Вадлар поставил посох на землю, потом завел за спину.

— Эх, Ночь и ее присные! — выдохнул упырь и рубанул Посохом Ночи снизу вверх по дуге.

Вмиг над холмом потемнело, как в беззвездную ночь. Все скрыл мрак, точнее, волна черноты с декариновыми краями. Будто плащ Тьмы взметнулся в небеса, будто взмахнул крылом ворон Мугри, что сидит на плече титана Грера-Земли и способен крыльями обнять все Мироздание, будто Посланники Мглы выскользнули из тайных убежищ и ворвались в мир…

Чернота умчалась вверх. У Вадлара закружилась голова, и он оперся о посох, чтобы не упасть. Следить за черной волной не было надобности. Фетис и так знал, куда она направляется. Сейчас она должна взлететь над самыми высокими деревьями Диренуриана, что возвышались даже над холмом… Сейчас она должна пролететь над корнями-ногами лесного гиганта… Сейчас должна промчаться справа от него, может, к ней даже потянутся какие-нибудь заклятия, но сгинут в черноте… Сейчас она подлетает к плечу… а сейчас выполняет свою задачу, ради которой и была создана: врезается в правую «подмышку» лесного гиганта и начинает разрушать…

Когда правая рука гиганта стала падать, отрезанная волной черноты от тела, Вадлар сообразил, что вообще-то холм находится непозволительно близко от нее. И что сейчас…

Ужасные остатки конечности, равные по размеру пяти поставленным друг на друга башням, грохнулись на лес, калеча деревья и кустарники, сотрясая землю. Рука гиганта слегка задела холм, но этого хватило, чтобы он задрожал, точно корабль, терзаемый со всех сторон бурей, и Вадлар не удержался на ногах. Ураганный ветер пронесся по холму, оборвав все листья с вишен.

Если это не отвлечь, то что же еще?

Вадлар довольно ухмыльнулся, встал. Но улыбка исчезла с его лица, когда холм затрясся, покрылся трещинами, и из них полезли зеленые лианы, покрытые желтыми цветами.

Уолт мчался через лес, поддерживаемый элементалями Ветра. Заклинание Полета забирало много Силы, но сейчас нельзя терять ни минуты.

«Что ты возомнил о себе?»

Уолт проигнорировал насмешливый голос в голове. «Маэлдрон и Ожерелье не справились. Тебе нужен я. Именно я, а не мое Отражение. Или ты думаешь, что в оболочке смертного мага ты одолеешь эту квинтэссенцию Лесной Силы?»

Уолт молчал, огибая деревья.

«Сколько можно себя обманывать? Ты заплутал в перерождениях, как слепец в лабиринте. Зачем отказываться от Власти, которую я дам тебе? Зачем лишать себя Могущества, которым я тебя одарю?»

Молчать. Игнорировать.

Голос усмехнулся:

«Ты не смог бы освободиться от Власти Разрушителя, если бы не я. Но ты надеешься, что справишься своими силами. Как всегда. Глупец. Помнишь, как кричала она, когда ты точно так же думал, что обойдешься своими силами?»

— Заткнись! — не выдержал Уолт.

«Неприятно, когда правду говорят? Ну, научился ты фокусам — и что? Орб лишил тебя всей твоей магии. Не вспомни ты свое умение сражаться на мечах, то умер бы. А не будь у тебя меча? З'ури порезали бы тебя на мелкие кусочки. Маг без магии — ничто. А ты — ничто без меня. И ты об этом знаешь».

— Я велел тебе заткнуться!

«Это же просто. Сила. Власть. Могущество. И Бессмертные будут кланяться тебе. А ты ведешь себя как слабак, который хочет быть сильнее и никогда не станет сильнее, потому что сначала он должен поменять свой образ мыслей, а потом свою жизнь. Ты поменял свою жизнь, но так и остался слабаком. И никого не сможешь защитить, как и ее…»

— Еще одно упоминание — и я вышвырну тебя в Великую Пустоту. Лет на двести.

«Не выкинешь. Иначе… иначе сам знаешь, что произойдет».

— Я справлюсь и без тебя. Этот гигант создан из Заклинаний, а у любого Заклинания есть слабое место, нужно его лишь найти и поразить. И я теперь знаю как!

