В поэме «Фархад и Ширин» он обращается к теме Китая и весьма восторженно отзывается об этой стране. Отважный и целеустремленный главный герой его знаменитого произведения— сын правителя процветающего Срединного государства:

Комментируя довольно неожиданный поворот в поэме, Е. Э. Бертельс писал: «Интересно отметить, как Навои использовал связь Фархада с Китаем, уже имевшуюся у его предшественников. Китай у Навои, конечно, — не Дальний Восток. Он подразумевает под этим Китайский Туркестан, и герои его— не китайцы, а восточные тюрки, что видно, хотя бы из того, что правитель носит титул хакан, а не фагуфур, как обычно звали мусульмане китайского императора». Возможно, ученый и прав, но эмоциональные строки поэта о роскошных шелках— своеобразном символе Поднебесной— в описании празднеств по случаю рождения наследника престола вызывают определенные сомнения в категоричности такого утверждения:

Универсализм и многогранность творчества Алишера Навои поражали его современников и вызывают неизменный интерес у нынешних читателей, увлеченных таинственным и чарующим колоритом восточной поэзии.

Между тем автобус приближался к южной оконечности Такла-Макан. Где-то здесь в древности существовало небольшое государство Цзинцзюэ (Ния). К началу IV века его население, на редкость миролюбивое и занимавшееся в основном земледелием, из-за наступления пустыни было вынуждено покинуть свои жилища.

Первые археологические раскопки в развалинах древнего города, расположенного у высохшего русла реки Ния, что в 100 км к северу от Миньфэна, А. Стейн произвел еще во время свой первой экспедиции в Хотан в 1900–1901 годах. Позднее он неоднократно возвращался в этот уголок пустыни и каждый раз находил что-то новое.

Так, в начале века англичанин обнаружил около 300 деревянных табличек и несколько рукописей кхарошти, выполненных на коже. Табличка состоит из двух одинаковых клинообразных дощечек, соединенных таким образом, что верхняя является крышкой для нижней. Они скреплялись шнуром. Текст написан на внутренних сторонах обеих дощечек. На крышке есть углубление для глиняной печати отправителя и указан конкретный адресат.

В 1906 году один из местных жителей, участвовавших в экспедиции А. Стейна, выявил ранее неизвестные руины. Ученый и его помощники извлекли из песка архитектурные деревянные детали, предметы домашнего обихода, фрагменты текстильных изделий, монеты, украшения и т. д. В одном из помещений был открыт архив с документами, ставший подлинной сенсацией в научном мире.

Китайские археологи приступили к активным раскопкам в Ние после образования КНР, в конце 50-х годов. В 1959 году они нашли могильник, где были вскрыты парные захоронения. Причем в результате процесса интенсивного выветривания верхняя часть одного из гробов оказалась фактически на поверхности. Специалисты датировали погребение периодом Восточная Хань (25—220 гг.).

В 1995 году китайско-японская экспедиция обнаружила захоронение одного из правителей древнего государства. Как часто бывает в таких случаях, ей немного повезло. В районе раскопок к вечеру разразилась страшная буря. Когда на утро участники экспедиции вышли из палаток, они увидели освободившиеся от песка древние могилы и развалины храма, где позднее были найдены буддийские тексты на деревянных дощечках.

«Пустынный король» Цзинцзюэ и его супруга были погребены вместе, хотя жена умерла раньше мужа. По оценке экспертов, в момент смерти ему было около 45 лет, рост — 164 см. В гробу лежал также полутораметровый лук, изготовленный из дерева и костей животных с тетивой из грубой веревки. Данное обстоятельство свидетельствует о незаурядной физической силе правителя, это имело важное значение для его подданных.

Венценосные супруги оказались одеты в красивые многоцветные шелковые и шерстяные наряды, изумительно сохранившиеся на протяжении тысячелетий. На международной выставке в Музее национального китайского шелка в Ханчжоу (административный центр провинции Чжэцзян) в конце 2000 года их погребальные одежды вызвали неподдельный интерес у посетителей из разных стран.

Среди множества предметов, обнаруженных в Ние, следует выделить сразу несколько изделий из шелка с китайскими иероглифами. Водной из могил нашли, например, превосходно вытканную парчовую накидку с надписью, которую можно перевести следующим образом: «Пять звезд, что появляются на востоке, благоприятствуют Срединному государству». Нельзя не отметить ее удивительно актуальное содержание.

Мы уже подъезжали к Миньфэну, когда великая пустыня начала потихоньку отступать. Все чаще дорога шла мимо оазисов, где было довольно много травы, кустарников и даже деревьев, паслись домашние верблюды и ослы. Тем не менее о ней постоянно напоминали широкие и безжизненные песчаные коридоры.

Чуть севернее населенного пункта наш автобус выехал на трассу № 315 и вскоре повернул на запад, в сторону Хотана. Мне казалось, что перед решающим броском разумнее сделать остановку в Миньфэне, но водитель объяснил, что из-за ремонта дороги на заключительные 100 км до «нефритовой столицы» уйдет порядка 5–6 часов, поэтому обедать будем в Юйтяне (Керия).

Этот город встретил невообразимым количеством песка и пыли. Наверное, в устах человека, только что покинувшего пустыню, последняя фраза покажется абсолютным вздором, но одно дело сотни километров песка, к которым психологически подготовлен, и совсем другое — грандиозное строительство шоссе при 35-градусной жаре и с участием, похоже, всего взрослого населения Юйтяня. Водитель покрутился в центре города и в итоге отвез нас к харчевне, что в 50 метрах от памятника, который заставил меня забыть на время о трапезе.

Заинтересовали не художественные достоинства скульптурной композиции, а, если так можно выразиться, ее действующие лица: пожимающие друг другу руки Мао Цзэдун и местный крестьянин-уйгур Курбан-толом. Внушительные монументы «кормчему» в Китае отнюдь не редкость, есть такой и в Кашгаре (стоит на центральной площади), но они, как правило, воздвигнуты в период культа вождя. Небольшой памятник в городе Юйтянь установлен недавно. Администрация решила, вероятно, напомнить его жителям и приезжим об эпизоде 40-летней давности.

Курбан-толом на ишаке и верблюде добирался до Пекина почти целый год (360 дней), где его в торжественной обстановке принял председатель Мао. Синьцзянский аксакал подарил национальному лидеру привезенные лепешки, дыню и шелк, а тот, в свою очередь, распорядился выделить крестьянину два трактора. Несколько десятилетий назад встреча вождя с представителем трудового народа активно освещалась в национальных средствах массовой информации, но затем о ней как-то забыли. Во всяком случае люди среднего и старшего поколений, не говоря уже о молодежи, обычно затрудняются назвать год, когда произошло знаменательное событие.

Внимательно рассматривая памятник, я обратил внимание на постамент с вырезанными текстами на китайском и уйгурском языках. Воспроизведенный в камне автограф Мао Цзэдуна натолкнул на мысль, что это одно из его адресованных Лю Яцзы стихотворений, в котором упоминается Юйтянь; предположение тут же подтвердилось.