Полет был недолгим, и Харриет оказалась на вересковой ложбинке между валунами. Падая, она повредила себе лодыжку, боль была такой острой, что девушка разрыдалась.

Так она и лежала на сырой земле, обливаясь слезами, пока ее новый костюм окончательно не промок. При мысли о том, что одежда безвозвратно испорчена и что она так безрассудно промотала все свои сбережения, слезы потекли из глаз с удвоенной силой. К ее удивлению, пятьдесят фунтов оказались совсем небольшими деньгами, и, хотя тратила она их бережливо, остатка хватило всего лишь на билет в один конец.

Совсем стемнело, и вдруг девушке показалось, что она различает шум шагов и безошибочный звук дыхания. Она тут же припомнила, как Рори рассказывал ей, что рядом с замком есть тюрьма и заключенные частенько сбегают и прячутся в горах. Харриет замерла. Однако это был не человек — перед ней снова появились волчьи морды…

— Ох! — с облегчением вскрикнула она через секунду, и плача и смеясь одновременно. — Так вы всего-навсего собаки!

Это и в самом деле были восточноевропейские овчарки, чудесная пара, вероятно кобель и сука. При звуках ее голоса они попятились.

— Ох, не уходите… не уходите… Ко мне… прошу вас… — уговаривала Харриет псов, протягивая к ним руки.

Голос ее был слабым и жалобным, так что животные осмелели и подошли поближе. Сука все еще держалась поодаль, но кобель, обнюхав девушку, неожиданно высунул длинный язык и лизнул ее в лицо.

— Ах ты добрая душа! — воскликнула она, благодарно прижимая собаку к себе, но пес, не ожидавший от нее такого порыва, напрягся, задрожал и стал рваться на свободу.

Тут Харриет почудился отдаленный свист, и собаки тоже явно что-то услышали. Они бросились прочь, Харриет поднялась было на ноги, но туман тут же скрыл пару из виду, так что пытаться следовать за ними было бесполезно.

Девушка оперлась на скалу, обследовала свою распухшую лодыжку и пришла к выводу, что потихоньку идти в состоянии. Как только она начала двигаться в том направлении, куда убежали собаки, один из псов вернулся и принялся тыкаться носом в ее ладонь, коротко повизгивая. Он ясно давал понять, что пришел сопровождать ее, и девушка припомнила все, что слышала об этой породе. Они служили охранниками, проводниками для слепых, работали в полиции и великолепно брали след. Полиция… идти по следу… точно! Тут Харриет вспомнила о тюрьме. Ну и пусть! Лишь бы к людям, где ее накормят и обогреют.

Так началась дорога боли. Время потеряло для Харриет какое-либо значение. Она слишком устала, чтобы заботиться о том, куда приведут ее собаки, если они вообще вели ее куда-то, а не просто шли, подчиняясь своим собачьим законам.

Постепенно почва под ее ногами становилась все суше, и вскоре девушка уперлась во что-то высокое и твердое. Харриет поняла, что это стена. Обе собаки перемахнули через нее без усилий.

— Вы что, думаете, что я тоже так могу? — пробурчала Харриет и, хотя она была близка к обмороку, все же сообразила — там, где есть стена, должны быть и ворота.

Таковые вскоре нашлись, однако задачу это ничуть не облегчило: огромные железные створки были заперты и, сколько Харриет ни трясла их, они не поддавались. Тем временем собаки появились снова, а вслед за ними — человек с фонарем.

— Курт! Дельза! Какого черта с вами случилось? — раздался сердитый крик мужчины.

Харриет поблагодарила Бога за спасение, однако усомнилась, что ее встретят здесь с распростертыми объятиями; она решила, что вышла к тюрьме, а человек — один из охранников и, судя по голосу, он не особо рад, что его короткий отдых прервали.

— Кто там? Чего тебе? — громко спросил он, направляя фонарь на ворота.

Харриет подковыляла поближе.

— Это я… Я заблудилась! — пропищала она и повалилась на землю: больная нога отказалась служить ей.

Ворота распахнулись, кто-то недовольно воскликнул:

— Ну ничего себе!

— Извините, что… что потревожила вас в ваш перерыв, — пробормотала Харриет — над ней возвышалась огромная фигура, но лица было не разглядеть: фонарь слепил глаза.

