Драгана сидела в саду на плетёной качалке — в любимом кресле Фиделя Кастро — и читала книгу русского автора Бориса Миронова «Приговор убивающим Россию». Это была удивительная книга — энциклопедия всего происходящего в России. И Драгана, увлекшись чтением, не заметила, как к ней подошёл Фидель Кастро и сказал:

— Я вам не помешаю?

Драгана поднялась с кресла, растерянно заговорила:

— Что вы, что вы!.. Это я вот… заняла ваше кресло.

Фидель поднял руки:

— Ну, вот — вы и всполошились. И встали, будто вы прапорщик, а я генерал. А я, между тем, и не генерал, и ещё не старый, и даже уже не хворый. А при виде такой юной и прекрасной особы я и совсем чувствую себя кавалером.

Взял её за руки и усадил в качалку. А сам пододвинул стоявшее тут же рядом плетёное кресло и, галантно поклонившись, проговорил:

— Если позволите, посижу вот здесь, с вами рядом.

Показал на раскрытые окна на втором этаже:

— Ваши друзья там — в большой комнате, наверное. Они мало походят на молодых людей; словно старички, чем-то всё время озабочены, о чём-то совещаются, словно готовят боевую операцию.

Драгана улыбалась и машинально качала головой. Вот уже два года, как она знает Фиделя Кастро: по его просьбе она со своим мужем наблюдала за строительством на Кубе клиник с Импульсатором. А с тех пор, как она пролечила целебными лучами Фиделя и его брата Рауля и оба они сказали, что «словно заново на свет родились», а Фидель ещё и воскликнул: «Люблю вас, как родных!», после этого признания и Драгана полюбила Фиделя как родного отца. А недавно, когда Фидель почувствовал ухудшение своего здоровья, Драгана прилетела и дежурила возле него как медицинская сестра. Две недели она жила у Фиделя, вместе с ним ездила в гости к Раулю, и тот брал её с собой на рыбалку, — она с тех пор привыкла и к Фиделю, и к Раулю. И, всё-таки, её не покидало смущение, когда она общалась с президентом. Она становилась как бы глупенькой и в разговоре с ним, как ей казалось, не находила подходящих слов, — особенно, когда оставалась с ним наедине. Она была убеждена — как, впрочем, были убеждены и все другие, встречавшиеся с ним, — что Фидель Кастро был единственным на земле героем, шагнувшим к людям из сказки; человеком, способным сокрушать царей и царства, побеждать сонмы врагов, наводить страх даже и на самую могущественную страну в мире — Америку. Сердце молодой женщины замирало от каждого слова Кастро, она была счастлива видеть его, и уж тем более пользоваться его расположением. И не ведала о том, что Фидель Кастро почти те же чувства испытывал к ней, он был покорён и обезоружен необыкновенным обаянием этой молодой женщины. Фидель был стар, ему недавно исполнилось восемьдесят, но именно эта, совсем ещё юная сербка дарила ему счастливое ощущение молодости. При встрече с ней он как бы вдруг на каком-то сказочном ковре-самолёте возвращался в свою молодость и сердце его начинало биться, словно мотор на взлёте.

Драгана дарила ему счастье.

Сейчас он говорил ей:

— Вот уже полгода, как я познакомился с Фёдором Световым, был у них на корабле, имел счастье беседовать с его отцом академиком Световым, но до сих пор не знаю, какой вид энергии используют эти удивительные люди, какая сила несёт их корабль через моря и океаны? Как устроен этот удивительный летательный аппарат, на котором мой тёзка Фёдор доставил вас ко мне на остров?.. Хотел бы я знать, да ведь и не спросишь об этом. Тут, верно, тайна большая кроется. А?.. Как вы думаете?

— Да, господин президент, кое-что нам рассказывал Фёдор, но лишь в общих чертах — вроде бы новый у них вид энергии, до сих пор неведомой.

— Да, мне академик рассказывал, — в общих чертах, конечно, что энергия его световая. Молекула света с огромной скоростью движется, вот он её и схватил за хвост, приручил и поставил на службу человеку. Но подробности, что и как, не знаю; постеснялся спросить, есть ли у нас надежда заполучить эту энергию?

— Вот жалость: и я толком ничего вам сказать не могу. Потрясу Павла Неустроева: он — физик; конечно же, знает побольше моего.