«Несколько лет учебы, и ты возомнил себя великим и ужасным волшебником? Живи ты в мире без магии, то чем бы ты был, чародей? Надеялся бы словами увещевать глумящихся над тобой громил? Ты бы умер в таком мире, умер бы слабаком, не превзошедшим своей слабости. Неужели за годы своей жизни, долгой жизни, ты так и не понял законы миров? Если кто-то клыкастый кусает тебя, нужно отрастить еще большие клыки и прокусить ему шею».

— Нельзя быть чудовищем, чтобы победить чудовище. Вот что я понял за свою жизнь. И не бывает даров, взамен которых ничего не нужно давать. Так что заткнись и отстань!

«Слабак! — рявкнул голос— Я не хочу уходить с тобой в небытие! Кому ты нужен мертвым? Уж точно не мне. И ты даже не знаешь, что лежит там, в ящике. Что за ужас и небытие хранятся там!»

— Неужели ты знаешь?

«Я не смертный. Меня не ограничивает ваша плоть и ваши небольшие возможности. Так что я давно понял, что ждет там, ждет, когда его вернут в мир».

— Что же это?

«Думаешь, скажу тебе просто так? Нет. Возьми мою силу. Возьми сейчас — и победишь. Отрасти клыки. Иначе…»

— Нет.

«Ты даже не подумал».

— Нет. Я верю, что в силах справиться с гигантом. И ящик не откроется, если вернется в Лангарэй.

«Глупец! — презрительно выкрикнул голос— Глупец, подобный слюнтяю, которого избивают в подворотне, насилуя рядом его возлюбленную лишь потому, что он не хочет меняться и жить в жестоком мире по жестоким законам! Ты пожалеешь, что не хочешь дать мне свободу! Пожалеешь, что не отрастил клыки! В мирах есть только два типа существ: те, кого едят, и те, кто ест! И если ты не пожираешь, пожрут тебя!»

— Мне нечего сказать тебе. Может быть, ты и прав. Хотя ты прав. Но если в мире все будут отращивать клыки, то скоро не останется никого, кто мог бы быть сожран. И тогда пожиратели пожрут друг друга, и все исчезнет. Это жестокая судьба одиночек: продолжать оставаться слюнтяями, что верят в силу слова, а не меча и кулака, теми, кого едят. Но именно на них держатся миры.

«Неужели думаешь, что ты один из них? Нет. Ты зверь, распробовавший вкус крови. Ты знаешь, каково это — быть слабым, быть неспособным противостоять слабости, ты отравлен этой слабостью и мечтаешь стать сильнее, но ничего не делаешь, потому что страшишься измениться. Ты из тех, кто смотрит выступления бродячих артистов на ярмарках и воображает себя рыцарем в белых доспехах, побеждающим врагов, но рыцарем не станет, потому что это тренировки, это пот и кровь, это клятвы и забвение плоти, это отречение от мира. Ты слаб, смертный, пытающийся убежать в магию! Ты знаешь, что такое быть сильным, как тогда, когда служил Великим, но после ее смерти ты…»

— Я же велел тебе заткнуться!!! — заорал Уолт, прогоняя голос из головы, яростью вбивая его в глубины своей души, в темные далекие закутки, в бездну, где Я переставало быть Я…

Голос рассмеялся напоследок и исчез.

А Уолт остановился, давая свободу элементалям Воздуха. Он был на месте. Яма стометровым диаметром уходила вниз. Кругом валялись кирпичи, комья земли, мертвые карлу в черных доспехах и куски безобразной плоти лесного гиганта. Деревья были повалены. Их верхушки были направлены в противоположные от ямы стороны.

Уолт знал, что в яме, на самом дне, лежит неповрежденное Рубиновое Ожерелье Керашата. Он ощущал туго натянутую Силу, готовую к использованию и нетерпеливо этого ждущую. Ждущую, чтобы ей дали уничтожить если не весь мир, то хотя бы часть его.

Уолт прыгнул в яму и пополз вниз. Здесь тоже валялись карлу, все в плащах магов. Не меньше восьмидесяти волшебников. Невосполнимая потеря для Диренуриана. Гм, похоже, поход Мщения Лесным эльфам придется отложить. Надолго. Еще здесь были слившиеся с деревом карлу, обмотанные обрывками лиан. В застывших глазах затаилась такая мука, что Уолт поклялся, что сделает что угодно, чтобы одолеть тварь, сотворившую с ними такое. Никто не должен так страдать. Подобные мучения припасены для грешников в преисподней и для отвратительных преступников в магической пыточной. Смертные, ставшие на защиту родины, не должны мучиться подобным образом.