— Милейший доктор сильно рискует, — произнесла она, продолжая разглядывать своё отражение. Поправив прядь волос, она повернулась к Алену и добавила со странной улыбкой: — Однако порой так хочется доставить себе небольшое удовольствие.

«О чём это она?» — подумал Ален, а вслух спросил:

— Что теперь будет?

— Сюда явятся полицейские, — небрежно ответила Дорис. — Полицейское расследование в доме сэра Этвуда. — Её узкие губы скривились в иронической усмешке. — Вы не находите, что это забавно?

Уж кто-кто, а Ален этого не находил, её слова всерьёз обеспокоили его, надо было немедленно переговорить с Этвудом, однако у того была Джудит. Решив немного подождать, Ален пошёл к себе. Время тянулось невыносимо медленно, его грызла мысль, что, возможно, он попусту тратит драгоценные минуты, когда надо бежать отсюда. Впрочем, теперь перспектива быть пойманным пугала его значительно меньше, нежели раньше, в сущности, он с самого начала больше всего боялся ослепнуть, а сейчас это ему уже не грозило, что же касалось ситуации в целом, то, как говорил Этвуд, со временем с ним разобрались бы, и он верил, что справедливость восторжествует. Однако всё же лучше не попадаться в руки полиции, справедливость справедливостью, а недоразумения всякие бывают, к тому же его поимка наверняка грозит неприятностями и Этвуду.

Через полчаса Ален не выдержал и направился к нему. Возле лестницы он увидел Джудит — вероятно, она захотела побыть одна. Её лицо хранило следы слёз, и в руках она комкала платок, губы были плотно сжаты, но сейчас это не было выражением решимости или упорства, она сжимала их лишь для того, чтобы унять дрожь; во всём её облике появилось что-то беспомощное, словно разом исчезло то, что давало ей внутреннюю силу; щёки побледнели и запали, а взгляд ставших пугающе огромных глаз был полон безысходного горя. Такой взгляд Ален видел однажды у старика, стоящего возле дымящихся развалин рухнувшего от взрыва домика; вся семья, кроме него, погибла, а он стоял возле развалин и смотрел на обломки. Ален стал лихорадочно соображать, должен ли он подойти к ней, и если да, то что сказать. Он всегда чувствовал себя неловко в ситуациях, когда надо было выражать соболезнование, общепринятые в таких случаях фразы казались ему пустой формальностью, скорее выражением вежливости, чем подлинного сочувствия и, сталкиваясь с настоящим горем, он стеснялся произносить их, а сказать что-то другое можно только близкому человеку; Этвуд, конечно, говорил ей другое. Сделав над собой усилие, Ален уже приготовился произнести: «Я вам очень сочувствую», — но Джудит опередила его:

— Ален, вы знаете, что скоро здесь будет полиция?

— Да, я слышал. Может, мне лучше скрыться?

Она покачала головой:

— Вряд ли это будет разумно. Поговорите с Филипом.

— Я к нему и иду. Скажите, если всё раскроется, что ему грозит?

— Это повредит его карьере. Однако я уверена, что доктор ошибся и всё обойдётся. Бабушка была очень больна, она сама умерла… Пожалуйста, не говорите с Филипом про доктора, он и так вне себя. Сказал, что давно надо было пристрелить его.

— А он и правда мог бы это сделать? — зачем-то спросил Ален и смешался: «Какое ей сейчас до всего этого дело…»

— Да, — серьёзно ответила Джудит. — Филип может.

Отыскав Этвуда, Ален убедился, что Джудит нисколько не преувеличила: Этвуд действительно был вне себя, в таком бешенстве он его ещё не видел. На вопрос Алена, не лучше ли ему быстренько исчезнуть, Этвуд ответил отрицательно.

