— Одно утешение, что они не смогут нас узнать, — пробормотала она. — Я почувствовала себя абсолютной дурой.
Бенджамин хмуро покосился на нее.
— Интересно, как долго они стояли и ждали?
Уловив смысл его слов, Симона залилась краской. Бенджамин усмехнулся и ущипнул ее за щеку.
— Ничего страшного, дорогая! — утешил он ее. — Ты же сама сказала, что они нас не могли видеть.
— Они могли запомнить наши голоса, — еле слышно отозвалась мисс Шарне.
— Ага, понятно! Зато мы запомнили их лица, и теперь единственная наша задача держаться от них как можно дальше.
— Не забудьте, мистер Рок, у вас сегодня вечером лекция! — с преувеличенным почтением напомнила ему Симона.
Бенджамин тихо выругался и вдруг разразился хохотом.
— Я могу говорить с акцентом! — сообщил он.
— По-моему, здесь нет ничего смешного! — сказала Симона.
— Знаешь, иногда в тебе совершенно атрофируется чувство юмора!
— Только тогда, когда попадаю в непредвиденную ситуацию! — отмахнулась она. — Твое тело…
— Сводит тебя с ума? Могу ответить тебе тем же, Симона. И я вовсе не шучу!
— Давай не будем начинать все с самого начала! — Она почувствовала, как с каждым мгновением нарастает в ней возбуждение, и вдруг испугалась, что скоро уже не сможет с ним совладать.
— Ты что-нибудь предлагаешь взамен? — спросил он, не спуская с нее насмешливого взгляда.
— Вернуться обратно, в коттедж, — резко ответила она.
— С тем, чтобы у тебя было время обдумать, чего именно ты желаешь: воевать со мной, спать со мной, делать и то, и другое одновременно или вернуться домой к Антуану, — неторопливо перечислил Бенджамин нехитрый набор предстоящих возможностей. — Дай Бог, чтобы я ошибся, но мне кажется, что от всей твоей хваленой выдержки и самообладания не останется и следа, как только мы расстанемся…
Симона дернулась, но тут же взяла себя в руки.
— Ох уж это уязвленное мужское самолюбие! — покачала она головой.
— Есть и такая вещь!
— Ты понимаешь, что ведешь себя как какой-нибудь подросток?
Бенджамин издевательски наклонил голову, не спуская с нее влажно блестевших карих глаз.
— Больше ни за что на свете не доверю тебе ни одной тайны!
— А вот это жаль! — покачал головой Бенджамин. — После сегодняшних откровений ты предстала передо мной совсем в ином свете!
— В самом невыгодном для меня, надо полагать! — в сердцах ответила Симона и решительно зашагала по тропинке.
Бенджамин догнал ее в два шага и обнял за плечи.
— Успокойся, все в полном порядке, — сказал он серьезно. — Мое уязвленное мужское самолюбие удовлетворено, и я снова держу себя в руках.
Симона молчала.
— И если на то пошло, — продолжил он, — я не вижу в твоем признании ничего смешного, а тем более — дурацкого.
— А кто издевался над тем, что я пребываю в стране фантазий?
— Это, скорее, от зависти, — тихо сказал он. — Большинству людей путь туда, увы, заказан…
— Кажется, да, — тяжело вздохнула она. — Но ведь это не повод совершенно отрицать ее существование?..
На лице Бенджамина мелькнуло мечтательное выражение.
— Как ты думаешь, Антуан и Эллен пребывают сейчас именно там? — блеснув глазами, спросил он.
— А ты, кажется, кое-что понимаешь… Антуан признался, что когда они с Эллен остаются наедине, то на всей планете для них никого больше не существует. Они способны сутки напролет говорить, делясь сокровенными мечтами, планами и при этом понимают друг друга абсолютно…
— И ведь у нас, согласись, тоже был один такой день!
— Тогда, на яхте? — Симона вскинула глаза. — Да, хотя мечтами своими мы не делились…
— И за это мне во веки веков не получить от тебя прощения, так? — грустно усмехнувшись, спросил он.
— Все дело в том, наверное, что нельзя ставить тележку впереди лошади. Все, что происходило после, больше напоминало разговор глухого с немым…
Она замолчала.
— И превратилось в сплошное мучение! — закончил за нее мистер Рок.
