Роза промолчала, вертя в руках стакан. В ней нарастало неловкое желание, отмахиваться от которого не хотелось, — желание вновь хоть как-нибудь извиниться, предстать в лучшем свете.
— Эта твоя комната… — с расстановкой начала она, — в Килбурне…
Он раздраженно нахмурился, словно его отвлекли от важного и увлекательного разговора банальностями, не стоящими внимания.
— Ну?
— Ты рассказывал моей матери?
— О чем?
— О том, в каких условиях вынужден жить?
Глава 10
— Надеюсь, здесь тебе будет удобно, — сказал с порога Рассел.
Мэтью стоял у окна в своей детской спальне, глядя в сад. Угол комнаты заняли его вещи — как всегда, аккуратные и тщательно сложенные. Мэтью держал руки в карманах, и по его спине Рассел не мог догадаться, о чем сейчас думает старший сын.
Рассел оглядел стены. Эди не сняла с них ни единого плаката из детства Мэтта.
— Конечно, можешь здесь все переделать, если захочешь, — продолжал Рассел. — Беречь плакат «Манчестер юнайтед» 1990 года вовсе незачем.
— Он мне не мешает, — ответил Мэтью не оборачиваясь.
Рассел добавил:
— Мне очень жаль, что так все вышло. Сочувствую.
— Спасибо.
— Если мы можем чем-нибудь…
— Я не думал, что будет так трудно, — признался Мэтью. — Так пусто.
— Да…
Мэтью обернулся. Он выглядел так, словно не спал неделю.
— Когда куда-то возвращаешься, это уже совсем не то…
— А может, ты уже не тот, — подсказал Рассел.
Мэтью перевел взгляд на кровать:
— За семь лет я отвык от узких кроватей.
Рассел прошел по комнате и обнял сына за плечи.
— Мэтью, дружище… Бедняга…
Тот вынырнул из-под отцовской руки.
— Поверь, я благодарен…
— Знаю.
— Просто чувствую себя… словно с треском провалился…
— Напрасно. Вам сейчас живется труднее.
— Правда?
— Думаю, да. Нас душило отсутствие выбора, а у вас слишком много забот.
Мэтью оглядел комнату.
Рассел мягко добавил:
— Тебе не хочется жить здесь…
— Я думал, свыкнусь.
— Может, это ненадолго. Ведь у тебя есть работа. Мэтью кивнул и поморщился.
— Жилье в складчину…
— Как вариант.
— Тяжело будет возвращаться к такой жизни, — признался Мэтью.
— Тяжелее, чем сюда?
Мэтью кивнул:
— Сейчас — да.
Рассел убрал руки и сказал:
— Извини, сынок, но придется поговорить о деньгах. Лицо Мэтью стало озадаченным.
— О деньгах?
— Ну ты же сам говоришь, — пояснил Рассел, — что возвращаться — это уже совсем не то. Вернуться к родителям в двадцать восемь лет, когда сам зарабатываешь, — не то что жить в родном доме в студенческие времена.
Мэтью попятился.
— Я думал, вы с мамой все обсудили, — добавил Рассел.
— Нет.
— Вот оно что…
— Ясно, — продолжал Мэтью. — Ясно. Конечно, ты прав. Просто я немного растерялся…
— Оттого, что я завел этот разговор?
— Скорее, оттого, — неловко пояснил Мэтью, — что он начался раньше, чем я успел открыть чемодан.
Рассел вздохнул:
— Да я просто хотел побыстрее покончить с ним, как с любым щекотливым делом.
— Так ты…
— Да.
— Неужели ты не мог подождать, когда мы откроем по пиву, например? — спросил Мэтью, в голосе которого прорезалось отчаяние.
Рассел снова вздохнул.
— Ладно, давай отложим этот разговор на потом, — предложил он. — Сглупил я. Как всегда.
Мэтью наклонился, чтобы достать из портфеля чековую книжку.
— Нет, пап, раз уж начали, давай закончим. Я выпишу тебе чек за первый месяц, хорошо?
— Мэтт, я вовсе не потому…
— Сколько ты хочешь? — напористо продолжал Мэтью. Его внезапно охватило болезненное возбуждение. — Двести в месяц? Двести пятьдесят? Триста?
— Ну зачем ты…
— За все про все? — Мэтью почти кричал. — Двести пятьдесят за все, только чур, гладить самому?
Рассел прикрыл глаза.
— Прекрати.
