— До свидания, Дорис. Я позвоню тебе. — Он говорил до скрежета глухо.

— До свидания, Стив. Я буду ждать твоего звонка.

Дорис словно окружает густой мед, янтарный, сладкий, тягучий. Не поднимая глаз, она отворачивается и вставляет ключ в замочную скважину. Его руки властно обхватывают ее плечи. Его дыхание обжигает открытую шею. Она откидывает голову, подставляя ему лицо, и едва сдерживает стон, когда жаркий поцелуй сплетает их губы. Его язык, горячий и твердый, проникает в ее рот, и она уступает, принимает его власть, зовет его внутрь.

Щелкает замок, темная прихожая прячет их от нескромных взглядов. Хотя им сейчас все равно. Его требовательные руки скользят по ее телу, обжигая сквозь тонкую ткань платья, заставляя дрожать и изгибаться навстречу его воле. Со стуком летят на пол туфли и клатч, но оба слишком поглощены друг другом, чтобы это заметить.

Одной рукой он подхватывает ее, а вторая его рука, горячая и нетерпеливая, сжимает ее талию, скользит вверх, обхватывает напрягшуюся грудь. Дорис стонет, и ей кажется, что это звучит само ее тело, поет ее страсть, требующая выхода или готовая разорвать изнутри ее сознание и плоть. Стив наклоняется, и его губы касаются ее тела. Он целует ее грудь прямо сквозь ткань, он чувствует языком ее затвердевший и сжавшийся сосок и едва удерживает в руках сумасшедшую вибрацию ее тела. А Дорис, мечущаяся под его ласками, внезапно наталкивается низом живота на что-то горячее и твердое. Из груди Стива вырывается полурычание-полустон, он рывком прижимает ее к себе, подхватывает на руки и, не прекращая яростных поцелуев, несет вперед, сквозь темноту прихожей. Не останавливаясь, он толкает плечом первую попавшуюся дверь. Дорис, уже совершенно не помнящая себя от возбуждения, ощущает обнаженной спиной мягкость ковра. Стив, стоя над ней на коленях и тяжело дыша, расстегивает брюки. Тело Дорис содрогается и выгибается от предвкушения, и снова ее бедра толкаются в разгоряченное тело Стива. Он сжимает ее ноги коленями и начинает целовать ее живот, отбрасывая подол такого неуместно длинного платья и опускаясь все ниже. Его рука ложится ей на лоно, прямо поверх трусиков.

Этого оказалось достаточно, чтобы Дорис закричала, уже больше не пытаясь сдерживать свою страсть. Стив утробно застонал, жадно втягивая ее запах, сквозь тонкую ткань чувствуя губами и языком дрожь горячей и влажной плоти. Дорис дышала со всхлипом и, сама не понимая, что делает, пыталась подвинуться к нему еще ближе, раздвинуть ноги, принять его в себя.

Она была еще одета, а он, почти не прекращая поцелуев и ласк, успел полностью сбросить одежду. Она чувствовала, как он ложится сверху, придавливая ее горячей тяжестью сильного мужского тела, ее лоно конвульсивно дернулось, когда к нему прижался его набухший член. А потом Дорис замерла не дыша, когда он уверенно и осторожно начал снимать с нее одежду.

Он на секунду остановился, глядя на ее трепещущее тело, на полуоткрытые зовущие губы, белую грудь с отвердевшими сосками, а потом медленно и сильно вошел в нее…

6

Первая ее мысль, проступившая сквозь дрему, была о том, какой изумительно нескромный сон ей привиделся сегодня. И как было бы здорово сейчас перевернуться на другой бок и досмотреть эту упоительную сказку про мужчину по имени Стив Тайлер. Его имя сладкой истомой отдалось в теле Дорис. Она тягуче изогнулась и проснулась окончательно. Стив Тайлер. Дорис хотелось мурлыкать, как довольной мартовской кошке. И смеяться от счастья. Впрочем, ее уставшее и счастливое тело было против каких-либо проявлений активности.

Дорис приоткрыла глаза и не сразу поняла, где находится. Она почему-то спала не в своей кровати, а в гостиной, на диване, прикрытая тонким розовым покрывалом, которое обычно лежало свернутым под грудой маленьких подушек. Потом перед глазами стали вспыхивать фрагменты вчерашней ночи, и ее щеки налились краской. Такие откровенные и щедрые ласки, поцелуи, от которых гаснет любая мысль, любое чувство, кроме счастья от близости, от того, что принадлежишь ему. Вот обнаженный Стив встает перед ней на колени, осторожно скользя рукой по изгибам ее тела. Вот он поднимает ее с ковра, ставшего неожиданным прибежищем их страсти, и бережно переносит на диван.