— Скажи, Бенджамин, тебе никогда не хотелось повернуть время вспять?
— Иногда хочется, — признался он. — Ну вот, мы и пришли.
— И чем же займемся теперь? — спросила она после долгой паузы.
— Мы могли бы выпить чего-нибудь перед ланчем для аппетита. И вообще, есть куча других замечательных вещей, которыми цивилизованный человек может украсить свою праздность.
— Ты хочешь сказать, что до сих пор мы вели себя не так, как это полагается цивилизованным людям? — прищурилась Симона.
Бенджамин сладко потянулся. Большой, загорелый, сильный, он башней возвышался над нею.
— Мы то опускались до самых глубин, то чуть было не вознеслись до высот небесного блаженства… Но отдохнем от самоистязаний. Лучшее, что можно сделать в такой ситуации, — немного расслабиться и просто выпить. Располагайся, — сказал он, указав на кресло, стоявшее на лужайке, — а я пока принесу вина.
— Бенджамин, погоди!.. — начала она, но тут же, вздохнув, прервала себя. — А впрочем, нет, ничего…
— Скажи то, что собиралась сказать.
Последовало минутное молчание, после чего Симона отвернулась и беспомощно развела руками.
— Я снова во всем запуталась… Извини!
Бенджамин немного помедлил, потом наклонился, и девушка уловила его дыхание.
— Держись за свою мечту, — тихо посоветовал он, поцеловал ее в лоб и убрал за ухо выбившуюся прядь волос. — Сказать по правде, я не перестаю восхищаться тобой, хотя иногда вслух говорю то, что совершенно противоречит моим мыслям. Погоди минутку, я вернусь!
Остаток времени в Бирс-хаусе они провели на удивление мирно и спокойно. Симона весь день читала, освободив голову от всяких тяжелых и мучительных мыслей, а Бенджамин освоил еще один пешеходный маршрут, после чего они вместе поужинали.
И только вечером, когда Бенджамин начал свою лекцию, Симоне снова стало не по себе. Она словно какую-нибудь захватывающую историю слушала его рассказ о ежегодной миграции диких зверей. В этот час Бенджамин Рок открылся ей ярче, чем когда-либо до этого, — самоотверженный, тонко чувствующий проблемы людей и животных, оказавшихся в одинаково бедственном положении в местах их совместного обитания… Она увидела человека, способного войти даже в тяжелое положение браконьеров, зарабатывающих жалкие гроши на пропитание добычей слоновой кости, в то время как другие делали на этом целые состояния.
Бенджамин был искрометен и красноречив, буквально несколькими фразами передавал то, что ему посчастливилось заснять на пленку. Он источал столько обаяния, что хватило бы на целую компанию.
Гости Бирс-хауса слушали его затаив дыхание, и по восхищенному выражению их лиц Симона поняла, что они унесут с собой в сердцах не только заботу о судьбе дикой природы, но и воспоминание о человеке, в котором неразрывно переплелись мудрость, сострадание, сила и редкостный магнетизм.
— Все было так хорошо! — сказала Симона по дороге к своему коттеджу. Бенджамину потребовалось почти полчаса, чтобы вырваться из объятий возбужденный аудитории, и все это время Симона простояла в сторонке, терпеливо дожидаясь его.
— Спасибо, — негромко отозвался он.
— У тебя усталый вид, — заметила она. Бенджамин усмехнулся и сказал в ответ:
— Не каждый день приходиться осваивать новые тропы.
— Но согласись, что это здорово!
— А тебе приходилось серьезно заниматься спортом? — повернулся он к ней.
— Еще как! — улыбнулась она. — Я в детстве раз и навсегда преодолела страх высоты, поэтому обожала карабкаться по скалам и крутым горным тропам.
— Ты гармонично развитая личность! — констатировал он. — Может быть, ты еще летаешь на воздушном шаре, ездишь на водных лыжах и прыгаешь с парашютом?
— Нет, пока что, нет, но я с удовольствием попробовала бы все, что ты назвал. Насчет водных лыж и парашюта не стану утверждать, но полетать на воздушном шаре я мечтала всегда!
— В таком случае, тебе должно понравиться путешествие на воздушном шаре над Атлантикой, — сказал он. — Старт на рассвете, как только солнце поднимается над горизонтом. Впечатления неповторимые!
