вермута, – напомнил ей мистер Саттерсвейт.

– Похоже, это все решает. Но после дознания произошло кое-что, заставившее меня усомниться…

– Сэр Бартоломью что-то вам сказал? – Мистер Саттерсвейт начал ощущать приятное любопытство.

– Не мне, а Оливеру. Оливеру Мэндерсу – он был в тот вечер на обеде. Возможно, вы его не запомнили…

– Отлично запомнил. Он ваш близкий друг?

– Был раньше. Теперь мы почти все время ссоримся. Он начал работать в офисе своего дяди в Сити и стал каким-то скользким, если вы понимаете, что я имею в виду. Твердит, что бросит это дело и займется журналистикой – он неплохо пишет, – но, по-моему, это всего лишь слова. Оливер хочет разбогатеть. Сейчас все помешаны на деньгах. По-моему, это отвратительно!

Ее детская бескомпромиссность тронула мистера Саттерсвейта.

– Дорогая моя, очень многие люди отвратительны не только из-за любви к деньгам.

– Большинство людей свиньи, – весело согласилась Эгг. – Вот почему мне так жаль старого мистера Бэббингтона. Он был такой славный – готовил меня к конфирмации и так далее… Конечно, в этом много ерунды. Понимаете, мистер Саттерсвейт, я верю в христианство – не так, как мама с ее молитвенниками и заутренями, а по-настоящему, как в историческое явление. Церковь погрязла в павликианских традициях[10], но это не бросает тень на само христианство. Вот почему я не могу стать коммунистом, как Оливер. Практически мы верим в одно и то же – все должно быть общим, – но разница в том… ну, я не стану в это вдаваться. Но Бэббингтоны были настоящими христианами – не совали нос в чужие дела, никого не проклинали и всегда были добры к людям. К тому же Робин…

– Робин?

– Их сын… Его убили в Индии… Я… он мне очень нравился… – Эгг быстро заморгала и устремила взгляд в море. Затем ее внимание вновь вернулось к действительности и мистеру Саттерсвейту в частности. – Теперь вы понимаете, почему это меня так волнует? Предположим, это не была естественная смерть…

– Мое дорогое дитя!

– Ну, вы должны признать, что это чертовски странно!

– Но ведь вы сами только что практически признали, что у Бэббингтонов не было ни единого врага во всем мире.

– В том-то и дело! Я не могу придумать ни одного мотива…

– Но ведь в коктейле ничего не оказалось.

– Возможно, его укололи шприцем.

– С ядом, который южноамериканские индейцы используют для стрел? – с усмешкой предположил мистер Саттерсвейт.

Эгг тоже усмехнулась:

– Вот именно. Старый добрый яд, не оставляющий следов. Возможно, в один прекрасный день вы обнаружите, что мы были правы.

– Мы?

– Сэр Чарлз и я. – Она слегка покраснела.

Мистер Саттерсвейт вспомнил стихи из сборника «Цитаты на все случаи», который в дни его молодости стоял на каждой книжной полке:

Он слегка устыдился того, что думает цитатами – тем более из Теннисона, которого теперь нечасто вспоминают. Кроме того, хотя лицо сэра Чарлза было обветренным и темным от загара, шрамы на нем отсутствовали, а Эгг Литтон-Гор хоть и была, несомненно, способна на вполне здоровую страсть, едва ли могла бы погибать от любви и безвольно плыть по рекам на барке, уносимой течением. В ней не было ничего от лилейной девы из Астолата[12].