— Странное замечание, — буркнул незнакомец. — Насколько я знаю, мое время принадлежит только мне.

— Значит, вы не охранник?

— Охранник? Какого черта, ты что, думаешь, что ты в тюрьме Клуни?

— Ну да… стена и ворота, и еще полицейские собаки…

— Ясно. Думаю, Курта обучали такого рода работе еще до того, как я стал его хозяином, но это не полицейские собаки, хотя они вполне способны брать след и охранять. И зачем же, позволь узнать, ты ломишься в тюрягу?

— Я же вам говорю, я заблудилась. — Она щурилась в ярком свете фонаря.

— Потерялась, да ну? Больше похоже на то, что ты собиралась перелезть через забор, а собаки подняли тревогу. — В голосе прозвучало такое недоверие, что Харриет даже возмутилась.

— Сами все позакрывали, как же людям пройти? — заявила она, не сознавая абсурдности своих слов.

Человек мрачно ответил:

— А никак. Закрытые ворота и высокие стены должны уберечь от бродяг. Так и будешь сидеть на земле?

— Я сижу на земле, потому что подвернула ногу… замерзла… и не могу больше стоять… — И Харриет, не выдержав, залилась слезами.

Мужчина поставил фонарь на землю и опустился на колени. Сильные пальцы с удивительной нежностью принялись ощупывать ее лодыжки.

— Да уж — вот эта ужасно распухла, да еще ты вся насквозь мокрая. Долго бродила по туману и вообще откуда ты явилась? — В его голосе послышался намек на сочувствие.

— Долгие часы, если не годы, — всхлипнула Харриет. — А приехала я из Лондона.

— Что — сегодня? Тогда скажи, Христа ради, что ты делала в долине Клуни?

— Так вот где я! Я сошла на маленьком полустанке, но никто не встретил меня… и… и терять два часа, сидя на этой платформе и перебирая пальцы…

— Какого черта сидеть и перебирать пальцы два часа?

— Потому что смотритель сказал, что, возможно, за мной приедут к следующему поезду, и… и я подумала, может, пойти осмотреться вокруг. Я… впервые в Ирландии, откуда мне было знать, что ваши туманы сходят в мгновение ока, да еще такие густые?

— Да уж, судя по твоим словам, мозгов у тебя маловато. — Харриет подумала, что это замечание прозвучало достаточно грубо. — Однако, поскольку твоя глупость завела тебя к моим воротам, мне ничего не остается, как предложить тебе ночлег. И, силы небесные, малышка, кончай реветь! Собак благодари, что не осталась ночевать в горах.

— Я думала, что это волки… я имею в виду собак… — Силы окончательно оставили Харриет, способность вразумительно разговаривать — тоже, она только удивилась, когда он легонько коснулся ее лба, а потом сунул ей в руку фонарь.

— Вот, держи, да смотри, не урони. Уж лучше я донесу тебя, надо спасать твою ножку. Вообще-то ты немного легкомысленна, без энтузиазма заметил он и добавил: — Позволь узнать, куда же ты все-таки направлялась? Так, на случай, если поднимут тревогу.

— В замок Клуни, — ответила Харриет.

Мужчина резко выпрямился.

— Замок Клуни? — повторил он каким-то странным тоном. — И тебя там ждут?

— Само собой. Меня пригласили. На самом деле это было… ну… предложение.

— Правда? — В голосе снова прозвучало недоверие, и девушка попыталась защититься.

— Да, так оно и было, — произнесла она холодно. — И уж если вы живете в этих краях, то наверняка слышали о замке Клуни и его хозяине, мистере Лоннегане! Как я понимаю, он большой человек в здешних местах. — По мнению Харриет, это замечание должно было поставить грубияна на место.

— Слышал и о том, и о другом, — внезапно развеселился он. — Но не мог бы я, если все это правда, услышать твое имя? Народу тут немного, и мы все в курсе дел друг друга.

— Меня зовут Харриет Джонс, мне перепало немного денег — и вот я здесь! Слухи, вероятно, еще не успели расползтись по всей округе, потому что все произошло слишком неожиданно. — Харриет старалась быть одновременно надменной и грациозной.

— Ясно. Ну, мисс… э-э-э… Джонс, советую вам просохнуть, чтобы предстать перед женихом в более презентабельном виде, — сказал он, одним легким движением поднял ее на руки и понес к светящемуся окнами дому.