Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— К чёрту! — ответила Матушка Ветровоск. — Ты — ведьма. И хорошая. Но некоторые из нас полагают, что для общей пользы стоит настоятьна нашей помощи.

— Нет, — ответила Тиффани. — Это моё владение. Моя головная боль и мои проблемы.

— И не важно какие?

— Именно!

— Ну, что ж. Я благодарю тебя за подобное отношение и желаю… нет не удачи, а уверенности! – Среди ведьм послышалось шушуканье, и Матушка резко рявкнула: — Она приняла решение, дамы, и закончим на этом. Так то!

— Никто не спорит, — ответила за всех Нянюшка Ягг с улыбкой. — Мне его даже жаль. Пни его… знаешь, пни его везде, куда достанешь, Тифф!

— Это твоя земля, — сказала миссис Прост. — Когда родные стены помогают, ведьма просто не может не справиться.

Матушка Ветровоск кивнула, соглашаясь:

— Если ты позволишь гордости руководить собой, значит, ты проиграла заранее. Но, если ты возьмёшь гордость за шкирку и оседлаешь её, словно жеребца, тогда ты, скорее всего, победишь. А теперь, думаю тебе, Тиффани Болит, нужно подготовиться. У тебя есть план на утро?

Тиффани взглянула в острые голубые глаза.

— Да. Не поддаваться.

— Отличный план.

Миссис Прост пожала руку Тиффани своей, покрытой бородавками, и сказала:

— По счастливой случайности, девочка моя, мне тоже нужно двигать, чтобы расправиться с чудовищем…

Глава 14

Сгоревший Король

Тиффани знала, что выспаться этой ночью не придётся, поэтому даже не пыталась отправиться поспать. Люди кучковались друг с другом, беседовали, на столах по-прежнему оставались еда и напитки. Возможно, именно благодаря выпивке они не сразу соображали, как быстро и то и другое исчезает, но в одном Тиффани была уверенна — она чётко слышала шум, доносящийся с потолочной балки. Разумеется, ведьмы и сами отлично умели запасаться едой, рассовывая её про запас по карманам, но Фиглы легко могли обставить любую из них, просто взяв числом.

Тиффани бесцельно бродила от одной группы людей к другой, пока Герцогиня не направилась в свои покои наверху. Она не стала её преследовать. И Тиффани была настроена решительно — не преследовать. Она просто случайно пойдёт в ту же сторону. И бросившись наперерез коридора, когда за женщиной захлопнулась дверь, она сделала это вовсе не для того, чтобы подслушать. Разумеется, у неё и в мыслях не было ничего подобного.

Она оказалась под дверью как раз вовремя, чтобы услышать гневный окрик, и ответ, произнесённый голосом миссис Прост:

— Так-так, Дейдре Парсли! Сколько лет, сколько зим! Скажи-ка, а ты всё ещё можешь сбить ногой шляпу с головы мужчины?

А потом воцарилась тишина. И Тиффани решила побыстрее убраться, потому что дверь была довольно толстой, и кто-то мог застать её с надолго прижатым к ней ухом.

Поэтому она спустилась вниз, и как раз успела поболтать с Длинно-Высоко-Коротко-Толстой Салли и миссис Случайность, которая, как оказалось, была совершенно слепой, что, конечно, было несчастьем, но не большой — для ведьмы — трагедией. У них всегда есть про запас ещё пара-тройка органов чувств.

А потом она решила спуститься в склеп.

Вокруг могилы Барона было навалено много цветов, но ни одного цветочка не было положено сверху — потому что мраморная крышка была такой прекрасной, что ни у кого не поднялась рука опозорить её даже розами. Камнерез высек самого Барона в доспехах и с мечом в руке, и работа была настолько превосходной, что, казалось, он в любой момент подняться и уйти. По углам горели четыре свечи.

Тиффани прошла взад-вперёд между древними каменными баронами. Тут и там рядом с ними находились их жены со смиренно сложенными на груди руками. Как это было… странно. На Мелу не были приняты надгробия. Камень был слишком дорог. У них было кладбище, и где-то в замке хранилась книга с картами кто и где похоронен. Единственным обычным человеком о ком осталось на память хоть какое-то надгробие, что указывало на необычное уважение этого человека — была Бабуля Болит. Кованные железные колёса и котёл от печки на месте её пастушьего фургончика скорее всего сохранятся на добрую сотню лет. Это было доброе железо, пасущиеся овцы поддерживали вокруг ровный, будто скошенный косой, уровень травы, а жир с их шкур, когда они терлись о колёса спиной, не хуже нефти сохранял металл в первозданном виде, как в день его ковки.

