Мужчины закурили, сизый дым, распространяющийся от сигар, постепенно окутал кабинет. Сергей Львович с удовольствием выпустил струйку дыма изо рта и с любопытством начал рассматривать многочисленные портреты, украшавшие стены.

Его внимание привлек портрет женщины: красавица, облаченная в роскошное платье по моде былых лет, уж очень напомнила ему Аглаю Дмитриевну. Неожиданно Сергей вспомнил, как при упоминании имения Митрофаново, тетушка заметила, что знавала некоего господина с подобной фамилией. Может быть, самого покойного хозяина?

— Александр Серафимович, голубчик, а что за красавица изображена на портрете? — поинтересовался майор.

— О! Это давняя история. В молодости тесть страстно любил эту красавицу, вот даже заказал написать ее портрет. Но она, увы, не отвечала ему взаимностью. Как же ее звали? Кажется, Аглая…

Сергей встрепенулся и воскликнул:

— Так это же моя тетушка, Аглая Дмитриевна!

Хозяин округлил глаза.

— Неужели? Вы серьезно, дорогой мой?

— Совершенно серьезно! Странно мне только одно: как жена господина Митрофанова, матушка вашей супруги, мирилась с этим портретом?

— Хм… Точно не знаю. Анна говорила, что до женитьбы отца и появления ее на свет портрет висел в его спальне. Вы представляете себе?! Какая любовь!!!

На следующий день, пробудившись примерно в восемь часов утра, старинные друзья облачились в высокие краги и охотничьи костюмы, прихватили ружья и направились в лес пострелять тетеревов и фазанов.

Сентябрьское утро встретило их прохладой. Легкий туман, словно вуаль, окутывал поля, постепенно исчезая около желто-красного леса. Четыре охотничьих сеттера, виляя хвостами, бежали впереди охотников, предвкушая кровавое развлечение.

Сергей Львович вдохнул полной грудью: воздух, благоухавший ароматом сухих трав и свежестью, приятно защекотал в носу. Он чихнул.

— Будьте здоровы! — пожелал Александр Серафимович. — Идемте через этот лесок, — он махнул рукой вперед, — выйдем прямо к огромной поляне.

— И что там? — поинтересовался майор.

— Там тетеревов вот уже который год собирается до десяти штук, а то и более! Постреляем на славу!

Мужчины направились прямо в указанном направлении и, пройдя через лес, неожиданно услышали выстрелы. Оба, как люди, имеющие отношение к военной службе, насторожились.

— Разбойники? — предположил Сергей Львович.

— Вряд ли. Последнего разбойника здесь выловили двадцать лет назад. Думаю, это мои соседи. Идемте быстрее!!!

Когда охотники вышли из леса, их взору открылась следующая картина: на меже, разделяющей земли помещиков, стоял мужчина и метко отстреливал из отличного английского ружья тетеревов, что копошились на поляне, без сомнения принадлежавшей Александру Серафимовичу и его супруге.

Хозяин возмутился, он передернул затвор ружья и дал предупредительный выстрел. Расхититель чужих угодий оглянулся. Сергей Львович обомлел, разглядев с приличного расстояния рыжие бакенбарды.

— Так вот, значит, что! — возмутился Александр Серафимович. — Опять за старое!!! Ну, держись, my friend!

Из последней фразы майор понял, что у друга личные счеты с обнаглевшим распоясавшимся англичанином.

— Изловим его и проучим как следует! — предложил он.

Четыре сеттера, почуяв свежую кровь тетеревов, рванули вперед. Мужчины последовали их примеру.

Наглый англичанин лишь усмехнулся, обнажив ровные белые лошадиные зубы.

— У, мерзкая рожа! — заметил майор и, передернув затвор ружья, открыл по обидчику огонь, аккуратно укладывая выстрелы около его ног.

Англичанин не на шутку испугался и закричал по-английски:

— This arbitrariness. I will complain carafe. She will send you to Siberia [7].

— Ну, про Сибирь я уже слышал! — заметил майор и прицелился: высокую охотничью шапку англичанина разнесло в клочья.

Александр Серафимович не отставал от армейского друга, выстрелами отрезав путь неприятеля к отступлению.

