Где именно состоялось убийство, установить не удалось. Очевидно, поблизости от ямы с водой, но это была лишь догадка. В сумочке ничего необычного.

Все указывало на то, что сразу после посещения почты она вместе с кем-то приехала в глухой уголок и была там убита.

И ничто не говорило в пользу Фольке Бенгтссона.

Примерно так же умерла Розанна Макгроу больше девяти лет назад.

А Бенгтссон продолжал запираться, на вопросы отвечал вяло, не проявляя ни малейшей готовности помогать следствию.

Еще немного, и расследование зайдет в тупик.

Улики были невеские, но общественное мнение против Бенгтссона, так что скорее всего он будет осужден.

Мартин Бек был недоволен собой. Что-то тут не так. Что именно?

Может быть, все дело в Бертиле Морде?

Мартин Бек частенько вспоминал о нем и о его записной книжке. В самом деле, отличная книжка. Все ли он в ней записывал? Например, смерть бразильского смазчика в Тринидаде-Тобаго?

Мартин Бек чувствовал сильное желание поговорить с Мордом еще раз. По меньшей мере.

Еще он вспоминал банальное содержимое сумочки Сигбрит Морд, подумал о календарике в записной книжке и о записках, которые нашел в ее доме. И среди ее ключей оказался такой, который не подходил ни к одному из замков в доме.

Похоже, Морд далеко не все рассказал. Мартин Бек решил съездить в Мальмё и попытаться застать его трезвым.

У Бертиля Морда все было, как в прошлый раз. Тот же запах перегара и грязного постельного белья. Тот же полумрак в запущенной лачуге. Морд был даже одет так же: майка и старые форменные брюки.

Единственное, что прибавилось, — старый керосиновый обогреватель, который нещадно коптил, усугубляя впечатление запущенности и грязи.

Правда, Морд был трезв.

— Доброе утро, капитан Морд, — вежливо поздоровался Мартин Бек.

— Доброе утро.

Белки его глаз, обращенных на посетителя, отливали нездоровой желтизной. Взгляд вызывающ и злобен.

— Что надо?

— Поговорить с вами.

— У меня нет никакого желания разговаривать.

Мартин Бек не торопился. Он сел на стул, ожидая услышать какую-нибудь грубость, но Морд только тяжело вздохнул и тоже сел.

— Выпьете?

Мартин Бек покачал головой. Как и в прошлый раз, на столе стояла контрабандная русская водка. Правда, всего одна бутылка, да и то неоткупоренная.

— Не хотите, значит?

— Полагаю, вам известно, что мы нашли вашу бывшую жену?

— Да, — ответил Морд. — Известие дошло до меня.

Привычной рукой он сорвал с бутылки колпачок и швырнул его на пол.

Налил полстакана и долго разглядывал, словно живое существо или язык пламени.

— Самое удивительное, что я пью-то через силу. — Он сделал маленький глоток. — К тому же боли зверские. Черт, нельзя уже без боли упиться до смерти. Знать, такова доля алкоголика.

— Вы переживаете?

— Что?

— Переживаете? Горюете?

Морд медленно покачал головой.

— Нет, — произнес он наконец. — Разве можно горевать по тому, что давным-давно потерял. Вот только…

— Что?

— Странно как-то, что ее больше нет на свете. Вот уж никогда не думал, что Сигбрит раньше меня отдаст концы. — Он угрюмо посмотрел на Мартина Бека. — Еще не один год протяну. Не один… А сколько — черт знает. Протяну еще в этом аду.

Он яростно опустошил стакан.

— Шведское государство для народа… Аж за границей звон идет. А вернешься домой, поглядишь на все эти дерьмовые порядки… И как только они ухитряются своей пропагандой всем голову морочить. — Он снова наполнил стакан.

Мартин Бек не знал, как поступить. Ему нужен хотя бы относительно трезвый Морд. Но и не слишком злой.

— Пили бы поменьше, — осторожно заметил он.

— Что? — Морд явно опешил. — Что вы себе позволяете, черт бы вас побрал! В моем собственном доме!

— Я сказал, чтобы вы поменьше пили. Добрый совет, от чистого сердца. Кроме того, мне надо с вами поговорить и услышать от вас толковые ответы.

— Толковые ответы? Откуда взяться толку, когда в дерьме сидишь? Бывало, напьюсь — сразу веселее на душе. Раньше. В этом вся суть. Раньше так бывало! Лихо! Да только не здесь, в других местах.

