У П. Кереса было своеобразное хобби. Он коллекционировал расписания самолетов, поездов и пароходов. Руководство Спорткомитета нередко обращалось к нему за советом в этой области. В Копенгагене он авторитетно сказал мне, что более скверный маршрут трудно было придумать. А ларчик просто открывался. Комитет платил Аэрофлоту рублями, которых хватало, а не валютой, которую экономили.
Из Франкфурта специально зарезервированным организаторами поездом поздно вечером мы прибыли в Зиген. Хотя Зиген и невелик, всего 58 тысяч жителей, но технически Олимпиада была подготовлена с немецкой обстоятельностью и аккуратностью. Все команды шестидесяти стран участниц играли в большом зале Конгрессхауза. В каждом туре по удару гонга начиналась борьба на 120 шахматных досках. При необходимости этот зал можно трансформировать для проведения собраний или спортивных соревнований, а также и для концертов. Пресс-центр хорошо оборудовали средствами связи и оргтехникой. Специально для Олимпиады изготовили столы и комплекты шахматных фигур. В этом бескорыстно помог господин Матиас Кутч, большой любитель шахмат. Он уделял внимание нашей команде, и я хорошо с ним познакомился. Он объяснил свой материальный вклад в дело организации Олимпиады тем, что многим обязан шахматам. В детстве болел костным туберкулезом и вынужден был длительное время лежать. Его научили играть в шахматы, и это во многом помогло ему преодолевать невзгоды. Матиас, шутя, говорил, что он потомственный милитарист. Его предок имел фабрику, которая производила пуговицы для армейских мундиров.
Олимпиаду посещало немало зрителей. На матч СССР-США пришло пять тысяч человек. Ехали из разных городов и даже стран. Всех интриговала встреча Спасского с Робертом Фишером. Спасский оказался на высоте и добился победы. На первой доске он показал лучший результат. Тогда шахматисты предвидели неизбежность дальнейшего подъема американца и его матч со Спасским за корону.
Олимпиаду посетили президент ФРГ Хейнеман с супругой, федеральный министр иностранных дел Геншер, посол СССР в ФРГ Царапкин.
Надо сказать, что многие зрители болели за нашу команду. Как-то один немец завязал разговор со мной. Он задал по-русски ненормативный вопрос: «Вы будете американцев за…ть?» Я спросил, откуда он так хорошо знает русский язык. Не заметив иронии, он ответил, что в советской зоне оккупации жил рядом с казармой.
В городе витрины всех магазинов отражали олимпийскую тематику. О том, что нравы в Европе изменились, свидетельствовала витрина небольшого магазина, расположенного напротив Конгрессхауза. На большой шахматной доске стояли задом к публике в виде шахматных фигур человеческие фигурки, причем голые, толстые, средние, мужские и женские. Лозунг над доской гласил: «Уничтожим капиталистические ж…!». Довольно своеобразная революционная агитация.
Конгресс ФИДЕ проходил в гостинице «Кайзергартен», где жили участники Олимпиады, в пяти километрах от Конгрессхауза. Добираться можно было на троллейбусе, который ходил по расписанию минута в минуту. Борьба на Олимпиаде в этот раз оказалась нелегкой, но первое место и кубок Гамильтона-Рассела вновь был завоеван нашей командой.
На Конгрессе Ф. Рогард стал почетным президентом. Президентом ФИДЕ был избран экс-чемпион мира Макс Эйве. Звания международного гроссмейстера присвоили трем шахматистам: Бухути Гургенидзе, будущему чемпиону мира Анатолию Карпову и Уолтеру Брауну (США). Только троим в тот год на весь мир. Такие времена, как говорит один известный телеведущий. И еще была введена в действие система индивидуальных коэффициентов, за которую годами боролся профессор Эло. В нынешние дни трудно себе представить, как можно обходиться без рейтингов.
Между прочим, не могу не привести справедливую мысль гроссмейстера Геллера. Он как-то сказал мне, что коэффициент показывает то, что было до партии, но не результат партии.
В Зигене я был занят почти каждый день с утра до ночи. Очередной тур, доигрывание неоконченных партий, работа на Конгрессе ФИДЕ, некогда было глядеть по сторонам. Однако все шло четко по расписанию. При этом в городе чувствовался какой-то провинциальный покой, хотя все удобства и магазины не уступали столичным.