В давние времена, когда рыцарь становился рыцарем, ему приходилось провести ночь в своём зале с оружием и молитвами к любым слушающим богам о том, чтобы те даровали ему силы и мудрости.

Она была уверена, что слышала произнесённые слова, может и не ушами, но они прозвучали в её голове. Она обернулась к спящим рыцарям, и удивилась, до чего же миссис Прост была права – камни помнят.

«Что может послужить мнеоружием?» — подумала Тиффани. Ответ пришёл немедленно: гордость. О, можно тут и там слышать, что это грех, оно поражает тебя перед самым твоим падением.

Но это не правда. Кузнец гордится своей сваркой, конюший своими лошадьми, которые сияют на солнце словно спелые каштаны, пастух гордится тем, что прогнал волка от стада, а повариха – своими пирогами. Мы гордимся тем, что сами пишем историю собственной жизни — сказку, которую интересно рассказать другим.

«А ещё у меня есть мой страх. Страх того, что я подведу остальных. И именно потому, что я боюсь, я могу его преодолеть. Я не посрамлю тех, кто меня учил».

«У меня есть вера, хотя я и не уверена, что это такое».

— Гордость, страх и вера, — громко произнесла Тиффани, и перед ней, будто потревоженные порывом ветра, взметнулось пламя всех четырех свечей. На мгновение ей показалось, она была уверена, что видела, что в короткой вспышке света в темных камнях растаяла тень пожилой ведьмы.

— Ах, да, — добавила Тиффани. — Ещё у меня есть огонь.

Потом, по непонятной для неё самой причине она добавила:

— Когда я состарюсь, я надену чёрное. Но точно не сейчас.

Тиффани подняла свой фонарь повыше, тени на стенах задвигались, но одна из них, которая была похожа на пожилую женщину в чёрном — растаяла окончательно. «Теперь я знаю, почему зайчиха прыгает в огонь, и завтра… нет, уже сегодня, я прыгну в него тоже», — она улыбнулась своим мыслям.

Когда Тиффани вновь появилась в зале, всё ведьмы, стоя на лестнице, смотрели на неё. Тиффани удивилась, как это Матушка Ветровоск и миссис Прост могут терпеть друг друга рядом, ведь они обе гордячки похуже кошек, набитых шестипенсовиками. Но, судя по тому, как мило они болтали о «погоде», «поведении нынешней молодёжи» и «ужасно высоких ценах на сыр», они отлично поладили. А вот Нянюшка Ягг выглядела чрезвычайно взволнованной. И видеть Нянюшку Ягг чрезвычайно взволнованной было волнительно. Было за полночь, говоря прямо — колдовской час. В обычной жизни каждый час — колдовской, но от того, как обе стрелки показывают вверх, становилось немного жутко.

— Я слышала, ребята вернулись после мальчишника, — произнесла Нянюшка, — но, похоже, они забыли, где бросили жениха. Не думаю, конечно, что он сбежит. В чём они точно уверены, они стащили с него штаны и к чему-то его привязали. — Она кашлянула. — Такова традиционная процедура. Подразумевается, что нормальный шафер помнит, где это проделали, но его нашли, и он не может вспомнить даже собственное имя.

Часы в зале пробили полночь. Они никогда не шли вовремя. Каждый удар словно бы отзывался болью в позвоночнике Тиффани.

Появился направлявшийся в её сторону Престон. И какое-то время Тиффани казалось, что куда бы она ни посмотрела, повсюду был только он — Престон: благоразумный, чистый, и, каким-то образом, подающий надежду.

— Слушай, Престон, — обратилась она к нему. — Мне некогда объяснять, и не уверена, что ты поверишь в то, что я расскажу, однако, возможно, поверишь, если я покажу. Мне необходимо прогуляться и убить одно чудовище до того, как оно убьёт меня.

— Значит, я буду тебя защищать, — сказал Престон. — В любом случае, мой шеф-командующий находится где-то снаружи, в каком-то свинарнике рядом со свиньёй, которая в данный момент обнюхивает его причиндалы! Значит, я, в данный момент, представляю здесь официальные органы!

67
{"b":"155239","o":1}