— Что прекратить?
— Разыгрывать трагедию и выставлять меня виноватым.
— Трагедию? А ты, неужели ты не мог подождать, зная, каково мне сейчас, и главное, видя это? Неужели у тебя не хватило деликатности на один — единственный долбаный раз?
Рассел открыл глаза.
— Наверное, — устало отозвался он.
Мэтью наклонился, разыскивая в портфеле ручку.
— Так сколько ты хочешь?
— На самом деле не…
— Послушай, — перебил Мэтью, — ты уже начал этот разговор и все испортил, так давай покончим с ним раз и навсегда. Сколько?
— Я еще не говорил с мамой…
— С мамой вообще говорить об этом незачем. Пусть все останется между нами.
— Ты ухитрился испохабить даже совершенно нормальную для взрослого человека просьбу, — заметил Рассел.
Мэтью присел на край кровати, открыл чековую книжку и вопросительно взглянул на отца.
— Ну?
Рассел не смотрел на него.
— Двести пятьдесят за все, и кстати, твои вещи здесь некому гладить — кроме тебя самого.
Мэтью быстро заполнил чек, вырвал его и протянул отцу:
— Держи.
— Не хочу я его брать…
— Ты же сам начал.
— Но не думал, что все так выйдет. Теперь он мне не нужен. Я только хотел поговорить, поднять тему. Но на скандал не рассчитывал.
— А я на своем опыте убедился, — сказал Мэтью, — что вероятность скандала возникает всякий раз, стоит кому-то открыть рот.
Рассел свернул чек.
— Спасибо.
Мэтью не ответил. Он поднялся и проводил взглядом отца, покидающего комнату, затем шагнул следом и решительно закрыл за ним дверь.
— Ты ведь Рут? — спросила Кейт Фергюсон. — Рут обернулась с дынькой в руке, которую только что взяла из пирамиды дынь на прилавке. — Я Кейт. Ты, наверное, меня не помнишь. Я подруга Розы, сестры Мэтью. Мы встречались однажды давным-давно, на том концерте в Брикстоне, и…
— А-а! — воскликнула Рут и переложила дыньку в другую руку. — Ну конечно! Кейт! Извини, кажется, я задумалась…
— Каким ветром тебя сюда занесло? — продолжала Кейт. — Я думала, ты работаешь в Сити…
Рут подумала и положила дыньку на прежнее место.
— Верно. А живу я теперь здесь. — Она указала куда-то в сторону одной из стен супермаркета. И добавила с чувством гордости: — Купила квартиру в Бэнксайде.
Кейт смутилась. По выражению лица Рут и ее тону казалось, что она ждет в ответ восторженного «ого, везучая!». Но вместе с тем что-то в ее облике намекало, что Рут считает эту непосредственную реакцию непозволительной роскошью.
Кейт протянула руку и легко коснулась рукава собеседницы.
— Вообще-то Роза мне говорила, — сообщила она, — так, в двух словах.
Рут поспешила объяснить:
— Здесь так чудесно — простор, панорамы, окружение! И рынок «Боро» под боком…
— Я бываю там каждую пятницу, — подхватила Кейт, — ухожу с работы пораньше, и сразу на рынок.
— Да…
— Понятия не имею, что я буду делать без этих походов.
— Без походов?
— Ну, когда родится ребенок.
Рут перевела взгляд на округлость под пиджаком Кейт.
— О, поздравляю!..
— Для нас это сюрприз, — призналась Кейт. — Мы же едва поженились! Я до сих пор хожу как оглушенная. Все думаю, каково это будет — не ходить на работу, не бродить по магазинам, не бегать в кино… — Она перевела взгляд на черный деловой портфель Рут. — Извини…
— За что?
— За бестактность.
— Роза рассказала тебе о нас с Мэтью? — спросила Рут.
— Да.
— Еще неизвестно, что будет дальше…
Кейт кивнула.
— Просто какой бы прогрессивной и современной ни была пара, оба партнера в ней, все равно они понимают, что плывут против течения, вразрез с нормой — если женщина зарабатывает больше мужчины. — Она взглянула Кейт в глаза. — Извини, сама не знаю, что вдруг на меня нашло. — Она оглядела прилавки с фруктами и овощами и покупателей, которых постепенно становилось больше. — Ты, наверное, думаешь, что я свихнулась…
— От таких мыслей никуда не деться, — сказала Кейт, — как мне — от мыслей о беременности.
