«Виржиль, почему мы всегда смеялись над девушками, которые вешались на шею тореадорам?» Жослин заказал кофе и взглянул на часы. Постепенно посетители уходили. Ему тоже скоро пора. Нужно было завершить дело, ради которого он приехал в Севилью. Первой мыслью было купить перочинный нож, который мог бы сойти за сувенир из Испании, но на самом деле был его оружием. …Против кого?
Себастьян застегивал taleguilla [29], стоя на коленях перед Руисом. Он всегда это делал. Его роль одевать и снаряжать Руиса перед корридой уже вошла в традицию, которую они суеверно поддерживали. Постепенно комната заполнялась людьми: сначала пришел Пабло, затем — друзья матадора. Рафаэль сидела возле окна и не сводила глаз с улицы. Иногда Руис перебрасывался несколькими фразами с Себастьяном. Тореадор выглядел смешно и неправдоподобно в своем одеянии посреди комнаты, полной разбросанных коробок. Пабло разговаривал с прислугой. Руис посмотрел на себя в зеркало, скорчил гримасу и попросил Себастьяна поправить ему воротник. Рафаэль иногда посматривала на них, стараясь справиться с пустотой, которую чувствовала в этот момент. Ей все было чуждо. Себастьян никак не мог застегнуть костюм Руиса. Пабло пошутил по этому поводу, и Руис улыбнулся в ответ. Шторы были приспущены, и девушка не узнавала в этом стройном, изысканном молодом тореадоре своего возлюбленного. Чтобы справиться с волнением, она представила, что он проходит древний ритуал.
Рафаэль не понимала, о чем говорят братья. Она не слушала их, погруженная в свои мысли. Руис нервно рассматривал шпаги, в задумчивости выбирая себе оружие для боя. Девушка хотела незаметно выйти. Она потихоньку начала передвигаться к противоположному окну. Казалось, Руис был увлечен своим отражением в зеркале. Рафаэль почти достигла двери, но ее путь преградили два тореадора — молодой парень в зеленом костюме и пожилой мужчина в желтом. Их наряд показался ей смешным. Рафаэль опустила голову, делая вид, что не видит их. Ей надо было идти.
Внезапно в комнате наступила гробовая тишина, все замерли. Похоже, Руис начал молиться перед боем. Девушка почувствовала себя лишней в этой полутемной комнате, где разбросаны костюмы и аксессуары для корриды, а люди занимаются непонятными ей вещами. Она больше не переживет подобного дня! На что же она шла ради любви к Руису!
Напряженный момент прошел. Комната опять заполнилась разговорами. Рафаэль продолжала свой путь к двери. Она догадывалась, что стесняет Руиса. Зачем она в комнате, где он готовится к корриде? Пабло и другие тореадоры, заходившие сюда, удивленно смотрели на нее, будто ей было тут не место. Может, это суеверие? Женщина лишает матадора удачи перед боем? Молодой Эмилио, помощник Руиса, периодически сверлил ее взглядом. Только Руис хладнокровно продолжал одеваться — его не заботило мнение окружающих. Почему? Она так хотела, чтобы он не изменял своим традициям, не испытывал судьбу! Рафаэль решительно направилась к двери, но голос Руиса остановил ее:
— Отведешь Пабло, хорошо?
Не дожидаясь, пока девушка подойдет к нему, Руис передал ей ключи от комнаты через брата. Как он узнал, что Рафаэль собралась уходить? Казалось, он был занят собой. Может, это вышло случайно? Она хотела, чтобы Руис хоть ненадолго забыл о ней. Она стала рассматривать серебряный брелок в виде быка. Тореадор спросил брата, который час. Его голос был полон тревоги. Ответ никому не был интересен, все и так знали, что пришло время.
— Скажи, с кем сегодня встречается отец? — спросил Руис у Пабло.
— С Марком и Хосе.
— Хорошо… Одолжишь нам свою машину? Себастьян поведет.
Руис резко развернулся и направился к двери. Рафаэль с восхищением смотрела на него: она не понимала, как можно так быстро собраться перед боем с быком Миура!
Руис сидел на заднем сиденье между двумя пикадорами. Когда они приехали, арена Маэстранцы уже кишела народом. Все готовились к предстоящему сражению. Рафаэль ни на шаг не отходила от Пабло. Руис был занят своими делами и стал для девушки почти чужим. Рядом с ограждением стояли лошади, и Рафаэль удивилась, что один глаз у них перевязан лентой, — интересно, зачем? Девушке было жарко в новом платье, которое все промокло от пота. Руис был очень бледен и мрачен, как и большинство тореадоров. Рафаэль попыталась сосчитать людей, но никто не стоял на месте. Пабло показывал ей костюмы и шпаги, говорил их названия, которые девушка не запоминала. Руис был одет в бело-золотой костюм. Шум продвигающейся по ступенькам толпы оглушал, она с тревогой вглядывалась в лицо Руиса.
