Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Неожиданно Завьялов заметил господина Боголюбского, который сидел за столом с неприлично раскрашенной женщиной. Она пила шампанское из высокого бокала, служитель же закона расточал в ее адрес сальные взгляды.

Завьялов отвернулся и с разгона махнул коньяку, закусив тонким ломтиком лимона.

— Господи, и чего я здесь делаю? Вот только в карты мне не хватало продуться? А может, попробовать? Во что я играл последний раз? — Он начал лихорадочно вспоминать правила игры в покер — единственное, во что он когда-либо играл.

Через пятнадцать минут Сергей Львович сидел за игральным столом. Невольно ему почудился запах, исходящий от темно-зеленого сукна, обтягивающего стол: это был запах азарта, смешанный со страхом проигрыша и надеждой на выигрыш несметного богатства.

Он решительно открыл портмоне, достал ассигнацию и положил на банк посередине стола. Сдающий распечатал новую упаковку. Наконец, карты были розданы, и каждый из игроков, определив их возможности, стал повышать ставку, производя замену любого количества своих карт.

Сергей Львович играл машинально, без какой-либо надежды на выигрыш. Ну подумаешь, проигрыш в пятьдесят рублей — не велика потеря, хотя, впрочем, обидно.

Неожиданно его глаза застелила пелена, почудился голос Ольги Викторовны. «Играй, да меру знай», — говорила зеленоглазая красавица… После ее слов случилось и вовсе невероятное: Завьялову пошла карта, и он оказался в выигрыше, взяв банк в двести пятьдесят рублей.

Сергей Львович остался за игральным столом, положив на банк двести рублей, — ставки росли…

* * *

Сергей Львович проснулся и огляделся.

— Я в гостинице, — понял он. — Так что же случилось вчера?

Голова нестерпимо болела, во рту пересохло. Он встал, обнаружив, что спал прямо в брюках и жилете, и направился к столу, где стоял графин с водой.

Приблизившись к столу, Сергей Львович удивился:

— Это еще что такое? И откуда у меня столько денег? — Он взял одну из ассигнаций в руки. — Я что, вчера ограбил банк? Не может быть… — Сергей Львович дрожащей рукой налил воды в стакан, залпом выпил и неприлично икнул. — Мало того, что меня посадят за избиение ребенка, так еще и обвинят в воровстве. Так, так… Что делать?

Неожиданно его осенило: «Бежать!!! Но куда?..»

Сергей Львович рухнул на стул и представил, как его в кандалах гонят по Владимирскому тракту.

В дверь постучали.

— Вот уже пришли… Не удивлюсь, если это Боголюбский…

Завьялов открыл дверь.

— Сударь, — обратился к нему элегантно одетый визитер. — Я принес вам карточный долг, как и обещал. Вот. — Он достал из пухлого портмоне увесистую пачку купюр. — Ровно три тысячи рублей.

От такой суммы у Сергея Львовича подкосились ноги.

— Вы ничего не перепутали? Вы точно мне должны деньги? — уточнил он.

— Совершенно точно, сударь. Видите ли, я имею смелость напомнить вам, что князья Мещерские всегда платят долги…

Завьялов слегка икнул.

— Простите меня, ради Бога… Я, видимо, вчера много выпил и совершенно ничего не помню… Простите, даже вас…

Князь рассмеялся.

— Неудивительно, голубчик, ведь вы взяли банк в десять тысяч рублей! Не каждому такое удается! За это стоит выпить!

Завьялов растерялся.

— Вы не ошибаетесь, князь? Я выиграл столько денег? — Вдруг майор вспомнил про ассигнации, которыми был полностью завален стол.

— Я не имею привычки ошибаться, сударь! — воскликнул Мещерский. — Желаю здравствовать, — поклонился он и ушел, оставив Сергея Львовича в полном недоумении.

— Значит, арестовывать меня пока не будут, — заключил он, — и то хорошо.

* * *

Ольга Викторовна вошла в комнату, где спал Николенька: он равномерно посапывал. Она умилилась и перекрестила сына, с удовольствием заметив, что он все более становится похожим на покойного мужа.

