В романе здоровые силы всё-таки распознали врага и в финале его одолели, но автор всем строем повествования как бы говорит: сегодня мы его победили, но посмотрите, какие несли потери! Завтра эти потери окажутся еще большими. И если не примете мер защиты и обороны, враг в следующей схватке вас одолеет.
Русский народ, Россия и все народы, связавшие судьбу с Россией, не вняли призывам автора, не приняли мер к своей обороне: враг пробрался в Кремль и оттуда объявил на весь мир: Русской империи больше нет, идите, терзайте лежачее тело России.
Да, мы не услышали автора этой провидческой эпопеи, не услышали набатного колокола… Нам могут сказать: мы его и не могли услышать, роман-то напечатан только теперь. Но другие романы этого же автора печатались раньше, в том числе и задолго до проклятой горбачевской перестройки. И там, на страницах тех романов, так же набатно звучал колокол тревоги.
В романе «Филимон и Антихрист» во весь рост показан вирус, поразивший могучий организм русского человека. Это не враг в обычном понимании — именно вирус болезни, ослепивший русских людей, отнявший у них волю к борьбе. Россия прозреет, и воля к нам вернется, но болезнь нас ослабила и отшвырнула далеко на обочину истории. Случилась простая, но коварная ситуация: на беговой дорожке русскому сыпанули песок в глаза; он потерял дорогу, отстал и выпустил вперед всех других бегунов. С песком в организм к нему попал раствор, парализовавший мышцы, сделавший ватными ноги.
Что это за раствор? Кто и как сыпанул его в глаза русскому человеку? Ответы на эти вопросы читатель найдёт в поступках Артура Зяблика — второго по важности персонажа романа, в котором заключена вся тайна нашего современного противника.
Через пятнадцать лет после написания этого романа другой русский провидец митрополит Санкт-Петербургский Иоанн в своей страстной проповеди скажет: «Россия моя, Россия, что с тобой стало теперь! Ужель и впрямь канули в лету герои и вожди твоего славного прошлого, глашатаи твоей великой судьбы, служители святой правды Божией? Ужели крадущаяся походка твоих новых хозяев да тихий шорох их проворных лапок, воровато шмыгающих повсюду в поисках наживы, — последнее, что суждено тебе услышать, прежде чем они предадут поруганию и забвению самое имя твое, самую память о тебе, Россия?»
Есть что-то мистическое в том, что и человек, художественно изобразивший нам облик новоявленных «хозяев» с крадущейся походкой, зовется так же Иваном — тем самым именем, которого, как огня, боялся враг в годы второй Великой Отечественной и которое олицетворяет собой русский народ.
И в том, что автору удалось при посредстве двух главных персонажей романа и их немногочисленного окружения высветить все важнейшие процессы нашей общественной жизни — в этом как раз и есть главный ключ, при помощи которого он сжал свое повествование до размеров обыкновенного романа, а сказал в нём так много, как можно было сказать в нескольких томах литературной эпопеи.
Этот творческий феномен нельзя понять, не раскрыв художественного метода автора, его философских принципов. И сделать это лучше самого автора никто не сумеет. А потому я буду цитировать, призывать на помощь письма читателей, и в особенности те, где дается категорическая оценка книгам Ивана Владимировича. Пусть мне никто не скажет: она — жена и отсюда её неумеренные похвалы. Я буду размышлять, а уж оценивают пусть другие.
Вот письмо из самой гущи народа, — и не рядового читателя, а профессионального служителя книжного дела:
«Уважаемый Иван Владимирович! Читатели и работники библиотеки профкома ОАО «Ижмаш» выражают Вам глубочайшую признательность и благодарят за ваши прекрасные патриотические книги. Старейшие читатели библиотеки помнят Вас ещё по книгам «Подземный меридиан», «Живём ли мы свой век» и другим, которые пробуждают чувства патриотизма в русском народе. Особенно мы благодарим Вас за ваши недавно увидевшие свет книги: «Геннадий Шичко и его метод», «Жёлтая роза», «Баронесса Настя», «Шальные миллионы», «Унесенные водкой», «Филимон и Антихрист», «Последний Иван», «Голгофа».
