Боголюбский неприятно и двусмысленно воззрился на майора. Тот в свою очередь прекрасно понял, что имеет в виду чиновник: как всегда, денег, дабы замять сей инцидент. Но Сергей Львович не собирался расставаться с ассигнациями, полученными за честную безупречную службу.

— Думаю, вам следует разобраться, — предложил он.

— Хе-хе! В чем, голубчик? Вы же видите: здесь черным по белому написано, что есть свидетель вашего проступка.

— Позвольте полюбопытствовать: и кто же он?

Боголюбский удивленно вскинул брови.

— Ну хорошо. Я вам скажу. В конце концов, по закону вы имеете право знать его имя. — Он порылся в ворохе папок, возвышающихся на столе, словно Пизанская башня, готовых рухнуть в любую минуту, и извлек нужную. — Вот… сейчас. — Он открыл папку и достал некую бумагу. — Свидетеля сего зовут Адам Треверс, он гувернер его сиятельства юного графа Ремизова. Этого вполне достаточно для возбуждения дела в суде за неуважение к его особе и нанесение телесных повреждений. Э-э-э… тянет так…

— Рублей на пятьсот, — закончил фразу майор.

Чиновник усмехнулся.

— А может, и более…

Сергей Львович достал из кармана письмо и протянул его Боголюбскому.

— Вот прочтите.

— Что это? — удивился тот.

— Признание вашего свидетеля.

Чиновник округлил глаза, но взял письмо и начал внимательно его читать.

Сергей Львович, пристально глядя на него, получал несказанное удовольствие от его реакции.

— Э-э-э… Это как же? Теперь мистер Треверс не служит у ее сиятельства? — удивился Боголюбский. — И он пишет, что юный граф проявил по отношению к вам неуважение. Ничего не понимаю… Что же я скажу графине?

— Да что хотите! Лучше всего правду, что ее отпрыск — наглец, которого свет не видывал.

— Вы не понимаете, что говорите! Это будет стоить мне места! У ее сиятельства связи в самом Петербурге, — сокрушался чиновник.

— Да бог с ними, со связями. Чай, до Петербурга далеко. Давайте решим сие дело полюбовно, — предложил Завьялов.

— Это, простите, как?

— Я так поминаю, что заседания суда не избежать.

— Да, вы совершенно правы.

— Так вот, вы пригласите на него мистера Треверса, и он подтвердит, что я говорю правду. Он пребывает в имении Вересово, у жены.

Чиновник и вовсе растерялся.

— Вы губите меня!

— И что прикажете мне сделать: сесть в тюрьму, ради того чтобы ее сиятельство госпожа Ремизова осталась довольной? Ни за что!!! Выкручивайтесь теперь сами как хотите.

Сергей Львович вышел из кабинета довольный собой, оставив господина Боголюбского в полном смятении и растерянности.

Выйдя от Боголюбского, господин Завьялов несколько повеселел и, покручивая ус, сел в коляску. Проезжая мимо цветочного магазина, он велел остановиться. Войдя в него, Сергей Львович попал в царство экзотики. Мало того, что в магазине на витрине были выставлены привычные для русского человека розы, гвоздики, тюльпаны, фиалки и еще множество всего, видимо, выращенного в местных оранжереях, так вдобавок ко всему он увидел такие цветы, названия которых и вовсе не знал. Например: герберы, каллы, стрелиции, молюцеллы…

К Сергею Львовичу подошла миловидная женщина.

— Что желаете, сударь?

— Я… я… я, — растерялся майор. — Хотел бы купить необычный букет…

— О, это легко! В наших оранжереях произрастают очень необычные и красивые цветы. Я подберу вам. Скажите, если не секрет, примерный возраст вашей дамы.

— Думаю, лет тридцать…

— А еще вы можете что-нибудь сказать о ней? Поверьте, я спрашиваю вовсе не из любопытства, а для того, чтобы помочь вам произвести впечатление на даму.

— Она — богатая женщина и вдова…

— О! — воскликнула цветочница. — Тогда вам надо купить «Каприз Афродиты»! Ей наверняка понравится.

Женщина выбрала один из многочисленных букетов, стоявших на прилавке.