— Особенность быков Миура, — рассказывал журналист неподалеку, — в том, что они неиред- сказуемы. Один из них может потерять всякий интерес к бою в самом его начале, а движения другого так сложно предугадать, что некоторые тореро сами сдаются. Но публика все понимает и поддерживает интригу…
— Да уж, этих быков Миура стоит побояться! Они очень смелые. Это серьезные соперники, вот увидите…
— Непобедимый и дерзкий соперник — именно этого и хочет Руис, — сказала девушка…
В ее фразе прозвучала горечь и презрение к корриде.
— Ну конечно! — Пабло будто не заметил ее тона.
— Он рассказывал мне о своих неудачных боях в Бильбао…
Пабло удивленно вскинул брови:
— Он вам об этом говорил? Это хорошо, значит, он взрослеет. Да, это было давно, и все об этом давно уже забыли.
— То есть быки не всегда хотят драться? Недостаточно просто выйти на арену? А как же Миура?
— Эти быки почти всегда готовы сражаться, — ответил Пабло. — Конечно, есть и исключения. В Бильбао Руис ушел с арены, зеленый от злости. Бык не хотел драться. Руис очень расстроился. Он не ожидал такого унижения. Но кто знает, может, однажды и ему придется покинуть арену?
Пабло нетерпеливо посмотрел на часы и сказал:
— Вам понравятся Миура! Это очень необычные быки.
Вдалеке снова появился Руис.
— Сегодня особенно удачный день, — продолжал Пабло. — Все собрались: отец, журналисты, лучшие быки, и Руис в хорошей форме.
Рафаэль не понравилась эта последняя фраза. Ог волнения ее голос прозвучал довольно жестко:
— Вы завидуете брату?
— Да! — искренне воскликнул Пабло. — Я бы с радостью оказался на его месте. Но я не могу. Если бы я был там, я не смог бы стать таким, как Руис. Это место только для него. И я бесконечно ему завидую.
Руис отправился в капеллу для встречи с другими матадорами, и Пабло объяснил Рафаэль, что это традиция — собираться перед боем. Заметив, что девушка побледнела, он попытался успокоить ее:
— Пойдемте сядем поближе. Сейчас начнется самое интересное…
Рафаэль взяла его за руку и тревожно спросила:
— Пабло, что будет, если кого-то ранят?
Он с ужасом взглянул на нее и поспешил ответить:
— Что вы, даже не думайте об этом! На арене есть хирурги и скорая помощь… Пойдемте, Рафаэль. Вы ничего не можете сделать для Руиса сейчас. Он больше всего на свете жаждал сражения с быками Миура. Здесь нет для нас места. Идемте вниз.
Некоторое время Рафаэль медлила, но затем послушалась Пабло и пошла за ним, словно в полусне. Усевшись на новом месте, девушка осмотрелась. Арены Маэстранцы были очень красивыми: овальная форма, аркады, пламенные переливы кобальта на солнце…
— Я хочу, чтобы это поскорей закончилось, — сказала она Пабло слабым голосом.
Он долго искал глазами Руиса и наконец нашел его у самого входа на арену. На минуту он почувствовал, что действительно завидует брату. Пабло так хотел сделать для него больше, чем освободить на время от этой девушки, которая сидит рядом и ничего не смыслит в корриде. Этот бой был очень важен для его младшего брата, и он надеялся, что быки оправдают себя. Пабло не сомневался в Руисе. Заиграла музыка, и представление началось.
— Удачи тебе, Руис, — прошептал Пабло.
Уже пробило шесть часов. Тень легла на песок перед ареной, но было по-прежнему очень жарко. В голове у Руиса все еще слышались крики толпы, которая приветствовала его. Ему повезло с Югадором, его первым быком. Готовясь долго и тщательно, Руис мастерски и эффектно лишил животное жизни. Он смотрел быку в глаза, его руки и ноги были неподвижны. Он продемонстрировал эффектный набор классических движений истинного маэстро, данных ему от природы. К слову, он был неотразим, его жесты были на редкость элегантны. В конце матадор нанес прямой и однозначно последний удар. Бык проиграл, и жители Севильи кричали от радости. Он отрезал ухо — первый поверженный бык с фермы Миура стал его настоящим триумфом.
