Литмир - Электронная Библиотека

– Я не могу позволить себе остаться без работы, – объяснила Виктория и, ничуть не смутившись, уверенно добавила: – Я – стенографистка-машинистка с большим опытом работы.

– Нисколько не сомневаюсь в вашей компетентности, моя дорогая, вы прямо-таки, если так можно сказать, излучаете компетентность. Но в данном случае все упирается в наши финансовые возможности. Тем не менее я надеюсь, что, даже найдя работу в другом месте, вы будете помогать нам в свободное время. Большинство наших волонтеров работают где-то еще. Уверен, помогая нам, вы по-настоящему проникнетесь благородными, возвышающими душу устремлениями. Дикость и невежество, войны, непонимание, подозрительность – со всем этим необходимо покончить. Нам всем нужна общая площадка. Театр, искусство, поэзия – великие творения духа, где нет места для мелочной зависти и ненависти.

– Нет, – с сомнением согласилась Виктория, припоминая знакомых актрис и художников, жизнь которых, похоже, определялась возникавшей по малейшим пустякам завистью и вспыхивавшей с угрожающей силой ненавистью.

– У меня здесь «Сон в летнюю ночь», переведенный на сорок языков, – продолжал доктор Рэтбоун. – И сорок разных групп молодежи, одинаково откликающихся на сей замечательный образчик литературы. Молодежь – в ней весь секрет. Только на нее я и рассчитываю. Когда ум и дух окрепли, тогда уже поздно. Нет, мы должны объединять, сводить вместе молодежь. Взять хотя бы ту девушку внизу, Катерину, которая привела вас сюда. Она – сирийка из Дамаска. Вы с нею примерно одного возраста. В обычных обстоятельствах вы никогда бы не встретились, и у вас не было бы ничего общего. Но в «Оливковой ветви» и вы с нею, и многие-многие другие девушки – русские, еврейки, армянки, турчанки, египтянки – встречаетесь, читаете одни и те же книги, обсуждаете картины и музыку; у нас бывают прекрасные лекторы. Вы проникаетесь взаимной симпатией, открываете для себя иные точки зрения – вот таким и должен быть мир.

Не слишком ли оптимистичен доктор Рэтбоун, невольно думала Виктория. Так ли уж он прав, полагая, что все эти столь непохожие друг на друга люди, собравшись вместе, обязательно проникнутся взаимной симпатией? Например, они с Катериной совсем друг дружке не понравились. Более того, она подозревала, что чем чаще они бы встречались, тем сильнее проникались бы неприязнью.

– Эдвард – большой молодец, – говорил доктор Рэтбоун. – Умеет ладить со всеми. И с девушками даже лучше, чем с юношами. С последними поначалу бывает трудно – они недоверчивы, почти враждебны. А вот девушки Эдварда обожают и готовы ради него на все. С Катериной он сработался особенно хорошо.

– Да уж, – холодно процедила Виктория, почти физически ощущая, как растет в ней антипатия к сирийке.

– Так что, – с улыбкой заключил доктор Рэтбоун, – приходите и помогите нам, когда только сможете.

Разговор окончен – ей ясно дали это понять. Доктор тепло пожал ей руку. Виктория вышла из комнаты и спустилась по лестнице. Катерина разговаривала у дверей с какой-то девушкой, державшей в руке небольшой чемодан. Смуглая, симпатичная. В какой-то момент Виктории даже показалось, что она уже где-то видела незнакомку. Но девушка, взглянув на нее, не выказала ни малейших эмоций. Разговаривали они на каком-то незнакомом Виктории языке и, увидев ее, замолчали. Она прошла мимо, к двери, с трудом выдавив вежливое «до свидания».

Вернувшись по петляющему проулку на улицу Рашида, Виктория уныло поплелась в отель, глядя перед собой невидящими глазами и не замечая никого и ничего вокруг. Стараясь не думать о своем бедственном положении (одна в Багдаде и без денег), она сосредоточилась на докторе Рэтбоуне и общем впечатлении об «Оливковой ветви». Эдвард, отзываясь о своей работе, сказал, что там «что-то нечисто». Что нечисто? Имел ли он в виду доктора Рэтбоуна или саму «Оливковую ветвь»?

В отношении доктора никаких подозрений у нее не возникло: еще один заблудший энтузиаст, взирающий на мир через розовые очки идеализма и предпочитающий не замечать действительности.