— Вы думаете? — засомневался Сергей Львович, но по виду букет выглядел действительно великолепно.

— Конечно, вот смотрите: это антуриум, это орхидея, это папоротник, — цветочница указывала пальчиком на цветы, называя их, — это монстера, протея и ваксфлауэн.

У майора голова закружилась от такого изобилия экзотики и названий, которые просто нельзя воспроизвести.

— Хорошо, только упакуйте красиво, с ленточкой…

По прибытии в «Ренессанс» Завьялов направился к себе в номер, поставил букет в вазу, переоделся и попытался обдумать дальнейший план действий.

Воспоминания об Ольге Викторовне волновали его воображение. «Она красива, молода, богата… Что я для нее? Всего лишь случайный знакомый… Как я приду к ней с цветами? Она прогонит меня… А может быть, и нет? Я в растерянности, никогда еще я так не терялся перед женщиной. Да, но какой женщиной!!!»

В свою очередь графиня размышляла, сидя у зеркала, в то время как Даша ловко управлялась с ее локонами: «Этот Сергей Львович мне нравится… Ах, это невозможно… Но почему же? Я — вдова как уже два года. Что в этом дурного? Но как Николенька воспримет эту новость? Ведь он так любил отца? Что же делать? В случае чего велю Даше молчать, а там как Бог даст. Не могу же я похоронить себя раньше времени?!»

Когда Даша уложила последний локон в прическе, Ольга Викторовна попросила подать ей письменный прибор. Взяв лист бумаги, она быстро написала:

«Сударь, я хотела бы еще раз поблагодарить вас за вчерашнюю услугу. И была бы очень рада отужинать с вами сегодня вечером в моем номере часов в семь вечера…»

Буквально через пять минут Даша уже стучалась в номер Завьялова. Он сам отворил ей дверь.

— Сударь, простите меня за беспокойство, — произнесла горничная. — Моя хозяйка велела передать вам эту записку…

Явно удивленный, Сергей Львович тотчас выхватил записку из рук горничной и, не удержавшись, сразу же ее прочитал.

— О! Передайте Ольге Викторовне — это честь для меня! Я непременно буду в указанное время.

Как только Даша удалилась, Сергей Львович едва смог взять себя в руки. Он чувствовал, что весь трепещет от желания видеть госпожу Морозову. Немедленно одевшись, он решил отправиться в винную лавку купить приличного вина для ужина.

Из множества вин он выбрал «Совиньон Блан», легкое виноградное вино, обладающее приятным терпким вкусом. Теперь Майор был готов посетить предмет своих грез.

Ровно в семь вечера Сергей Львович в отличном темно-коричневом костюме с набриолиненными волосами по последней парижской моде, благоухая отличным дорогим одеколоном, стоял перед дверью Ольги Викторовны, держа в одной руке «Каприз Афродиты», а в другой — бутылку «Совиньон Блан».

Он не знал, как постучать в дверь, ибо руки были заняты. Неожиданно дверь отворилась: перед его взором предстала очаровательная хозяйка, облаченная в терракотовое платье с глубоким декольте…

— Ах, сударыня, — пролепетал Завьялов, буквально задыхаясь от волнения и восхищения.

— Прошу вас, — пригласила дама и, видя, что гость пришел не с пустыми руками, распорядилась: — Вино поставьте на стол.

Сергей Львович подчинился и протянул ей цветы:

— Ольга Викторовна, сей «Каприз Афродиты» — для вас.

Женщина немного растерялась, ей давно не дарили цветов. Приняв букет, она дала руку для поцелуя:

— Благодарю вас, Сергей Львович. Ваш дивный букет оправдывает свое изящное название…

Завьялов вожделенно прильнул к ручке, женщина же почувствовала легкую дрожь, пронзившую ее тело…

— Прошу вас к столу, — пригласила она гостя.

— Благодарю вас.

Они сели за сервированный стол друг против друга. Ольга Викторовна специально отправила Дашу.

— Я буду сама ухаживать за вами, — сказала хозяйка.

— О сударыня!

— Только откройте то дивное вино, которое вы принесли.

— Конечно!

Завьялов разлил вино в высокие бокалы. По комнате распространился приятный терпкий запах.