Графиня села на стул рядом с кроватью, не зная, чем себя занять: накатила волна воспоминаний. Она вспомнила свой первый бал, ей в ту пору едва исполнилось шестнадцать. Какое же она тогда надела платье? Ольга Викторовна отчетливо увидела себя юную, беспечную, в нежно-коралловом бальном наряде, в колье из граната. Она была дивно хороша, свежа… стройна и жаждала любви. Конечно, появление юной Ольги Морозовой на балу у Рябушинских не прошло незамеченным. Спустя неделю к ее отцу зачастили молодые и не очень молодые мужчины просить дозволения видеться с дочерью, имея самые серьезные намерения.

Отец Ольги придерживался старинных правил: мужа для дочери должны выбирать родители, но с одной поправкой — их избранник не должен быть противен последней.

Юная прелестница отвергла всех претендентов на ее изящную руку и пылкое сердце, всех — кроме одного: графа Ремизова. Он был уже не молод и опытен в жизни и амурных делах, имел огромное состояние и заслужил положительную репутацию при императорском дворе. Кандидатура жениха весьма устраивала господина Морозова. Девушка сразу же призналась отцу, что граф ей нравится, а познакомившись с ним поближе, она страстно полюбила его. Поэтому замужество юной Ольги Морозовой состоялось по любви.

Увы, но при всей ее любви и верности мужу, при всем его богатстве она не имела главного — внимания мужа. Не потому, что граф пренебрегал юной супругой, а в силу занятости служебными делами, которые порой сопровождались частыми отъездами из Петербурга то в Москву, то в Екатеринбург, а то и в Одессу.

Графиня и сейчас еще была молода, недавно ей минуло тридцать лет, да и чего греха таить, — красива и желанна. Она знала об этом, но никогда не пользовалась своими прелестями для достижения каких-либо целей. Но только теперь Ольга Викторовна четко осознала: если так пойдет и далее, она потеряет сына, который превратится в капризного властного тирана, способного кого угодно вывести из терпения.

Слова Фридриха Карловича и кузины о необходимости замужества, покуда не поздно, проникли ей в самое сердце. Она никогда не задумывалась над тем, чтобы снова устроить свою жизнь, не зная, как отреагирует на это Николенька? Он так любил отца!!!

Ольга Викторовна давала себе отчет, что в любом случае сын будет противиться ее браку. Ведь если вспомнить, как он поступил в прошлом году с соседом, помещиком Чарторыжским! — попросту оскорбил взрослого человека, проявив самые дурные наклонности своего характера. В ее голову невольно пришли слова Чарторыжского: «Насколько вы красивы, добры и великодушны, настолько ваш сын, увы, неуправляем…» Ей было очень стыдно услышать такой нелестный отзыв о своем обожаемом Николеньке, она страшно обиделась на соседа… Но по прошествии времени поняла, что Чарторыжский, в сущности, прав.

Настало время подумать и о себе. Ольга Викторовна твердо решила по прибытии во Владимир тотчас отправиться в номер к Завьялову и объясниться с ним.

Николенька заворочался и перевернулся на другой бок. Ольга Викторовна подошла к нему, нагнулась и поцеловала в щеку.

* * *

Сергей Львович стоял около стола, заваленного ассигнациями, все еще не веря своим глазам. Он посмотрел в очередной раз на стол, затем на три тысячи рублей, зажатых в правой руке, и спросил самого себя:

— Сколько же у меня денег? А не пересчитать ли их? Да и пойти в ресторан позавтракать!

Завьялов приступил к нелегкой задаче: многие купюры оказались сильно помятыми. Он тщательно разглаживал их рукой и складывал в кучку.

— Так, восемьсот… Девятьсот… Тысяча… Две… Четыре… Восемь… Десять… Действительно, ровно десять тысяч рублей! И как я только умудрился?! Верно говорят: везет новичкам и дуракам! Если быть уверенным, что я все же не дурак, то уж точно новичок, потому как никогда серьезно не играл.

В дверь опять постучали.

— Неужели еще один карточный долг принесли?! — удивился Завьялов и на всякий случай прикрыл деньги салфеткой.

На пороге стоял посыльный, который протягивал казенный пакет. Завьялов сразу же вспомнил:

— От Боголюбского! Вызывает в суд! Недолго я радовался удачи…

16
{"b":"154930","o":1}