— Ваше бегство только насторожит полицейских. Оставайтесь и не нервничайте. Я уверен, что всё очень быстро кончится, и вряд ли они заинтересуются вашей личностью. Миссис Рэтленд наверняка умерла от сердечного приступа. Этот поддонок Ратли хочет сделать мне побольше неприятностей! Он не осмелился утверждать, будто её отравили, просто отказался написать заключение. Вот мерзавец! Сводит счёты со мной, а на других ему наплевать. Только итог будет не в его пользу, — мрачно сказал Этвуд, и в его глазах мелькнул недобрый огонёк.

Ален вспомнил рассказ кухарки о том, что Этвуд ещё раньше преследовал доктора и, по слухам, испортил ему карьеру. «Интересно, с чего это началось?» — подумал он. Какие счёты могут быть между заурядным сельским врачом и владельцем богатого имения? Этвуд не похож на человека, способного поднять шум из-за ерунды.

— Я убеждён, что этот инцидент вскоре будет исчерпан, — сказал Этвуд. — Естественная смерть, тут и говорить не о чем.

Несмотря на его заверения, что всё кончится благополучно, Ален чувствовал себя не в своей тарелке. А если отказ Ратли всё-таки имеет другие основания, нежели месть Этвуду? Если миссис Рэтленд действительно отравили и начнётся настоящее расследование? Но кому понадобилось её убивать? Не находя себе места, Ален бродил по дому, и ноги сами собой привели его к комнате умершей Уже пройдя мимо, он обернулся: дверь открылась, и оттуда выскользнула Джудит, сжимая в руке пачку писем. Она огляделась, но Алена не заметила (его закрывала большая каменная ваза на высокой подставке) и направилась к себе. Ален, не отдавая себе отчёта, зачем он это делает, вошёл в смежную комнату. Вскоре из-под двери потянуло гарью.

«Она сожгла те письма, которые миссис Рэтленд получала неизвестно от кого и в которых написано про Этвуда, — Подумал Ален. — Сожгла, чтобы они не попались на глаза полиции. Этвуд выглядит там на редкость неприглядно… Однако эти письма компрометируют не только Этвуда, но и их автора. Тот, кто пишет анонимные письма такого рода, не будет пользоваться уважением. Возможно, Джудит догадывается, кто их писал, и этот человек ей дорог. Томас Блейк! Он посылал письма миссис Рэтленд, чтобы расстроить брак Джудит с Этвудом. Старуха была против этого брака… Что, если она решила сама взяться за дело, швырнула Этвуду в лицо эти письма и сказала, что она о нём думает? А он взял и убил её!»

Ален сначала застыл, ошеломлённый собственным предположением и сам не понимая, как это пришло ему на ум, затем сердито тряхнул головой. Что за чушь! Нелепые домыслы, в которых нет ни крупицы правды — вот что это такое. «Прекрати воображать всякие глупости!» — приказал он себе, однако в глубине его души закопошился червь сомнения.

Прибыла полиция. Осмотрев тело, полицейский врач поговорил с Джудит, и она сказала, что бабушка была тяжело больна и такие приступы бывали у неё часто, а в последнее время она чувствовала себя особенно плохо: свидетелей тому после случая с потерей таблеток было сколько угодно. Врач заявил, что ввиду отказа лечащего врача подписать заключение о том, что смерть наступила во время сердечного приступа в результате естественных причин, придётся провести судебно-медицинскую экспертизу, однако лично он не видит ни одного подозрительного признака и не понимает, что побудило его коллегу поступить таким образом.

— Он сделал это из соображений, с медициной не имеющих ничего общего, — заявил Этвуд, сохраняя внешнее хладнокровие, однако по его напряжённому голосу чувствовалось, что он едва сдерживается. — У него есть кое-какие счёты со мной, вот он и воспользовался случаем.

— А-а, тогда понятно, — протянул инспектор. — Знаете, сэр, кто-то позвонил нам и заявил, что вы убили миссис Рэтленд.

С уст Этвуда сорвалось краткое, но выразительное восклицание.

Когда полицейские удалились, все вздохнули с облегчением. Хильда сказала Этвуду, что они с Кэт и так злоупотребили его любезностью и вечером уезжают. Этвуд предложил им задержаться до завтра, поскольку его машина барахлит и довезти их сейчас до станции нет возможности; дождь лил не переставая, и добираться пешком было немыслимо.