Так что же имел в виду Эдвард? Ничего определенного он не сказал. Не потому ли, что и сам ничего конкретного не знал?

Возможно ли, что доктор Рэтбоун – жулик, организовавший грандиозное мошенничество?

Мягкое обаяние его манер еще не рассеялось, и Виктория покачала головой. Поведение доктора заметно изменилось, как только она заговорила об оплачиваемой работе. Он явно предпочитал, чтобы люди работали на него бесплатно. А это, по мнению Виктории, служило верным признаком здравомыслия.

Мистер Грингольц определенно был бы того же мнения.

Глава 12

I

Виктория вернулась в отель, изрядно стерев ноги. С травянистой террасы до нее донесся бодрый голос Маркуса, разговаривавшего там с худощавым, непрезентабельного вида мужчиной средних лет.

– Выпейте с нами, мисс Джонс! Почтите своим вниманием. Мартини? «Сайдкар»?[11] Позвольте представить – мистер Дэйкин. Мисс Джонс, из Англии. Итак, моя дорогая, что будете?

Виктория согласилась на «Сайдкар» и «вот те милые орешки», вспомнив, что именно орехи считаются питательным продуктом.

– Вам нравятся орехи! Иисус! – Маркус отдал какое-то распоряжение на арабском. Мистер Дэйкин печальным голосом сообщил, что будет лимонад.

– Это просто смешно, – заявил Маркус. – А вот и миссис Кардью-Тренч! Вы знакомы с мистером Дэйкином? Что вам предложить?

– Джин с лаймом. – Миссис Кардью-Тренч небрежно кивнула Дэйкину и, повернувшись к Виктории, добавила: – Вы раскраснелись.

– Много гуляла, осматривала достопримечательности.

Принесли напитки. Виктория налегла на фисташки и съела немного картофельных чипсов.

Между тем на террасу поднялся невысокий плотный мужчина, которого гостеприимный Маркус представил Виктории как капитана Кросби. Судя по тому, как вытаращился на нее новый знакомый, она решила, что он весьма подвержен женским чарам.

– Недавно прибыли? – поинтересовался капитан.

– Вчера.

– То-то я раньше вас не видел…

– Очень милая и красивая девушка, правда? – расточал похвалы Маркус. – Такая гостья – большая радость. Я устрою для нее пир, очень-очень хороший пир.

– И цыплята будут? – спросила с надеждой Виктория.

– Да-да. И цыплята, и фуа-гра – страсбургский паштет, и, может быть, икра, а потом у нас будет рыбное блюдо – очень вкусное! – с рыбой из Тигра, с соусом и грибами. А потом будет фаршированная индейка, приготовленная так, как готовят у нас дома, – с рисом, изюмом и специями. Очень-очень вкусно, но такое блюдо нужно есть много – не чуть-чуть. Или, если пожелаете, можно сделать стейк. Настоящий, большой и нежный стейк – я сам об этом позабочусь. У нас будет долгий-долгий обед. Все будет очень хорошо. Сам я не ем – только пью.

– Да, чудесно, – едва слышно произнесла Виктория. От живописного описания всех этих лакомств у нее закружилась голова. Неужели Маркус действительно устроит такой пир, а если да, как скоро это может случиться?

– Мне казалось, вы уехали в Басру, – заметила миссис Кардью-Тренч, обращаясь к Кросби.

– Вернулся вчера, – ответил капитан и посмотрел на балкон. – Что это там за разбойник? В чудно́м плаще и здоровущей шляпе.

– Так это же сэр Руперт Крофтон Ли, – отозвался Маркус. – Прошлым вечером его привез из посольства мистер Шрайвенхэм. Очень приятный господин, очень известный путешественник. Пересекает на верблюдах Сахару и совершает восхождения на вершины гор. Беспокойная и опасная жизнь. Мне такая не по вкусу.

– Так это он самый? – уточнил Кросби. – Читал его книгу.

– Я летела с ним в одном самолете, – вставила Виктория.

Оба англичанина – или ей это только показалось – посмотрели на нее с интересом.

– Ужасно заносчивый и самодовольный тип, – неодобрительно высказалась Виктория.

– Я знала его тетку в Симле, – сказала миссис Кардью-Тренч. – Вся их семья такая. Умные, этого у них не отнимешь, но и избытком скромности не страдают.

вернуться

11

«Сайдкар» – классический коктейль, традиционно приготавливаемый из коньяка, апельсинового ликера и лимонного сока.

20
{"b":"15533","o":1}