Фидель задумался, опустил на грудь тяжёлую голову с изрядно поседевшей за время болезни бородой. Но вот он откинулся на спинку кресла, устремил на Драгану вдруг заблестевшие глаза:

— Боюсь, и физик нам ничего не скажет. Энергия фотона — великая тайна учёного. Пока ему удаётся хранить её у себя под сердцем, он спокоен и за себя, и за свой народ, и за свою Родину — Россию. Вам-то уж известно, что этот вот трехсотмиллионный сброд…

Он снова устремил взгляд в сторону южного побережья Америки:

— …вознамерился извести русский народ и захватить его подземные сокровища. Но теперь и все мы понимаем: не будь за нашей спиной русского народа, взбесившаяся акула…

Он погрозил своим могучим кулаком Америке:

— …и нас передавит, как слепых котят.

Фидель посмотрел на часы. И сказал Драгане:

— Пойдёмте к нашему семейному причалу: сюда сейчас подойдёт яхта моего нового и очень хорошего друга. Я вам его с удовольствием представлю.

И когда подошли к причалу и сели на деревянную лавочку, Фидель, глядя в сторону горизонта, где зарождались крутые океанские валы и катили свои серебряные, сверкавшие лучами полуденного солнца гребешки к пляжам кубинского берега, продолжил свою мысль:

— Да, враг у человечества один, общий, и для борьбы с ним нам необходимо объединяться. В одиночку с Америкой никто не сладит.

Драгана заметила:

— Потому-то академик и боится, что фотонная энергия попадёт в руки кремлёвских правителей, — а там, в Кремле, после Сталина остались одни «граждане мира»; позже их в России назовут «агентами влияния». Они всегда служили Америке больше, чем России. Даже на минуту нельзя себе представить, что сделала бы Америка, имей она в своём распоряжении энергию фотона. Вот то немногое и самое общее, что я могла понять из разговоров моих многомудрых мужчин.

А на втором этаже особняка тем временем молодые люди обсуждали сугубо военный вопрос. Фёдор Светов спросил у островитян:

— У вас есть возможность помочь президенту Венесуэлы? Как раз в эту минуту из дальнего северного порта Америки Галифакса отправляется транспорт с оружием для повстанцев, врагов Уго Чавеса. Я бы и сам мог с ними разобраться, но моя дубина тяжеловата, бьёт наповал, а мне бы не хотелось брать грех на душу; хотел бы транспорт отправить на дно, а матросам дать шанс спастись.

Ответил Простаков:

— У нас тоже такой принцип: жизнь человеку даёт Бог, пусть он её и отнимает. А пресечь зло — это значит кому-то подарить жизнь. Так что и мы поступаем по заповеди Христа: не убий!

И затем, поразмыслив:

— Да, наше средство не убивает, а приводит в чувство: мы могли бы нейтрализовать командира транспорта и его команду нашими лучами, но для этого нам нужно приблизиться к морякам на расстояние ста метров. Большую дистанцию наш луч не пробивает.

Фёдор на это заметил:

— Наш луч достанет и подальше, но я вам уже сказал: он бьёт наповал, крушит всё — и людей, и технику. Пустим в дело ваш Импульсатор. Я же обеспечу нужное вам расстояние. А заодно и покажу, как мы это делаем.

И они спустились на усадьбу, пошли к Фиделю Кастро.

И Фидель показал рукой.

— Вон там у горизонта яхта — это плывет к нам наш большой друг и соратник по борьбе — Уго Чавес.

Не прошло и четверти часа, как к семейному причалу президента Кубы и его брата министра обороны Рауля Кастро грациозно, словно белый лебедь, подплыла яхта президента Венесуэлы с гордым именем «Че Гевара». По трапу спустился молодой мужчина в белом костюме и, широко улыбаясь, и с детской радостью от встречи с друзьями, раскинув руки, направился к стайке людей, во главе которых рядом с незнакомой Чавесу молодой женщиной стоял Фидель Кастро. Чавес утонул в бороде Фиделя, а затем Фидель, повернувшись к Драгане, сказал Чавесу:

— Вот мадонна с полотна Леонардо да Винчи. Её имя Драгана Станишич. Вы знаете её отца, — он губернатор одного из южных штатов; а её дед Драган Станишич… Вы тоже его знаете.