Было семь часов вечера, когда горничная передала Алену, что сэр Этвуд просит его зайти.

— По-моему, нам есть о чём поговорить, — сказал Этвуд, когда Ален вошёл в его комнату. — Садитесь. Я хочу вам кое-что рассказать. Мои семейные дела — тема не слишком интригующая, но если я не ошибаюсь, определённые моменты должны вас заинтересовать, — Этвуд усмехнулся, однако держался он, вопреки опасениям Алена, вполне дружелюбно. — Придётся начать издалека, чтобы вы поняли, в чём тут дело и почему мы с Джудит оказались в таком дурацком положении. Мы с ней давно познакомились, ещё до войны. Когда я её увидел, то сразу решил, что она непременно должна стать моей женой. Я подверг её и её близких настоящей осаде. Тогда я на всё был готов, о некоторых вещах сейчас и вспоминать смешно: мальчишество и глупое упрямство. Кое-каких успехов я достиг, только не тех, к которым стремился. Джудит неплохо относилась ко мне, но чтобы стать моей женой — об этом она и слышать не хотела. Я внёс разлад в её семью. Дядя её сделался моим горячим сторонником и всячески уговаривал её согласиться, а миссис Рэтленд была категорически против, хотя причина этого была крайне нелепой. Какая-то цыганка ещё в детстве сказала Джудит, что ей надо выйти замуж за блондина, иначе она будет несчастлива. Так как меня нельзя причислить к блондинам, миссис Рэтленд с первого взгляда невзлюбила меня. Она была умной женщиной, но когда дело касалось всяких примет и предсказаний, разубеждать её было бесполезно. Так всё это и тянулось… Десять месяцев назад мистер Аттерсон умер. У миссис Рэтленд и Джудит денег практически нет, а мистер Аттерсон был человеком состоятельным. Незадолго до смерти он составил такое завещание, что я потом себя день и ночь проклинал. Правда, намерения у него были самые лучшие. Он всё завещал Джудит, но при условии, что она выйдет за меня замуж. Если же в течение года она не станет моей женой, то имущество достанется другой его родственнице, некой Шарлотте Хик. На мой взгляд, такое завещание — запрещённый приём, я в любом случае был бы не рад этой неожиданной поддержке, а тут ещё и другое… К тому времени я понял, что не люблю её. Как бы вам объяснить… Мальчишеское увлечение, ослепление её красотой — ещё не любовь, но я сам долго не понимал этого. Если б не война, то понял бы ещё позднее… Когда сталкиваешься со смертью, на многое начинаешь смотреть иначе… В общем, мы оба оказались в ужасном положении. Получить деньги мистера Аттерсона она могла только будучи леди Этвуд, а ей были нужны эти деньги. Нужны для миссис Рэтленд, Джудит её очень любила. Миссис Рэтленд была тяжело больна, и врачи говорили, что ей необходимы вещи, которые стоят денег: хороший климат, курорты и тому подобное. Мы с ней попались в ловушку, сооружённую моими усилиями, хотя я, видит Бог, не подозревал, во что выльется симпатия ко мне мистера Аттерсона. В результате я решил, что должен жениться на ней, если она согласится выйти за меня замуж. Другого выхода у меня не было. Мои деньги были здесь бесполезны. Не мог же я предложить ей определённую сумму, чтобы не жениться на ней. Это бы её оскорбило, а денег она всё равно бы не взяла, тут и думать нечего. Мне приходилось делать вид, будто я по-прежнему влюблён в неё, иначе наш брак был бы невозможен. Она ни за что не стала бы моей женой, если бы узнала, что я больше не люблю её. В общем, мы решили пожениться, и каждый из нас честно играл свою роль. Правда, я-то знал, что она меня не любит. Когда я сделал ей предложение, она сказала, что относится ко мне как к другу, но если я хочу стать её мужем, то она согласна. Она жертвовала собой ради миссис Рэтленд.