Рады за Вашу творческую активность, в восторге от Вашей гордой смелости, которая помогает воспитанию настоящего патриотизма и гражданской ответственности. Вы — настоящий русский богатырь, который продолжает войну с тёмными силами уже более пятидесяти лет, и мы верим, что благодаря таким борцам, как Вы, Россия выстоит, победит и поднимется с колен еще более светлой, чистой и сильной».
Директор библиотеки Л. Т. Лебедева,
г. Ижевск
Есть много свидетельств, — и я ещё к ним вернусь, — замечу тут кстати, что редкий читатель, которому попала в руки книга Ивана Владимировича, не отзовётся письменно, не расскажет о своем впечатлении. И я каждый раз поражаюсь мудрости наших людей, точности их оценок. Я никогда не занималась литературной критикой, но мне кажется, нельзя составить верного и полного суждения о книге, не зная мнения читателей. Если же автор не получает писем, то это значит, книга не затронула ничьего сердца.
Однако вернусь к разговору о творческом методе писателя. И тут я не могу обойтись без цитат, ибо никто не знает творческой лаборатории автора так, как сам автор.
В июне нынешнего года газета питерской русской интеллигенции «Освобождение» напечатала статью Ивана Владимировича к 100-летию со дня рождения Леонида Леонова. «Леонид Леонов — русская гордость». Эта статья для многих — и даже для знатоков теории и истории литературы — явилась полной неожиданностью и откровением: автор высказал свой взгляд на Леонова и на всю русскую литературу нынешнего столетия. Этот взгляд не совпадает со всем тем, что писалось, говорилось с официальных трибун и кафедр учебных заведений.
«Леонид Максимович Леонов… был почитаем всеми, и только правители относились к нему с подчеркнутым равнодушием. Как всякий большой народный авторитет, он был для них неудобен. Как и Горького, Есенина, Маяковского, его боялись. Но заметим тут кстати: все царствующие особы, поселявшиеся в Кремле в нынешнем столетии, в силу своего интеллектуального недоразвития и национального отчуждения органически не воспринимали волшебников русского слова. Может быть, потому они при случае и старались лягнуть копытом большого художника.
Столетие Леонова осталось незамеченным и нынешними правителями. Это, конечно, обструкция, факт неприятия великого русского писателя и даже ненависти к нему. Но не таких ли правителей имел в виду поэт, грозно сказавший:
Владыки и те исчезали
Мгновенно и наверняка,
Если они посягали
На русскую суть языка.
Беру на себя смелость заявить: вся записная официальная критика, когда-нибудь писавшая о Леонове, не говорила правду. Особняком тут стоит крупный теоретик литературы, признанный леоновед Федор Харитонович Власов, но и он, зажатый тисками цензуры, лишь намекал на подлинную суть леоновских произведений; остальные откровенно уводили читателя от истинного смысла творчества писателя, в особенности от его главного эпического повествования «Русский лес». Они говорили: Леонов показал борьбу карьеристов с подлинным ученым. Бедный Леонид Максимович! Как он только выдерживал такую ложь!
Я однажды, побывав у него на даче, спросил:
— Вы не возражаете против такой трактовки своего романа?
На что он ответил:
— Возражать? А что толку? Они ведь всё равно не скажут правды».
Итак, в чём же суть основной неправды? В казалось бы, невинном слове «карьеристов». На взгляд поверхностного читателя Грацианский, отрицательный персонаж романа, действительно карьерист. Коварный, изощрённый, очень опасный, но… карьерист. Человек, делающий карьеру, добивающийся своих корыстных, эгоистических целей. Скверный тип, несимпатичный и вполне интернациональный. Может быть, даже и русский, несмотря на свою экзотическую фамилию. В каком только народе не встречаются карьеристы! Да можно сказать, все людское сообщество и делится на две категории: карьеристы и альтруисты. Одним надо много, другие довольствуются малым. Примите только эту точку зрения — и вы укроете густой пеленой весь замысел писателя. Вам даже придет в голову этакая унижающая автора мысль: стоило ли ему браться за перо? А ещё кто-то называет его живым классиком? Да если классик затрачивает годы своего труда на высветление одной банальной мысли: карьеристом быть плохо, чего же он тогда стоит, такой классик? Ты нам вскрой язвы, опасные для общества. И непременно новые, такие, о которых мы не знали, которые не видим. Вот тогда мы скажем тебе спасибо. А он ворошит тему нам известную, — можно даже сказать, надоевшую: карьеризм!