Возвращались мы домой через Франкфурт-на-Майне, там переночевали, чтобы лететь в Амстердам. После Зигена большой город оглушил суматохой. У меня был недолгий разговор с таксистом, интеллигентного вида парнем лет тридцати пяти. Он сказал, что является членом кооператива таксистов, машина – его собственность, можно быть членом кооператива, не имея машины. Тогда надо платить ежемесячно определенную сумму, за машину, которую предоставляет кооператив. Член кооператива может дать свою вторую машину кооперативу, за это получать выплаты. Дневная норма пробега у них 150 километров. Насколько мне было известно, в Москве дневной пробег таксистов тогда был 250 километров. Шофер задал мне несколько неожиданный вопрос: «Может ли гражданин СССР принять от немца маленький подарок, скажем, носки, носовой платок?». Ему железный занавес казался абсолютно непроницаемым.
В гостинице вечером я попросил дежурного заказать такси на раннее утро, когда нужно ехать в аэропорт. Дежурный ответил, что он это сделает утром, потому что у них приезжают so fort, то есть без промедления. Я, приученный московскими таксистами к опозданиям, немного беспокоился, но дежурный оказался прав. В Амстердаме вновь двухдневная пауза, а затем любимый «Аэрофлот».
Второй раз я посетил Германию в 1974 году. Мы с женой решили во время отпуска совершить туристский пробег на собственном «жигуленке» по ГДР. Издательство «Спортферлаг» там регулярно из года в год издавало маленький шахматный учебник «А, В, С». Это был перевод написанной Ю. Авербахом и мной «Шахматной азбуки». Книжка бойко продавалась и в ГДР, и в ФРГ. Забегая вперед, скажу, что на вопрос моей жены, почему издательство уделило мне столько внимания, главный редактор Дитер Вробель ответил: потому что авторы написали хорошую книжку. Десять тиражей обеспечили издательству неплохой доход в валюте. Авторам переводили скромненький гонорар в ВААП, организацию, призванную охранять авторские права. Охрана ограничивалась тем, что ВААП ополовинивал гонорар. Дитер знал об этом и компенсировал потери повышенным вниманием.
«Автопробег» в целом прошел без приключений и аварий. Имея изрядный опыт автотуризма на Кавказ, в Прибалтику, на Карельский перешеек, я регулярно выезжал ни свет, ни заря. В тот раз не удалось по семейным обстоятельствам. Ждали результатов анализов по поводу подозрений на злокачественную опухоль у тестя. Анализ оказался благополучным, но выехали во второй половине дня и, доехав до города Сафонова в Смоленской области, решили заночевать в гостинице. Паспорта у нас были заграничные, печать о браке в них не предусмотрена, фамилии разные. В один номер нас поселить отказались. Моя шутка, что я обязуюсь вести себя прилично, успеха не имела. Сняли жене одиночный номер, а меня прописали в общежитие. Что делать, когда в нашем государстве секса нет. Эту монументальную идею должны блюсти все граждане.
На границе с Польшей вышла заминка. В таможенной декларации жена написала, что у нее есть кулон. На самом деле у нее на шее висел медальон, красивый, старинный, но не кулон. А в медальоне фото матери, которая недавно покинула грешный мир. Симпатичный таможенник сказал, что кулон надо оставить на хранение, а получить его на обратном пути. Жена отказалась медальон снимать, а таможенник нас пропускать. Я осерчал и сказал, что поедем обратно в Москву. Таможенник вошел в положение, поинтересовался профессией жены, сказал, что медиков он уважает, и велел переписать декларацию. Поблагодарив, мы двинулись вперед, на запад. Вскоре приехали в Варшаву и остановились у друзей. Но о Польше будет рассказано отдельно.
В Берлин прибыли в полдень, подъехали прямо к издательству. Приятно поразило, что ряд мелких вопросов, которые мне надобно было решить, заняли совсем немного времени. Успели позавтракать, поменять валюту, купить план Берлина, отогнать неподалеку от издательства машину на профилактику, прогуляться по городу, получить у Дитера план моей поездки по стране с бронированием гостиниц в Лейпциге, Дрездене и Веймаре, заказать новые очки в частной мастерской, которую мне рекомендовали еще в Москве. Тем временем профилактика машины была сделана. Рядом с домом издательства была площадка для стоянки машин. Раньше там стоял дом. Его разбомбили.