В это время сеттеры, предоставленные сами себе, с вожделением раздирали убитого тетерева, наслаждаясь еще теплой кровью добычи.

— Ну что, так твою перетак! — ругался Александр Серафимович. — Попался, наконец! Третий год в моих угодьях охотишься. Что, у графини Милошенковой тетерева перевелись?

— I can not understand you! [8]— упорствовал англичанин.

— Сейчас поймешь! — Сергей Львович ударил англичанина прикладом в живот. Тот, задыхаясь, присел.

— Что вы делаете? Это преступление… — выдавил он на вполне приличном русском языке.

— Так вот! И по-нашему заговорил! Ах ты мерзавец! Думаешь, если служишь у госпожи Милошенковой, то можешь разбойничать? Теперь держись: скручу и отправлю к уряднику. Пусть твоя хозяйка с ним объясняется.

Англичанин испугался, его снобизм и спесь сразу исчезли.

— О! Не надо к уряднику! — взмолился он.

— Вон как запел! Только хозяйка его — не госпожа Милошенкова, — заметил майор.

— А откуда вы знаете? — удивился Александр Серафимович.

— Сталкивался я с этим мерзавцем не далее чем вчера в поезде. И вел он себя крайне неучтиво. Что ж, думаю, после такого из ряда вон выходящего случая ее сиятельство графиня Ремизова откажет вам от дома и должности гувернера своего сына.

— О! Помилуйте! Это все Анфиса… Хочу, говорит, жаркого из птицы…

— Та самая Анфиса, из поезда? — уточнил майор, англичанин закивал. — Мы готовы отпустить вас, но с одним условием.

— Каким?

— Вы должны пообещать Александру Серафимовичу, что никогда более не будете охотиться в его угодьях. Это — раз!

— Я обещаю! Клянусь честью, больше не буду! — воскликнул англичанин.

— А передо мной вы должны извиниться! Это — два! — решительно потребовал майор. — Или ваш английский гонор не позволяет? Что ж тогда — к уряднику…

— Да, да, к уряднику, — подтвердил Александр Серафимович.

Англичанин сделал над собой колоссальное усилие и произнес:

— Приношу вам, сударь, свои извинения. Мне очень жаль, что я действовал в поезде необдуманно…

— Вот и прекрасно! А теперь убирайтесь! — приказал Александр Серафимович.

Невольно мистер Треверс предавался воспоминаниям: сердце щемило от тоски по родной Англии! Перед глазами стоял замок лорда Бассета, где он имел честь служить старшим лакеем. Но скромное жалованье, причем выплачиваемое скаредным Бассетом с постоянной задержкой, подтолкнули его к тому, что он пересек всю цивилизованную Европу и отправился на поиски удачи в дикую медвежью Россию: по его сведениям, гувернерам там платили отличные деньги.

Спустя месяц он оказался в Санкт-Петербурге. И как всякий здравомыслящий человек, а только англичанин может быть таковым, а отнюдь, не легкомысленный француз или, скажем, темпераментный итальянец, Треверс прямиком отправился в английское консульство и попросил помощи в поиске приличного места. Его встретили достаточно любезно, ведь как-никак — соотечественник, хоть и сумасшедший: это надо же покинуть замок лорда Бассета и направиться к диким русским, дабы искать счастья и удачи! Уму непостижимо!!!

В консульстве мистеру Треверсу посоветовали обратиться в агентство по найму и даже предоставили переводчика, так как бывший лакей по-русски знал только одну фразу: russian baba, что означает русская барышня. На этом его лингвистические познания заканчивались.

Так он устроился в дом ее сиятельства графини Ремизовой, почти год, как вдовы, — весьма влиятельной дамы, имевшей связи даже при дворе его императорского величества.

Должность гувернера казалась Треверсу детской игрой по сравнению с его прежними обязанностями. Но в первый же день пребывания в доме графини англичанин понял: как он жестоко ошибался.

Юный граф Ремизов, а в то время ему исполнилось тринадцать лет, оказался просто тираном. До появления Треверса как гувернера юнец довел до исступления троих его предшественников, разумеется, французов по происхождению.