И как они умудрились уместиться вдвоем на этом более чем скромном ложе. Дорис улыбнулась, сладко потягиваясь. Кстати, а где же он?

— Сти-ив! — позвала она и сама засмущалась от необычной надтреснутости своего голоса. Не каждую ночь ее связки издают такие звуки.

Ответа не было.

Наверное, он в ванной, решила Дорис, выбираясь из-под покрывала. Все тело сладко ныло, а движения отдавались в паху мягкой болью.

Ого! — отстраненно изумилась Дорис. Очевидно, это вызвано тем, что у нее давно не было мужчины. Впрочем, и это было для нее совершенно очевидно, еще никогда в жизни ей не было так хорошо.

Стив был настолько внимателен, что, казалось, знает тело Дорис лучшее ее самой. А она в свою очередь так доверяла ему и так искренне хотела быть с ним, что это стирало все барьеры, которые только могут быть в близости между мужчиной и женщиной.

Дорис добралась до ванной и в недоумении обнаружила, что Стива нет и там. Неужели он уехал? С нарастающей тревогой она обошла все комнаты, закончив свое рассеянное путешествие на кухне.

Как же так? Просто сбежал, даже не попрощавшись? И снова не взял телефона.

Прикусив губу, Дорис села на мягкую кухонную табуретку.

И только тут увидела, что на столике для готовки стоит нечто, чего здесь быть не должно. Что-то, накрытое чистой салфеткой. И листок бумаги с ровными быстрыми строчками.

«Привет, Дорис! С добрым утром. Я спешу на важную встречу. Поэтому завтрак не в кровать. Да и спишь ты на диване.

Приезжай сегодня в 8 вечера в наше кафе.

Стив.

P.S. Ты великолепна».

И в конце ряд цифр телефона. Очевидно, вместо еще одной визитки, с улыбкой подумала Дорис.

Под салфеткой обнаружились порезанные и очищенные яблоки и пластинки сыра с печеньем. Дорис отправилась обратно на диван, прихватив тарелку с собой, и с аппетитом захрустела яблоком.

Как это необыкновенно важно, когда о тебе кто-то заботится. Для Дорис, которая со всем привыкла справляться сама, это было чем-то необыкновенным. Это были не просто порезанные фрукты и сыр, не просто пара строк на белом прямоугольнике — это все было теплом и вниманием Стива, его нежностью и мыслями о ней. Как добра к ней судьба.

А ведь еще вчера утром Дорис даже представить не могла, что готовит ей грядущий вечер. Она в смущении положила недоеденное яблоко. Ну, еще бы — ей, сдержанной учительнице, даме весьма строгих взглядов, провести ночь с почти незнакомым мужчиной. Да не просто. А как провести! Так неистово отдаться человеку, которого видела всего второй раз в жизни, — такого с Дорис еще не было.

Даже в период самого расцвета их отношений с Дейвом, Дорис никогда не могла расслабиться в постели по-настоящему. Не слишком ли он торопится? Может быть, от нее как-то не так пахнет? А вдруг это ему не понравится? Да и вообще стонать неприлично.

А вот для той девицы, очевидно, таких проблем не существовало. Стонать — запросто. В чужом доме — адреналин! На их с Дейвом кровати — а что, весьма миленькое бельишко.

Дорис не помнила, как пережила тогда тот день. Шарон отпаивала ее чаем и коньяком. Дорис плакала и орала, выкурила полпачки сигарет Шарон. И снова плакала и орала.

Подумать только! Она подарила этому мерзавцу четыре года своей жизни. Четыре прекрасных молодых года. Она старалась быть для него самой лучшей девушкой. Не просила ни свадьбы, ни бриллиантового кольца, ни подарков. Она верила ему. Верила!!!

А потом застала их, потных и голых, в своей спальне. На той кровати, где она обнимала Дейва.

В тот же день Дорис собрала вещи и ушла не прощаясь. Без выяснения отношений, без беспомощного «как ты мог» и прочих атрибутов женского унижения. Она взяла тогда только самое необходимое, чтобы как можно меньше находиться в этом доме, где все напоминало ей о предательстве.