— Например, в Тринидаде-Тобаго?

Морд совершенно спокойно воспринял реплику Мартина Бека.

— Вот как. Докопались. Чисто сработано. Никогда бы не подумал, что у вас на это хватит ума.

— Стараемся, докапываемся до правды, — сказал Мартин Бек. — Чаще всего успешно.

— А посмотреть на легавых на улицах города — никогда бы этого не подумал. Сколько раз я себя спрашивал, зачем нам легавые — живые люди. В Копенгагене в увеселительном парке есть механический мужик, брось монету — он выхватит пистолет и стреляет. Добавь еще пару колесиков, будет и другую лапу поднимать и бить тебя дубинкой. А в башку ему магнитофон, чтоб спрашивать вас: «Ну как?»

Мартин Бек рассмеялся, представив себе, как начальник ЦПУ воспринял бы предложение Бертиля Морда о реорганизации шведской полиции.

Правда, вслух он об этом не сказал.

— Мне тогда повезло, — продолжал Морд. — Штраф четыре фунта за убийство гада. В каком-нибудь другом месте меня могли повесить.

— Возможно.

— У нас-то нет. Зато у нас шайка бандитов может спокойно отравлять существование всему народу. И никакого штрафа не платят, а назначаются губернаторами, бесплатно летают в свои банки в Лихтенштейне и Кувейте. Нет, я не могу ничего дурного сказать о Лихтенштейне и Кувейте. Но вы, кажется, хотели потолковать о Сигбрит. Значит, ее убил тот псих, что рядом живет. И теперь вы его взяли и засадили туда, где ему положено сидеть. А если бы вы его не взяли, я сам поехал бы туда и пришиб его. Вы избавили меня от этой необходимости. Так о чем же тут еще толковать?

— О вашей поездке в Копенгаген.

— Но ведь вы уже схватили убийцу, черт возьми.

— Что вы делали в Копенгагене?

— Переходил из кабака в кабак, упился как свинья. Не помню даже, как домой добрался.

— Послушайте, капитан Морд. Вы говорили, что сидели в салоне на носу — там, где прежде была курительная первого класса.

— Ну да. За столиком посередине салона. Как раз за часами.

— Я сам сиживал за этим столиком. Отличный вид.

— Точно, почти как на мостике. Наверно, мне оттого и нравится там сидеть.

— Вы старый моряк, у вас наметанный глаз. Что-нибудь произошло во время этого рейса?

— На море всегда что-нибудь происходит. Да только не вашего ума это дело.

— Вы так уверены?

Морд сунул руку в задний карман и достал свою потрепанную записную книжку в кожаном переплете.

— Как-никак морской рейс, — объяснил он. — Хоть меня и везли, словно тюк какой-нибудь. Значит, и запись есть. Все, что годно для судового журнала, сюда заношу. Когда я не пьян в стельку.

Он открыл нужный раздел.

— Так… Железнодорожный паром «Мальмёхюс». Встречные суда записаны.

— В самом деле?

— А как же, все как положено.

— Минутку, — сказал Мартин Бек, доставая бумагу и карандаш, — предметы, которыми он редко пользовался вне своего кабинета.

— Одиннадцать пятьдесят пять, теплоход «Эресюнд», курсом на порт Мальмё.

— Ну, этот каждый день ходит.

— Еще бы. Регулярные рейсы… Двенадцать тридцать семь, теплоход «Грипен». То же самое, регулярный рейс. После названия я написал «голубая лента». К атлантической голубой ленте не имеет никакого отношения.

— А что же это?

— А то, что вдоль борта идет голубая полоса.

— И что же тут удивительного?

— Раньше полоса была зеленая. Видно, пароходство поменяло цвета. В двенадцать пятьдесят пять встреча поинтереснее, сухогруз под названием «Рюнаткиндар». Фарерский флаг.

— Фарерский?

— Вот именно, редкость. Потом нас в тринадцать ноль пять и тринадцать ноль шесть обогнали «Ласточка» и «Царица волн» — обе на подводных крыльях. Дальше записано, что у Лангелиние стоял итальянский эскадренный миноносец. Два небольших немецких сухогруза в Фрихавне. Все.

— Я запишу себе названия. Можно заглянуть в вашу книжечку?